- А что дадут самолёты России, если смотреть в перспективе?
- Довольно много. Например: военный флот для нас чрезвычайно дорог, особенно флот линейный, броненосный. Самолёты, в части обороны побережья, например, в Балтийском и Чёрном морях, вполне способны обеспечить свободу нашего судоходства. То есть, на этих театрах военных действий можно будет содержать только лёгкие силы и броненосцы береговой обороны, тихоходные, отлично защищённые и вооружённые орудиями повышенной мощи. А быстроходные линейные броненосцы пусть строят те, кто хочет разориться.
- Позвольте, но против самолётов очень быстро придумают средства защиты!
- Непременно придумают. К примеру, скорострельные пушки и пулемёты. Однако судите сами: броненосец стоит с десяток миллионов рублей, или двадцать-тридцать метрических тонн золота, на нём служит около тысячи человек. И этот корабль легко будет утоплен самолётом, стоимостью в пятнадцать-двадцать тысяч рублей, с экипажем в один-два человека. Даже если при потоплении погибнет пятьдесят самолётов, а таких потерь вряд ли следует ожидать, то жестокая арифметика войны говорит за авиацию.
- Вы так легко размениваете человеческие жизни…
- Только потому, государь, что собираюсь лично вести самолёты в бой.
Повисло молчание.
- И ещё, государь: следует сразу объявить, что самолёты являются оборонительным оружием, в отличие от линейного флота.
- Разве это так?
- В какой-то мере и до некоторых пор. Я очень хочу, чтобы иностранные государства начали в массовом порядке закупать самолёты. В этом случае мы окажемся в первых рядах технического прогресса, и снимем самые вкусные сливки с денежного потока.
- Вкусные сливки с денежного потока… – усмехнулся цесаревич – Хорошо сказано, Пётр Николаевич!
- Благодарю, Александр Александрович. Хотел бы уточнить одну вещь: в течении разговора вы и государь называли предприятия, создаваемые мной моими. Хочу заявить, что это не так. Предприятия есть государственная собственность под моим оперативным управлением. Следовательно, доходы от них должны и будут поступать в казну.
- Благородно. Судя по выкладкам, которые вы представили, доходы с предприятий будут приносить миллионы?
- Одно из направлений к концу года заработает первый миллион чистой прибыли.
- Это радует. И что оно производит?
- Женские гигиенические прокладки.
Император и цесаревич переглянулись и недоумённо засмеялись.
- Напрасно смеётесь, государи мои! Во-первых, pecunia non olet. Деньги не пахнут. Во-вторых, поинтересуйтесь у своих жен, удобны ли эти приспособления, и согласны ли они отказаться от оных, и вы узнаете кое-что новое для себя.
- Неужели эти штучки имеют спрос? – несколько смущенно спросил царь.
- Ещё как имеют! В Петербурге, как мне доложили, ежедневно продаётся до сорока коробок прокладок выделки Тихвинской фабрики Сытина. Кроме того, господин Сытин уже открыл две фабрики в Германии, одну в Австро-Венгрии, одну в Англии и пять во Франции, и все они работают на полную мощность. Кстати, машины, которые выделывают прокладки, изготовлены нами же.
- Позвольте, Пётр Николаевич, открытие новых фабрик требует расходов?
- Совершенно справедливо, государь. Потому я сразу и сказал о чистой прибыли: расходы уже покрыты.
- Но прилично ли великому князю заниматься таким делом?
- Именно поэтому им занимается господин Сытин.
- Разумно.
Мы ещё немного поговорили, и я отправился домой.
Глава 13
Глава 13
Дома меня ждали очередные три стопки приглашений: первая, самая большая от людей, которых можно проигнорировать, вторая поменьше, от тех, кто важен и бывает нужен, и наконец, самая маленькая – от тех, чьи приглашения игнорировать нельзя. В последней стопочке было всего два приглашения: от графа Николая Павловича Игнатьева, министра внутренних дел, а второе от испанского посланника маркиза де Кампосаградо. Впрочем, посланник любезно предлагал выбор: либо я посещу его, в удобное для меня время, на Малой Морской, дом восемь, либо он сам прибудет ко мне, опять же, когда мне это будет удобно.
Граф Игнатьев приглашал меня для «доверительной беседы», но в свой служебный кабинет, значит разговор будет серьёзным. Ну что же, прогуляюсь, узнаю, чего хочет от меня этот непростой человек.
Прогуляюсь… А вот гулять людям моего положения нельзя. Можно ехать в коляске или верхом, иначе тебя никто не поймёт – ни аристократия, ни простонародье: такие уж нынче времена.
С утра посылаю человека предупредить министра о визите, спустя час даю распоряжение закладывать коляску, а сам переодеваюсь для визита, что тоже непросто. Должен отметить, что нынешняя одежда довольно неудобна по сравнению с тем, что я носил в будущем, впрочем, это дело вкуса.
Министр принял меня без малейшей задержки и даже встал, приветствуя меня.
- Добро пожаловать, Пётр Николаевич, благополучно ли добрались?
- Вполне.
