Единственный способ по-настоящему заботиться о животных – это познать их, погрузиться в поток жизни природы и других живых существ, включая тех, кто может причинить нам вред. Ничто иное так не стимулирует благоговение и смирение, не говоря уже об инстинкте выживания, как ярость дикого хищника или его непостижимое милосердие. Пороговое пространство между жизнью и смертью – это то место, где человек более уязвим, но и где больше возможностей к переменам.
Рон Свейсгуд – главный специалист по охране природы Зоологического общества Сан-Диего. Он также входит в группу биологов, спасших гигантскую панду от вымирания (он и его коллеги в Китае придумали, как побудить животных спариваться в неволе – оказалось, что все дело в запахе). Он ежегодно по нескольку недель руководит биологической станцией Коча-Кашу на перуанской Амазонке. Эта местность считается одной из самых отдаленных и еще незатронутых человеческой деятельностью территорий, из еще сохранившихся на планете. Недавно там начались сильные дожди, а до этого ученые купались в реке… с пираньями. Свейсгуд мог умереть, когда воспалился порез, так как Коча Кашу находится в нескольких днях пути от нормально функционирующей больницы. К счастью, у него были с собой антибиотики. Говоря о своей работе в Китае, он отмечает, что людей привлекают панды из-за их плоских лиц, больших глаз и формы Ваньки-встаньки. Но они отнюдь не ласковые мишки – по крайней мере, с людьми. Их челюсти, размалывающие бамбук, одни из самых мощных среди всех хищников. У Свейсгуда никогда не было проблем с пандами, но он рассказывает невероятные истории о том, как его преследовали африканские львы и как белый носорог атаковал его с расстояния в пятнадцать метров, прежде чем по непонятной причине вздрогнул и остановился прямо перед ним.
Пограничное пространство между жизнью и смертью – это то место, где наиболее вероятны как трагедия, так и перемены. В 2013 году, когда Свейсгуду исполнился пятьдесят один год, ему поставили диагноз шванноматоз – агрессивный рост относительно доброкачественных, но болезненных опухолей по всему телу. Из-за опухолей он потерял чувствительность в ногах. Потратив несколько долгих месяцев, он снова научился ходить. Свейсгуд думает об этом, почти ежедневно сталкиваясь с носорогами. «В некоторой степени я могу контролировать ситуацию при встрече со львом или носорогом. Я не могу контролировать рост опухолей. Но у меня есть возможность контролировать то, как я справляюсь с тем и с другим», – сказал он, когда мы встретились однажды за кофе. Он говорил мне о силе особого вида историй о животных и об уроках, которые из них можно извлечь:
«Я рассказывал историю про носорога раз сто, а то и больше. Моим мальчикам это нравится: «Расскажи историю про носорога, папа!» Значит, истинная преобразующая сила этого рассказа больше нужна мальчикам, а не мне. Маленькие твари – бактерии, вызывающие опухоли, которые чуть не убили меня – с большей вероятностью достанут вас, чем носороги, ягуары или медведи. Но истории о больших животных интереснее. Рассказы о встречах, чуть было не закончившихся смертью – самые популярные байки у костра. Мы запрограммированы на то, чтобы обращать на них внимание, запоминать их. Именно поэтому люди останавливаются и глазеют на автомобильные аварии. Болезненное очарование – вот как мы учимся избегать смерти. Животные иногда проявляют такие же чувства, когда убивают другое животное. Может быть, они тоже учатся на чужих ошибках. Огромное преимущество, которым обладают люди, – это наша способность рассказывать такие истории, что может привести не только к изменению одной конкретной личности, но и к культурному обучению и выживанию вида в целом».
Одно дело слушать поучительные истории, и совсем другое – намеренно пригласить тигра на обед. Чтобы впитать в себя карму хищника, люди живут вместе с медведями гризли, плавают с акулами (обычно в защитных клетках) и держат домашних тигров, гепардов и львов – как это сделала Типпи Хедрен, звезда «Птиц» Альфреда Хичкока, чей гривастый африканский лев в охотку бегал по дому вместе с ее маленькой дочерью, Мелани Гриффит. Фотографии и видео львов, обнимающих людей, особенно популярны на YouTube и в других соцсетях. Почему львы обнимают людей? Скорее всего, не потому, что они полны любви, а потому, что львята делают то же самое друг с другом, чтобы выразить доминирование.
