– У вас фан-клуб Кон-Невского?
– Нет, – улыбнулся Михаил. – Его фанат только я. Но активный. Пытаюсь приобщать друзей к прекрасному.
– У вас получается.
– Не очень.
– Как же? Раз друг альбом зажал, значит, он ему понравился.
– Он вернет.
– Зачем вы приехали, раз альбома нет?
– Телефона вы не оставили, позвонить не мог. Да и как не явиться на назначенную встречу? Так что, идем в кафе?
Маняша хотела отказаться. А потом решила принять приглашение. Зря, что ли, блузку нарядную надевала?
– Я бы выпила чаю, – сказала Маша.
– А я бы поел. Голодный как волк. Есть поблизости какое-нибудь приличное заведение?
– Без понятия. Я не хожу по кафе. Но вот там, – она указала на ближайший дом, – есть «Макдоналдс». Любите гамбургеры?
– Нет. Да и чая, как мне кажется, в «Маке» нет. – Михаил огляделся. – Где-то я видел симпатичную вывеску… Ага, вон! Кафе «Кренделек». Наверняка там отличная выпечка. Пошли?
Маняша кивнула, и она направились к кафе.
– Перейдем на «ты»? – предложил Михаил. – А то я не очень все эти церемонии люблю.
– Вчера мне так не показалось.
– Костюм обязывал. Да и весь имидж в целом. Я же артист. Вживаюсь в образ по системе Станиславского.
– Сейчас ты примеряешь на себя роль байкера?
– Нет, перед тобой настоящий я.
– И где твой мотоцикл?
– В гараже. Он у меня старенький, ломается постоянно. Поэтому пока езжу на метро. Или на машине друга, того самого, что зажал альбом. Дает мне иногда погонять.
– А я не умею водить. И учиться не хочу.
– Почему?
– Если за руль сяду, крапивница вообще проходить перестанет. Я когда нервничаю, покрываюсь пятнами.
– То есть сегодня ты нервничала? – И посмотрел хитро, будто решил, что из-за него…
Конечно из-за него. Но в этом Маняша никогда не признается.
– Нет, я апельсин съела. Знаю, что нельзя, но так захотелось.
– А у меня на орехи аллергия.
– У меня тоже. Распухаю от них. Моя прабабка…
– Крестовоздвиженская?
– Точно. Так вот она таких, как мы, гнилыми называет. Говорит, в ее время никто не страдал от аллергии.
– А также от мигреней и депрессий? Мой дед твердил то же самое. И едко хохотал при слове «стресс». Считал, что ГУЛАГ кого угодно излечит от всех болезней.
Тем временем они дошли до кафе. Михаил открыл перед Маняшей дверь и пропустил ее вперед. Костюм костюмом, а хорошие манеры он продемонстрировал и в косухе с джинсами.
Заведение оказалось миленьким. Чисто, светло, пахнет вкусно. На столах скатерти в горох и горшки с цветами. На официантках фартучки с оборками. Та, что подошла к ним, была пухленькой и румяной. Лучше и придумать нельзя для кафе, которое специализируется на выпечке.
Миша заказал расстегай и бульон с яйцом и зеленью. Маняша ватрушку и чай.
– Вчера с мамой поговорила, – сообщила она. – Спросила, не было ли в нашем роду князей.
– И что она ответила?
– Как и я, посмеялась. Но потом мы с ней пришли к тому, что моя прапрабабка…
– Не Крестовоздвиженская? Она просто «пра».
– Точно. – Официантка принесла квасу. Сказала «за счет заведения» и разлила по стаканам. – Мать моего прадеда, к которому меня отвозили почти каждое лето.
– Куда?
– В село под N-ск.
– Анненковы обитали в тех краях. Причем не одна ветвь рода. Несколько.
– Да, я «загуглила». Один из них был декабристом и после ссылки в Сибири осел в N-ске вместе с семьей. У него было четверо детей. Сколько внуков, не написано, а уж о правнуках и речи нет. Вполне возможно, моего деда Федора родила одна из Анненковых.
– Деда уже нет в живых?
– Давно.
– Нет сожаления о том, что мало говорили с ним? Мы ведь всегда от стариков отмахиваемся. Они что-то рассказывают, а нам не то чтобы неинтересно, просто некогда.
– Ты прав. Мы невнимательны к нашим предкам. Но дед Федор был молчуном. Как раз я к нему постоянно с расспросами приставала, а он мое внимание перенаправлял на другое.
– Например?
– Мы с ним аппаратуру чинили. А еще собирали. Робота построили, который поливал грядки. Я им дистанционно управляла. С крыльца. Он по огороду катался, а я его направляла. Сейчас этим никого не удивишь. Роботы-пылесосы, летающие дроны, гироскутеры имеются в каждой пятой семье. Но в моем детстве ни у кого не было механического поливальщика, которым можно было управлять при помощи пульта от «Денди».
– Надеюсь, именно тебе дед его оставил? – хохотнул Миша. – А то вдруг этой супертехнологией завладел кто-то другой.
– Даже не знаю. Это уже без смеха. Думаю, что дом и все его содержимое сыреет, гниёт, истлевает… Или уже… отсырело, сгнило, истлело. Возможно, сгорело.
– А хочешь, сгоняем туда?
– Я собираюсь.
– Когда?
– Вчера билеты смотрела. Через пару-тройку дней закажу и отправлюсь. У меня отгулов много накопилось, а еще половина отпуска за прошлый год.
– Часто ты вот так срываешься куда-то? Через пару-тройку дней?
– Бывало.
– И что, совершала задуманное?