Поболтали о всяких пустяках, прежде чем приступить к серьёзному разговору, а я разглядывал своего визави. Высокий, плотный, наверняка физически чрезвычайно сильный мужчина. Взгляд внимательный, несколько исподлобья, в глазах постоянно сверкает искорка юмора. Очевидно министр очень умён. Огромный лоб визуально увеличивается лысиной, а по бокам и сзади довольно длинные прямые волосы, помеченные сединой: граф много служил, причём в очень непростых местах. Нос большой, чуточку обвислый. Кончики усов стрелками смотрят в стороны. Интересный человек. Надо будет впоследствии с ним пообщаться.
- Я хотел с вами обстоятельно поговорить, Пётр Николаевич, – перешел к серьёзному разговору министр – и прошу не встречать мои слова в штыки.
- Внимательно вас слушаю, Николай Павлович.
- С недавних пор вы стали чрезвычайно активны, причём не в тех сферах, где обычно проявляют себя юноши знатных родов.
- Это плохо?
- Это не плохо и не хорошо. Это необычно. Но должен отметить, что ваша активность весьма полезна нашему Отечеству.
- Польщен.
- Петр Николаевич, я не буду спрашивать Вас об источнике Ваших великолепных изобретений. – Ильин со значением посмотрел мне в глаза.
- Простите, а возможность того, что я гениальный изобретатель, Вам кажется невероятной? – уточнил я просто для поддержания разговора.
- Извините великодушно, Пётр Николаевич, но нет. Мы очень внимательно изучили вашу биографию, и до счастливого спасения Вами Государя-императора, за Вами не замечено никаких способностей. Более того: Ваш характер изменился разительно.
- Очень заметно со стороны?
- Это как сказать. На данный факт обратила внимание моя жена. Женщины более чутки, чем мы, мужчины. Судите сами, Пётр Николаевич: ранее дамы едва ли обращали на Вас внимание, а теперь Вы чрезвычайно популярны среди девиц на выданьи и молодых дам.
- Хм… А я и не примечал.
- Вот ещё одно подтверждение моих слов.
- Какое?
- Мальчик, коим были Вы, непременно бы обиделся и смутился от таких слов, а мужчина, что сидит передо мной, принял слова во внимание, и ждёт продолжения.
- Действительно.
- Но разговор не об этом. Ваши опыты воздухоплавания весьма впечатляющи, причём настолько, что ко мне обратился мой знакомец ещё по временам моей миссии в Стамбуле, теперь турецкий посланник. Он желает свести с вами знакомство с тем, чтобы вы организовали публичные полёты в столице Блистательной Порты.
- Это возможно. Передайте его превосходительству, что я с удовольствием посещу Османскую империю, а о времени визита мы можем договориться.
- А ваше путешествие по Европе наделало много шума не только среди публики, но и в дипломатических кругах.
- Вот как?
- Англичане вами недовольны.
- Это не моя проблема, а английская.
- И тут мы подошли к тому, о чём я хочу поговорить. Англичане умеют делать неприятности тем, кем они недовольны.
- Знаю. Именно потому я вожу дружбу с одним из ваших подчинённых.
- Вы имеете в виду штаб-ротмистра Власьева?
- Вот как? Его повысили в звании?
- Сегодня я подписал приказ о производстве в очередной чин группы офицеров. В числе прочих есть и имя Власьева.
- Рад за него. Надеюсь, Андрей Антонович продолжит свою службу у меня?
- Продолжит. Кстати, это ещё одна тема, которую я хотел бы для себя раскрыть: куда делось ваше неприятие жандармов?
- Всё чрезвычайно просто, Николай Павлович: если сравнивать государство с усадьбой, то в нём имеются разные служба и разные служащие. Имеется золотарь, есть сторожа, псари и другие полезные люди. Не будет их, и усадьба моментально завоняет нечистотам, люди в нём тут же начнут болеть и умирать от заразы, а воры беспрепятственно растащат всё состояние. Вы, Николай Павлович, как раз и являете собой всероссийского псаря. Не обижайтесь: баснописец Крылов, в басне «Волк на псарне» с псарём отождествил великого Михаила Илларионовича Кутузова, чем изрядно польстил старому фельдмаршалу. Полицейские и жандармы выполняют тяжёлую и опасную работу по защите государства и очистке его от различных миазмов.
- Хм… Я собирался уговаривать вас принять в свое окружение ещё трех офицеров, и судя по всему вы совершенно не возражаете?
- Не возражаю, если вы расскажете о том, какая перед ними будет поставлена задача.
- Задача чрезвычайно сложная: уберечь вас от покушения.
- Англичане?
- Да. Мой агент сообщил, что некие лица, весьма влиятельные, желают Вам недоброго.
- За что такая немилость?
- Мне неведомо, но подобные сигналы нельзя оставлять без внимания.
«Вот не думал, что старая жаба так огорчится.» – подумал я об английской королеве, вспомнив инцидент с попыткой вручения мне Креста Виктории, а вслух сказал:
- Понимаю. В связи с этим, я должен усилить меры безопасности?
- Так вы согласны? Великолепно! Как я и говорил, к Вам будут прикомандированы три офицера.
- Согласен. Но предупредите этих господ, что они будут в подчинении у Власьева. И всё же, что же я должен предпринять в этой связи?