Поиск острых ощущений – это одна из мотиваций для сближения с опасными животными. Другая – это восторг, чувство благоговения и избранности такого момента. При этом взаимность не обязательна. Однако эта реакция также возникает, когда люди сталкиваются с животными, которые не могут причинить им вреда. Тиа Гоз, пишущая для Live Science, предлагает две другие мотивации. «Потребность в контакте с дикой природой является частью человеческой сути, но погоня за дикими животными может также быть следствием изоляции или мачизма». Это верно, но люди, которые сталкивались с дикими хищниками, также сообщают о другом чувстве, возникающем при таких встречах. Это противоположность мужественности. Смирение.
Намеренно или случайно такой опыт может стать триптихом, который человек открывает и закрывает всю оставшуюся жизнь. Несколько лет назад океанограф Пол Дейтон, живший со своим сыном в хижине в районе Биг-Бенд в Техасе, пережил событие, которое взволновало его не меньше, чем встреча с осьминогом.
«Мы спали на маленькой веранде. Вдруг я услышал, как рядом хрустнул гравий. Я сел, светила полная луна, и я услышал, как что-то приближается к стене нашей хижины. Подумалось, что это большой койот. Он вышел из-за крыльца и подошел прямо к краю моего спального мешка. Это был большой горный лев (пума). Мы смотрели друг на друга секунд пятнадцать. Только любопытство. Хвост не дергался. Он не демонстрировал поведение хищника. Скорее его реакция означала: «Ох, я не ожидал увидеть тебя там». Затем он издал незнакомый мне звук, как будто говоря: «Пока, увидимся». Пумы не прыгают, они как бы текут. Он перемахнул через забор и исчез. Я подумал: «А я искал тебя всю свою жизнь».
Когда Дейтон рассказывал мне эту историю, я вспомнил, как Майкл Пелтон описывал чары, под которые он попал в детстве, когда впервые близко столкнулся с медведем, и его восхищение Полом Шепардом, который в своей книге The Sacred Paw («Священная лапа») пишет:
«Медведь пробуждает в нас чувство страха и осторожности, любопытства и очарования. Погруженные в себя, мы можем обманываться, забывая о его непохожести на нас, и кормить его в национальном парке, как любимую собаку. Возможно, побуждение у нас одно и то же, приглашаем ли мы медведя разделить нашу пищу или в наш фольклор, – желание воссоединиться с чем-то потерянным и драгоценным, видимым в животном, которое больше всего напоминает нас самих. Как будто в нем мы наконец замечаем, насколько велика наша потеря контакта с самими собой. Возможно, медведь все еще может послужить нам проводником и посланником».
За горизонтом
Уже три дня Энн Бэнкрофт замечала, что белый медведь преследует ее. Она видела его следы, видела, как он приближается, кружит далеко на льду и наблюдает. Иногда он исчезал на несколько часов, и она чувствовала облегчение.
«Обычно белые медведи интересуются людьми, но не настолько явно. Они гораздо больше любят мясо тюленей, чем озлобленных старух», – сказала она, улыбаясь, имея в виду себя и Лив Арнесен, норвежскую авантюристку, которая сопровождала Банкрофт в этой экспедиции.
Харизматичная, веселая и смелая, Банкрофт – одна из самых известных полярных исследователей. В 1986 году она была первой женщиной в истории, которая достигла по льду Северного полюса (хотя, конечно, местные женщины совершали подобные походы, только они не зарегистрированы), путешествуя на собачьих упряжках за тысячу миль от Северо-Западных территорий Канады. В 1993 году Банкрофт возглавила первую женскую экспедицию по пересечению льдов при движении к Южному полюсу, а в 2001 году Банкрофт и Арнесен стали первыми женщинами, которые пересекли Антарктиду на лыжах. В 2005 году Банкрофт и Арнесен отправились на лыжах через Северный Ледовитый океан. Это была та самая экспедиция, в ходе которой на них напал настойчивый белый медведь.
