— Знаю, тётя Милка, что тут поделаешь… Ну, хорошо… Созвонимся.
Проклятие, и зачем я только сказал это созвонимся, подумал я, кладя трубку. Что я имел в виду!? Что будет продолжение? И тут же почувствовал себя как в сетях какого-то душещипательного сериала. Я видел тьму идиотских сериалов.
Саня смотрела на меня.
— Он что, даже с домом не связался? Даже из Багдада?
Я вздохнул. — Может, у него потеря памяти, такое часто встречается в мыльных операх.
— Катастрофа, — сказала она.
— Милка, — сказал я.
* * *Не могу ничего утверждать, всё может быть опровергнуто, поэтому не высказываю никакого мнения, просто говорю, я иду дальше, преодолев слова, с мучительным трудом пробиваюсь за армией, их техника рвется вперёд, за ними не успеть, немного отвлекся, а они уже далеко впереди.
* * *— Понимаешь, есть «кул» люди и «хот» люди! «Кул» люди дают тебе жить, не мешают, а те, которые «хот», — не дают… С ними всё становится коллективным! Откроешь им маленькую дверку, а в неё вваливается их миллион…
— Ладно, просто сейчас не думай об этом, — сказала Саня. Она одевалась, собиралась уходить. — Может, он завтра даст о себе знать.
— Сначала появился этот Борис, теперь извольте — его мамаша. Наверняка их и еще наберется. Мы «кул» люди, которые живут в «хот» стране, и в этом наша проблема.
— Да, это так, — сказала она, смотрясь в зеркало.
— Не успеешь оглянуться… А ты уже участник коллективной драмы!
Когда у меня сдают нервы, я всегда вместо того, чтобы взбелениться, начинаю философствовать. Это мой особый способ освобождения от эмоций.
— Этот болван вообще не выходил на связь со своей старухой, поди знай, какая между ними кошка пробежала, и вот теперь… Знаешь, что она говорит? Говорит: «Ты не должен был его туда посылать». Понимаешь? Как будто я призвал его в армию и отправил воевать! — Тут я посмотрел по сторонам, как будто хотел установить, нет ли у меня двойника. — Твою мать, что же я — грёбаный Джордж Буш?!
— А она это сказала в том смысле, что тебя обвиняет, или же…
— Да нет, просто по ходу дела ляпнула… Я думаю, она знает… Знает, что он приезжал меня просить.
— Да веди себя так, как будто этого не слышал. Она это действительно просто ляпнула. Знаешь, как матери причитают: «Ох, вот если бы было не так, а так», «Ох, если бы ты меня тогда-то и тогда-то послушалась»… Они всегда хотели бы вернуть время назад. Так же сказала бы и моя старушка.
— Этого я и боюсь, — сказал я.
И закурил сигарету.
— Ты не знаешь Милку, — добавил я.
Саня посмотрела на часы и сказала: — Слушай, не волнуйся ты так… Ведь пока ничего не произошло, правда?
— Да, — сказал я. — За исключением того, что они меня втягивают в своё дерьмо… И сейчас я должен стать частью их безумия.
— Не должен.
— Как же, блин, не должен! Разве ты не видишь, я совсем свихнулся!
Она скроила недовольное выражение лица.
Я ходил туда-сюда и затягивался дымом, словно его глотаю.
Потом с бешенством выдохнул и потряс головой. Встал перед закрытым окном, как будто я на трибуне, и поднял руки: — Почему у меня в жизни ничего не получается, почему?
— Э-эй, успокойся…
— Ничего, ничего!!! Моя жизнь ни на что не годится! — Я был охвачен пессимизмом. И с наслаждением вытряхивал из себя эти фразы. — Всё на хер испоганено! И всё надо послать на хер! Всё! Всё! Не жизнь, а дерьмо! — Это был такой момент, когда ты совершенно не хочешь, чтобы кто-нибудь тебя разубеждал, а она разубеждала: «Нет, это не так…» — И тут я посмотрел на неё и из упрямства сказал: — Неужели?! А почему мы не идем смотреть ту квартиру? Может быть, объяснишь?
Она бросила на меня удивленный взгляд. — А какая тут связь…
— Есть связь! Есть! Всё со всем имеет связь! — я изрыгал бешенство.
— Я не успела, — сказала она. Потом вдохнула, будто у неё нарушился ритм дыхания. — Ты считаешь, что я не хочу…
— Ничего я не считаю! — сказал я.
Я отошел от окна и сел. Я смотрел в сторону, но чувствовал на себе её взгляд.
Повернулся к ней. Теперь она смотрела куда-то в сторону, как будто изучает состояние лака на паркете.
— Сорри, — сказал я.
Она посмотрела на меня через плечо.
Я сделал какое-то движение руками в воздухе, как плохой дирижер. — Всё это сводит меня с ума, прости.
— Но больше не вытряхивай такое на меня, — сказала она как бы с пониманием, но при этом подводя черту.
— Не буду, — сказал я. И добавил: — Действительно, нехорошо получилось. У тебя генеральная и вообще…
Я поцеловал её плечо.
— Хорошо, — сказала она, но мое прикосновение проигнорировала. — Мне пора.
И направилась к двери. Я сказал: — Правда, прости, неподходящий момент сбивать тебя с ритма…
Она стояла перед дверью. В нерешительности. Я подошел.
