— Пап, а на рыбалку пойдем? — спросила дочка.
— Да нам, Ален, и ходить не надо, — смеясь ответил я дочери. — Вон в сарайке удочку бери, червя сейчас копну тебе, и вперед, прямо здесь и лови, будешь?
Дочка утвердительно кивнула. Поднялся, снарядил удочку, червяки нашлись в клумбе, вчера дождь был, так что не прятались особо, и помог дочке закинуть.
— Ну, молодежь, чем заниматься станете, книжки писать? — пошутил дядя Коля.
— Дядь Коль, так в таком раю чего еще делать-то? — серьезно ответил я.
— Так я про это и говорю. Катерина, судак-то понравился в прошлый раз? — это он о том запеченном, которого я привез в первый раз.
— А то, вкуснятина такая!
— Вот пойдем на Волгу, на вашей лодке, сама и поймаешь! — заключил дядя Коля. И ведь правду говорит, с ним точно поймает.
— Пап, там клевало что-то, я вытащить хотела, а не идет… — нарушила тишину Аленка.
— Как не идет? — не понял я. — Тащи смелее.
Дочка упиралась как могла, тянула удочку, которая уже серьезно изогнулась, но ничего не выходило. Я уже думал, что там просто зацеп, и готовился обрывать леску, когда из воды, сделав широкий взмах хвостом, на миг показался кто-то чешуйчатый.
— Да ладно! — обалдел я и бросился помогать Аленке.
Дядя Коля при этом многозначительно улыбался, а Катерина не сводила глаз с водной поверхности. На пару мы смогли, наконец, аккуратно вытянуть трофей на берег, не оборвав леску. Это был огромный карасище, килограмма на полтора весом. Помню, самого большого для себя вытаскивал на кило триста, так этот поболее будет.
— Мама, мама, смотри, кого я поймала!
Карась в руках Аленки переливался золотом и раскрывал рот.
— Тут и на Волгу идти не надо, когда такие попадаются! — заключила жена.
— Отожрались, черти, — с ухмылкой заметил ветеран, — я тут постоянно чего-нибудь кидаю, подкармливаю, вот Аленке и повезло, наверное, дедушку всех местных карасей вытащила, я и то здесь таких не ловил. Им тут раздолье, крупный хищник сюда не ходит, лишь к зиме зайдет, брюхо набить, но там больше щука будет, и чуть подальше, ближе к зарослям, — он указал рукой вправо, туда, куда уходит ручей. — А за судаком, дочка, все же надо на большую воду, почувствуешь раз, как он бьет приманку, никогда не забудешь.
Вечером, сидя на лавочке возле бани и вдыхая ароматы соснового бора, что находится буквально за речкой, метров сорок от нас всего, предавались мечтам. Бани у нас своей пока не было, на этом участке, который мы заселили, она была в ужасном состоянии, что страшно в нее входить, поэтому мылись и парились у дяди Коли, у него справная парилочка. Сам ветеран весь вечер был занят самым нужным делом, развлекал нашу дочь. Они так спелись, что мы с женой были очень удивлены, никогда не видели у нашей дочери такое внимание к какому-то человеку. И нам было хорошо от мысли, что ребенок увлечен всерьез. Они с фронтовиком что-то рисовали, выстригали, играли в какую-то игру, а нам хозяин предоставил свою баню. Ну мы и… попарились.
— Давно так хорошо не было, даже не верится, что может быть так хорошо! — шептала Катя мне на ухо, а я осторожно гладил ее разгоряченное тело.
— И не говори, — выдохнул я и наклонился над супругой.
Две недели в деревне пролетели как один миг. Мы вернулись в город в первых числах августа и сразу окунулись в вал работы. У Кати в магазине кто-то из девочек продавцов болел, плюс кто-то отправился в плановый отпуск и людей не хватало, поэтому нагрузка на нее свалилась серьезная. Стоять целый день за прилавком только на первый взгляд легко, кто не пробовал, никогда не поймет. А общение с людьми в изначально неравном положении вообще здорово сказывается на психике. Ты всегда должен быть готов выслушать очередную бабульку, принять все ее жалобы на жизнь, на вредных продавцов, на нерадивых родственников, и попробуй только отвернись или нагруби, нельзя.
Мне же доставалось на заводе. Столкнулись с проблемой плохого литья блока цилиндров, приходилось решать проблемы на ходу. От меня-то мало что зависело, но люди переживали и старались. Думаю, еще месяц и заведем наш моторчик. Попутно периодически встречались с Деруновым, подкидывал ему информацию по авиадвигателю. Работа кипела, они уже вовсю пытаются моделировать в области коллекторов, но я туда не лезу, сами разберутся, я там лишний.
В один из дней я вернулся с завода поздно, Катя уже была дома и показала мне конверт. Надо же, письмо кто-то прислал, мы ведь отвыкли от такого. Здорово. За исключением одного-единственного, которое мне как-то присылал Дерунов, больше и не писал нам никто.
— Чего там? — спросил я, моя руки в ванной.
— Я не вскрывала. Давай сам.
Ну, сам, так сам.
Письмо было важным, но не слишком интересным. Мы-то все ждали отклика на книгу, а тут… На первое сентября нас вызывали в столицу на заседание профкома. Стало быть, соберутся маститые писатели и начнут резать, лишая нас возможности издаваться. Если честно, желание писать начинало медленно испаряться. Зная нашу бюрократию, а еще лучше зная, кто рулит в издательствах, не сомневаюсь, что книгу похерят. Ну и черт с ними, значит, зарубят.