Стоит отметить, что белые медведи считаются самыми опасными для человека, и число таких встреч будет только увеличиваться, поскольку изменение климата гонит их на юг. Некоторые коренные жители Арктики все еще охотятся на белых медведей, используя их в пищу, но даже к их туше относятся с величайшим уважением в надежде, что дух медведя поделится с другими медведями информацией об их почтительном отношении, и их легче будет убить в ходе следующей охоты. Некоторые считают, что дух медведя может вселяться в людей. Сохранились легенды о людях-полярных медведях, которые живут в иглу, ходят прямо и умеют разговаривать.
Банкрофт рассказывала мне свою историю в теплом уютном доме своей подруги в Миннеаполисе. Но я совсем не чувствовал этого тепла. Банкрофт оживилась, ее глаза расширились – она в мельчайших подробностях описывала каждый полученный урок, каждую подсказку в поведении, которую давал ей медведь, каждую ошибку, которую она совершала.
«Идя на лыжах, мы обе были пристегнуты ремнями, чтобы тянуть сани, так что разворот был довольно трудным делом. Поэтому нам потребовалось некоторое время, чтобы понять, что нас преследует один-единственный медведь. Это очень нервирует, – сказала она. – Мы не взяли винтовку. Многие осуждали нас за это, но мой опыт говорит, что винтовка обычно остается на санях. Если вы редко видите медведя, винтовка может оказаться похороненной под грудой снаряжения». Но револьвер «Магнум» был у Лив с собой («он всегда у вас на бедре»). Тем не менее, наличие его под рукой не гарантирует решения проблемы. Выстрел в воздух обычно не отпугивает медведя, «потому что медведь не знает, откуда исходит шум – в Арктике шум рассеивается».
Каждый защитный инструмент имеет свои ограничения. При ветре эффективность аэрозоля против медведей, который они взяли с собой, весьма сомнительна. Они приклеили изолентой ручные сигнальные ракеты к амортизирующим тросам, которые были прикреплены к их курткам. «Сигнальная ракета – это первая линия обороны, – сказала она. – «Магнум» – последняя». Некоторых медведей отпугивает громкий хлопок и сама вспышка света, сверкнувшая на земле прямо перед его носом. «Но этот медведь был хитрее, он следовал за нами на расстоянии, отодвигался от вспышки и снова приближался».
Шли дни, медведь все время маячил на горизонте. Банкрофт моргала, и медведь исчезал, как призрак. «После блинчатого старого льда мы переходили на завалы, которые напоминали целые поля, покрытые валунами. Каждый раз медведь появлялся сразу после того, как мы покидали ледяную чашу и входили в полосу ледяного щебня. Труднее всего нам приходилось, когда мы проходили через завалы льда. От белого медведя невозможно убежать. Я поняла, что если он решит схватить нас обеих или одну из нас, то, скорее всего, вытащит нас на ледяной блин, чтобы видеть своих соперников». Один участок льда был настолько ухабистый, что, хотя они знали, – невидимый медведь все еще преследует их, – но были вынуждены снять лыжи, оставить их и протащить сани через завалы.
«Я сказала Лив: «Прикрой меня». И вернулась за лыжами. Я наклонилась, щелкнув креплениями, и встала». Медведь стоял на задних лапах меньше чем в сотне метров от нее.
«Я крикнула Лив: «Медведь!» При встрече с любым хищником нельзя убегать, а в некоторых случаях не следует даже отступать, потому что животное будет интерпретировать такое действие как покорность, и это может вызвать у него инстинкт погони. Мы встали плечом к плечу друг к другу, чтобы казаться больше. Я достала сигнальную ракету, а она вытащила «Магнум». Медведь ткнулся носом в лыжню и посмотрел на нас, мы задрожали. Мы не хотели стрелять в него. Я запустила сигнальную ракету, и он снова встал на задние лапы. Он приблизился, но не нападал.
Я спросила Лив, собирается ли она застрелить его. Она сказала: «Да». К тому времени я уже выпустила две ракеты и зарядила еще две. И тогда я услышала щелчок. Это был пистолет Лив. Но он не выстрелил. Я снова выпалила ракетой медведю под ноги. Издав какой-то звук, не похожий на рев, но и не очень добрый, он развернулся и убежал. Мы простояли так полсекунды. Я заряжала ракетницу, меня просто трясло. Лив посмотрела на пистолет. Он разморозился, и она выстрелила.