– Не всегда, но…
– Брось, Маш. Скорее всего, появлялись дела, которые, как ты себя убеждала, нельзя отложить. Иначе не копились бы у тебя отгулы и отпуска.
– Я много работаю и пишу докторскую, – возмутилась она. – Если я не нахожу времени на что-то, значит, занята чем-то куда более важным.
– Ты только не обижайся, но я вот что скажу: кто хочет – ищет возможности, кто не хочет – причины.
– Сократ.
– Чего?
– Изрек эту фразу.
– Серьезно? А я думал, это просто популярный статус «ВКонтакте». – Он допил квас и вооружился ложкой. Им как раз принесли еду. – Мы постоянно что-нибудь да откладываем на завтра. А жить надо сегодня, сейчас.
– Этому мешают обстоятельства. – Маняша взяла ватрушку. Теплую и умопомрачительно пахнущую ванилью. – И обязательства. Перед родными, коллегами, самой собой.
– Если мы сейчас сядем в машину и поедем в сторону N-ска, то будем в городе через пять-шесть часов. Сколько от него до поселка? Ты название не сказала.
– Решетово. Он ближе к Москве, чем N-ску. Но поезд только до города, и надо еще на автобусе в обратном направлении восемьдесят километров ехать.
– Еще лучше. Если в девять выехать, к двум-трем прибудем. Дом осмотрим, на кладбище сходим. Потом я посплю немного, и в обратный путь. К ночи будешь дома. И послезавтра на любимую работу пойдешь. Всего-то и уйдет один отгул.
– Нет, я так не могу.
– У тебя что, дома дети плачут?
– Детей у меня нет. Но я живу с мамой…
– Которая довольно молода, так? Тебе лет двадцать семь, ей от силы шестьдесят.
– За двадцать семь спасибо, но мне больше. А маме меньше. Но я никогда вот так не срывалась.
– Что мешало?
– Я же говорила тебе.
– Об обстоятельствах и обязательствах? Но мы уже выяснили, что ты затратишь на поездку чуть больше суток. Ни твоя диссертация, ни мама не пострадают, если ты на столь недолгое время уедешь из города. И да, спонтанно. Но если тебе несвойственны такие порывы, придумай убедительную причину. Одну для мамы, другую для начальника. Например, ночую у подружки и поднялась высокая температура.
– Тебе все это зачем?
– Что «это»?
– Ты вызываешься меня отвезти. Крутить баранку пять часов туда и столько же обратно без надежды заработать. За бензин и питание я заплачу, тут без вопросов, но сверху не дам. Сменить за рулем не смогу, поскольку прав не имею. Вот и спрашиваю, зачем тебе это?
– Нравишься ты мне. Хочу тебя растормошить, чтобы порадовать.
– И только?
– А этого мало?
– Думаю, да.
– Хорошо, давай еще накидаю. Причина первая: я в ближайшие пару дней абсолютно свободен. То есть никаких дел, зато масса свободного времени. От скуки могу забухать. Но нельзя, потому что в воскресенье я должен вести мероприятие и выглядеть хорошо.
– Принимается. А вторая?
– Все, что связано с моим кумиром Кон-Невским, интересует меня безмерно. Вот ты фанатела по кому-нибудь?
– По Дмитрию Рожанскому.
– Это актер или певец? Что-то имя незнакомое.
– Между прочим, он был учеником Попова.
– Олега? Клоуна?
– Изобретателя радио.
– Забыл, что имею дело с женщиной, которая работает над докторской диссертацией. Хотя есть у меня знакомая – кандидат экономических наук. Но она обожает Сергея Жукова. Это певец, если что. Солист группы «Руки вверх».
– А Рожанский – радиофизик. Его метод был основой для расчета антенных систем. Считай, благодаря ему наш робот-огородник не дал посохнуть огурцам и редису.
– Тебе интересно было бы узнать что-то новое о своем кумире?
– Я хорошо знакома с его биографией. В ней нет «темных пятен». Но мысль твоя мне ясна. И, кстати, я тоже люблю Жукова. «Крошку мою» я сделала рингтоном на своем первом телефоне.
– Ты мне Сережей Жуковым зубы не заговаривай! Едем в Решетово?
– А едем! – удивила она саму себя. – Только на чем?
– На машине друга.
– Он тебе альбом не отдал. А машину одолжит?
– Я сам ее возьму. Знаю, где стоит. И запасные ключи имеются.
– Тогда ты за ней, а я домой. Нужно переодеться.
– Пока ходишь, передумаешь.
– Но я же не могу так… – Она указала на себя двумя оттопыренными большими пальцами.
– Почему?
– Я с работы, и одежда не подходит для путешествий.
Но Михаил с ней не согласился:
– На тебе удобная обувь. Есть кардиган. В сумке таблетки, телефон, кошелек. Кстати, денег я с тебя не возьму. Но они, безусловно, придадут тебе уверенности. Путешествовать без гроша для такого человека, как ты, не только странно, но и страшно.
– А для такого, как ты?
– Привычно. Я спонтанный, немного авантюрный.
– Я заметила, – улыбнулась Маняша.
Еще вчера она подумать не могла о том, что когда-нибудь познакомится с подобным субъектом. В ее размеренном упорядоченном мире и люди были такие же, как она сама – спокойные и на все сто процентов предсказуемые. Разве что мама была другой, но ее Маша не понимала. И, что греха таить, осуждала. Только не признавалась в этом. И вдруг… Захотела побыть не собой, а ею. Примерить на себя ее роль бесшабашной свободной женщины. Когда, если не сейчас? Пока молодая. И бездетная. С кучей нерастраченных отгулов…