— Всё будет о’кей… Главное — спокойствие. Ты это можешь, — сказал я.
Она обняла меня. Крепко.
Потом посмотрела на меня как на кого-то, кто вернулся издалека… Счастливая, что я снова здесь.
— А с ним всё будет в порядке, поверь мне, — сказала она, погладила меня по щеке и ушла.
Я взял из холодильника пиво.
Открыл банку, поставил стакан.
Милка, Борис, вся эта проклятая неразбериха распространяется дальше, теперь в неё вовлечены и мы с Саней. Не можешь остаться «кул», подумал я. Интриги, сети. Безумие. «Хот» люди.
Почему я кричал на неё? Мы с ней так не разговариваем… Она ни в чем передо мной не виновата.
Я должен быть «кул»… Пока в стакане поднималась пивная пена, я попытался подумать о том, какая это прекрасная картина, великолепное зрелище, прямо как в рекламе.
Я смотрел на стоящее передо мной пиво. Взял стакан, как берет его герой рекламного ролика, отпил два глотка и вздохнул.
* * *Великолепны, великолепны, великолепны! Ракеты «Томагавк», использующиеся с Первой войны в заливе, — это еще одно технологическое чудо, которое летит, летит, летит почти со скоростью звука на заданной высоте над землей, и её боеголовка весом в 450 кг попадает точно в запрограммированную цель на расстоянии до 1600 км! Как приятно такое писать, мне-то это всё пофиг! На вооружении морской пехоты США есть около 1000 «Томагавков» и каждый «Томагавк» стоит 600.000 долларов, и вот я, брат, прикидываю: смотри, чтобы такой штуковиной в кого-то шарахнуть, нужно иметь офигенно мощную причину, то есть я хочу сказать, что для того, чтобы в кого-то швырять чемодан, в котором 600.000 долларов, ты, брат, должен иметь мощную финансовую причину, иначе, братишка, это совершенно невыгодно! Потому что глупо, если ракета стоит дороже, чем то, во что она попадет! Я понял, блин, это главная проблема американского присутствия в мире! Не будешь же пулять в каждого кретина! Воевать имеет смысл только там, где это выгодно! Вот, например, в Африке действительно невыгодно! Во что бы ты ни попал — всё дешевка! Всё что угодно разрушенное в Африке не оправдывает цену ракеты! Вот в чём проблема с ведением военных действий в странах третьего мира! Низкие цены на недвижимость! Можно сказать, что, воюя с ними, оказываешься в убытке!
Вот! Убыток! Видишь, до чего дело дошло! Этим ребятам, из Африки, надо бы хоть немного развиться, надо им в этом помочь, и только потом уже сыпать на них ракеты! А так бессмысленно! Нет смысла, а смысл — это самое важное!
Но однажды, когда «Томагавки» подешевеют, мир изменится! Когда придумают супероружие по приемлемой цене, мир станет другим! Тогда амеры смогут вмешиваться и туда, где нет денег! Но вот вопрос, а когда это случится? И случится ли вообще? Я думаю, что супероружие останется дорогим! Хотя бы просто для того, чтобы кто попало не палил в других кого попало! Если бы какой-нибудь бедняк добрался до «Томагавка», всё бы на хер пропало! Тот, кто богат, он, по крайней мере, сохраняет нетронутыми свои имения, он всё калькулирует, а когда оружие оказывается в руках бедного… Я имею в виду, что если у него нет ничего, только оружие! Дерьмовая психологическая ситуация!
Тебе просто хочется из него жахнуть, просто для того, чтобы все увидели, что и у тебя кое-что имеется!
Ты просто не можешь сдержаться, ты должен жахнуть! В этом проблема с войнами бедняков! (Ты сам посмотри, что с этим делать, мне приходится немного пофилософствовать, а то здесь мне совсем нечего делать!) Вот взять, к примеру, сербов, бедняки, все девяностые годы воюют, а никакого финансового плана у них нет! Воюют, воюют, а всё больше и больше оказываются в жопе! С развитыми народами такого случиться не может! А братья сербы палят и палят из последних сил, наносят огромный ущерб, а потом не знают, что делать дальше! Заняли половину Боснии и торчат там без всякого смысла! Без гроша ломаного!
Знаешь, всё это людям и психологически вредно! После войны и этого грёбаного стресса человеку хорошо бы немножко отдохнуть! А не стараться наверстать упущенное и вкалывать, мать твою! Кто заставит воина работать — это старый индейский вопрос! Сейчас его нельзя отправить в резервацию и заставить там сажать кукурузу. Джеронимо там сгниет, вместе со своими сотоварищами! Как только дело дрянь, они идут к психиатру! А пока продолжается сраная тягомотина, пока осваиваешь высоту за высотой, груду за грудой камней, канаву за канавой, колючий куст за колючим кустом, пока передвигаешь границы — всё это выглядит так, как будто всё куда-то движется, развивается, как будто, как говорят, существует какая-то перспектива!
Это тяжелая проблема для нас, воинов-бедняков! Как видишь, я и себя к ним причисляю! Я знаю, меня спрашивай! С тех пор как кончилась война, с тех пор как я увидел, что дальше ничего нет и что это именно так (куда добрался, туда и добрался), я чувствую, вот, вот!!! Я не могу понять, чем бы я мог сейчас заниматься! Стать философом? Попом? Что?! Что?!