Женщины перенервничали, они замерзли. Вместо того, чтобы пойти прочь от медведя, они перезарядили оружие и пошли по его следам, чтобы убедиться, что он ушел. Они увидели капли мочи и поняли, что напугали его. Медведь шел по своим собственным следам, удаляясь от завалов. Обе исследовательницы зашли в глубину поля, покрытого ледяными глыбами. Зная, что медведь может ждать их за любым ледяным валуном, они все же продолжали идти по его следам. «Когда мы вернулись, – сказала Банкрофт, – я увидела по его отпечаткам, что, когда я надевала лыжи, он сидел рядом за валуном». Следы также показали женщине, – когда медведь двинулся к ней, его походка изменилась. «Это бросило нас в дрожь. Нам ничего больше не оставалось, как продолжать следовать выбранной стратегии. Со своих саней я высматривала медведя на 180 градусов впереди. Работа Лив состояла в том, чтобы следовать за мной и осматривать пространство на 180 градусов позади. Из-за капюшона мне было трудно разглядеть медведя, а медведи вообще быстрые и тихие».
Они завершили свое путешествие, и это событие навсегда отпечаталось в сознании и сердце Банкрофт.
Сейчас она живет в фермерском доме в Миннесоте на реке Сент-Круа вместе со своим партнером. Иногда по их территории проходит черный медведь. Это ее беспокоит. «С появлением большего количества людей и кормушек для птиц, я стала гораздо более осторожна в отношении черных медведей, чем когда-либо, – говорит она. – Сейчас они попривыкли к собакам и людям».
У себя во дворе она держит кур и описывает мне их удивительную индивидуальность, – они стали неотъемлемой частью ее эмоциональной жизни. Она сказала, что выросла на ферме в Миннесоте, чувствуя себя странной девочкой, предпочитающей людям животных. Она любила свою семью, но «воображение и животные заставляли обращать больше внимания на остальной окружающий меня мир». Часть детства она провела в Кении и всегда предпочитала жить «на границе между диким и человеческим мирами, там, где дикие животные живут своей жизнью, порой заходя на обжитую нами территорию».
Она называет цыплят и петухов своими сорока детьми.
«Чем старше я становлюсь, тем более напряженной и требовательной становится моя жизнь. Но потом я захожу в курятник, сажусь на скамейку и наблюдаю за их безумными ужимками и за тем, как они общаются. Люди думают, что цыплята тупые, но, если учитывать, что у них мозг размером с мой большой палец, они способны очень на многое. Цыплята комичны и проницательны. Они общаются друг с другом, постоянно перемещаясь по своей социальной лестнице, вербально контактируют со мной и другими животными. Я пытаюсь разговаривать с курами и петухом на их языке, разными тонами голоса, кудахтая, когда обнаруживается источник пищи, жук или семя. Есть звук «обратите внимание» – он напоминает тихий свист – у них для многих событий есть свои звуки. Я повторяю эти звуки, особенно, когда имею дело с цыплятами и когда нахожу червячка.
Правда, я не совсем преуспела в их языке. Время от времени я обращаюсь к ним подобным образом, и они взъерошивают перья.
Вчера я сидела в курятнике, когда ко мне пришла молодая женщина, чтобы забрать яйца. У нее диагностировали психическое расстройство. Она некоторое время посидела со мной. Склонившись над птенцами, она осторожно подхватила их под ноги и посадила к себе на колени. Обычно человек спускается сверху, как хищник, но она встала на колени и нежно обняла их, и они без страха остались у нее на коленях».
Через некоторое время, проведенное в курятнике, Банкрофт начинает чувствовать, что с миром все в порядке. Время замедляется. Она наблюдает за курами и петухом почти так же внимательно, как за белым медведем, который крался за ней по ледяному склону. Женщина не чувствует ни прилива адреналина, ни беспокойства. Она просто смотрит и слушает. Иногда она им поет.