— Надо ехать, но, блин, вообще не хочется, — заключил я.
— Надо, Саш, надо. Покажи им там, где раки зимуют. Ведь книга хорошая, чего им надо, о колосках и кукурузе писать?
— Ага, да еще и в каждом предложении упоминать партию и конкретных ее членов. У… расплодили угодников! Ладно, съезжу, еще нескоро, полмесяца впереди.
Но жизнь уже в который раз за короткий отрезок преподнесла нам очередное испытание. Как-то вечером мы возвращались домой, встречал Катю после работы, темнело уже. Из кустов рядом с домом вывалился какой-то шнырь, и перед моими глазами появился кусок бумаги. Это была свернутая в несколько раз записка.
— Привет, писатель, — со смешком выдохнул шнырь, но не грубо, а так, прикалываясь.
— Чего надо? — спросил я, не двигаясь.
— Малява тебе. Старика помнишь? Держи!
Я взял у него из рук бумажку, а шнырь тут же исчез в кустах.
— Сань?! — протяжно произнесла Катя.
— Скорее всего, что-то серьезное, старый вор не стал бы связываться с такими, как мы, без причины.
Я развернул записку и прочитал несколько красиво написанных предложений. Надо же, он не только говорить умеет интеллигентно, но и писать, и не скажешь, что урка, пробы ставить некуда.
«Народ ропщет, не желают спускать обиду за корешей. Лучше уходи, я не сдержу» — коротко и ясно. Я с самого начала не верил в то, что нас оставят в покое. Странно, что так долго тянули.
— До утра, я думаю, ничего не случится, но встаем с рассветом и валим в деревню, — строго сказал я Кате, беря ее под руку.
— Сань, что случилось-то? Почему в деревню, мне на работу утром…
— Забудь, кончилась мирная и хорошая жизнь, пришло время выгрызать свое счастье.
Полночи мы собирали вещи, взять хотелось много чего, к тому же неизвестно, как долго придется жить в деревне в условиях ожидания. Еще с вечера я позвонил Ирине Сергеевне и, извиняясь, сообщил, что, Катя больше на работу не выйдет. Так и сказал ей:
— Помните зимние проблемы с определенными людьми?
— И что?
— Нам все же хотят отомстить, хорошо, что есть те, кто посчитал важным предупредить.
— Александр, когда все наладится, не забудь поставить меня в известность, мне, если не забыл, небезразлична ваша судьба. Ты понял меня?
— Понял.
— Я могу чем-то помочь? Связи, деньги?
— Ничего не нужно пока, возможно, ваши знакомства понадобятся в будущем.
— Хорошо. Уезжайте. Я ведь правильно поняла, вы собрались исчезнуть из города?
— Надеюсь, — ответил я, нахмурился и посмотрел на Катю, — вы не знаете куда именно?
— Понятия не имею, откуда мне знать? — вполне честно, на мой взгляд, ответила заведующая.
Утро было бурным. Встали очень рано, заказали такси по телефону, приготовили вещи. Едва успели перекусить, нам позвонил диспетчер такси и сообщил, что машина подана. Перетаскивал вещи в одиночку, Катя занималась дочерью. Забили весь багажник «Волги», прихватив еще и салон.
— Лодочный причал, — коротко попросил я водителя, тот молча завел двигатель и плавно тронул машину.
В дороге не разговаривали, все были напряжены как струна, ну, кроме водителя, наверное. Надеюсь, что лодку нам не догадались испортить, а то будет жопа. Заставил жену таскать сумки к лодке, сам умчался в гараж за двигателем. Снимал его после отпуска, перебрал на всякий случай, это ведь не «Ямаха» из будущего, крякнет в самый важный момент и будет грустно.
Вернувшись с мотором на причал, увидел возле него трех мужчин откровенно блатной наружности. Двое лузгали семечки, а третий направлялся по причалу в направлении Кати с Аленкой. Два хмыря, остававшиеся на берегу, преградили мне путь. Крепкие ребятки, ниже меня на голову, но рослые. У одного синяк под глазом, а второй сверкает золотым зубом. Одеты в модные штаны, светлые рубашки, длинные волосы выбиваются из-под белых же кепок.
— Сейчас Михась твоих баб приведет, поедем в одно место, тебя там ждут.
— Вы хорошо подумали? — примеряясь, как скинуть мотор и не сломать его, спросил я.
— Не борзей, тебя живым привезти треба, а целым или нет, нам не говорили. — Бык заржал и тем привлек внимание того, третьего, что был уже у лодки.
— Вернулся? Сейчас и мы подойдем, — бросил он мне и отвернулся. — Эй, выгребайтесь из этой калоши, поедем в гости.
— Держи, — просто произнес я.
Тот, что стоял ближе, просто охренел, когда я протянул ему лодочный мотор. Ему бы отступить, но не сообразил, а испугавшись, что я кину двигатель на него, подставил руки.
— Молодец!
Ударил я всерьез. Вижу угрозу моим родным — и условности улетают, как дым. Удар в горло тому, что держал мотор, и он оседает на землю под весом двигателя, придавило его хорошо, там почти сорок кило железа. Второй лезет за пазуху, но ничего сделать не успевает, валю его ударом в челюсть справа. Добивать не стану, чревато. Оставался самый опасный противник, он сейчас мог причинить вред моим девочкам. Бегу по причалу на всех парах, а он вдруг решил обернуться.