Призвание
Когда-то мы родились так же, как и те, на кого охотились или кому поклонялись, ощущая родство с теми, кто охотился и наблюдал за нами; с волками, которые подходили все ближе и в конце концов становились нашими друзьями и товарищами по работе; со скотом, овцами и свиньями, которые какое-то время жили в наших домах. Но с течением времени коллективная жизнь привела к тому, что в большинстве стран мира древние принципы жизни исчезли. И теперь мы прилагаем все силы, чтобы заполнить эту пустоту. Иногда нам это удается.
Пол Шепард, как и И. О. Уилсон, оказал глубокое влияние на изучение взаимоотношений человека с природой. Его самый известный вклад – это «плейстоценовая парадигма», критика современной оседлой цивилизации. «В подобном мире нет дикости, как нет и прирученности», – пишет он. Наше отчуждение от остальной природы загоняет нас в ловушку инфантильного или подросткового психологического состояния. По мнению Шепарда, для того, чтобы мы, как вид, обрели исцеление, нужно, чтобы мы стали ближе к нашим корням в плейстоцене. Шепард, умерший в 1996 году, дал мало практических советов для достижения этого состояния благодати – не вернуться к природе, потому что нельзя вернуться к тому, что уже есть внутри нас и всегда там было. Скорее, мы должны признать психологическое и духовное пространство, в котором существуем наравне с другими животными, научиться входить в него по желанию, а затем двигаться навстречу природе. Шеппард пишет: «В этом мире инаковость природы становится доступной людям в прекрасных формах включения, влияния, примирения и компромисса».
Люди не собираются в ближайшее время начать вырубать обсидиановые наконечники стрел, по крайней мере в больших количествах. Но, возможно, мы сможем продвинуться к Симбиоцену, – эпохе взаимосвязанности, включающей взаимность и перераспределение ценностей, – когда дикий мир будет жить рядом с нами, хотя и в новых формах и в неожиданных местах. Тогда мы будем жить в равновесии с другими формами жизни. По крайней мере, многие из нас, чувствуют возможность появления этого нового мира. Особенно в те моменты, когда наше высокомерие на мгновение отступает, и мы, подобно полярной исследовательнице Энн Бэнкрофт, оказываемся в ситуации между жизнью и смертью в таком месте, где все еще дикий Бог на четырех лапах маячит у горизонта.
Томас Берри напомнил нам, что «жизнедеятельность Земли настолько сложна, что она превышает нашу способность активного осмысления». И поскольку люди вынуждены ощущать свой ущерб, нанесенный Земле, как ущерб самим себе, они все еще могут сменить курс: «Мы, вероятно, не принимали столь масштабного участия в мечтах о Земле со времен древних шаманов, но в этом заключается наша надежда на будущее, как для нас самих, так и для всего земного сообщества».
Время требует принятия базового принципа, который ведет как к возможности выживания, так и к радости. Мы могли бы назвать это принципом взаимности: на каждый целительный момент, который люди получают от другого живого существа, они должны ответить равным моментом исцеления для этого животного и его сородичей. На каждый акр дикой среды обитания, который мы позаимствуем для своих нужд, мы должны сохранить или создать минимум еще один акр для дикой природы. На каждый доллар, который мы тратим на школьную технику, мы должны потратить по крайней мере еще один доллар, создавая детям возможность установить тесный контакт с другим животным, растением или человеком. В противовес каждому деню одиночества, который мы переживаем, нужно провести день в общении с окружающим нас миром живой природы, пока одиночество не покинет нас.
Глядя на мир глазами людей, которые делились со мной своими историями, я увидел мир по-другому. В их голосах я слышу единый мотив.
В среде обитания сердца – в этом шепоте узнавания между двумя существами, когда кажется, что время останавливается, когда пространство меняет привычную форму, – мы ощущаем наше духовное единство. Именно это связывает женщину и медведя, ныряльщика и осьминога, собаку и ребенка, мальчика и ягуара, рыбака и беркутов на берегу.
Стихи создаются не только из слов, но и из промежутков между словами. Это верно и для наших взаимоотношений с другими людьми, а также для наших контактов с другими животными. Наша жизнь – это стихи. Как и их жизнь. Мы пишем их вместе. Несмотря на серьезные экологические проблемы нашего времени, или, возможно, именно из-за них, многие люди во всем мире все активнее принимают меры, совершая поистине прекрасные поступки.