– Оценочная стоимость?
– Двести тысяч долларов.
– Всего-то? – не сдержал разочарованного возгласа Вульф.
– Эдуард Петрович, побойтесь бога! – возмутилась Аня. – Это же целое состояние. На двести тысяч баксов можно в Москве хорошую квартиру купить. И две неплохих. В одной жить, другую сдавать.
– Не спорю, сумма солидная. Но если перед нами корона дома Романовых, ее цена должна быть в десять раз больше. Иначе не гонялись бы за ней кладоискатели.
– Значит, не она?
– Опись коллекции кто составлял?
– Антиквар Шац еще при жизни Элеоноры. Бумага была приложена к завещанию.
– А после ее смерти? – Аня покачала головой. Новицкий очень удивился. – Вы пригласили специалиста, чтобы он по-новому все оценил?
– Мне все равно, сколько что стоит. Не собираюсь ничего продавать. Все детям.
– Как же ты застраховала коллекцию?
– Я не… – И посмотрела на Сергея, ища у него поддержки. И отец пришел ей на помощь:
– На общем семейном совете мы решили коллекцию не страховать.
– Да вы, ребята, сдурели? – Вульф всплеснул руками.
– У тебя тоже полно старинных вещей, – напомнил Сергей. – Есть настоящие раритеты. Один такой ты на пальце носишь, – и указал на перстень с изумрудом, который Эдик никогда не снимал. Кольцо изготовили в шестнадцатом веке турецкие ювелиры для султана. – Скажешь, что страхуешь свой антиквариат, не поверю.
– Серег, да кто ж посмеет у меня что-нибудь украсть? Ты чего сравниваешь? Я – авторитет.
– И у нас не посмеют.
– Да, – снова обрела дар речи Аня. – У Петра, между прочим, тоже авторитет.
– Не спорю. Только когда я найду воров… заметь, не если, а когда… то бошки скручу самолично, а он? По судам затаскает?
Ответил ему Сергей:
– Попросит таких, как ты, авторитетных ребят, отыскать вора, а уж потом по судам затаскает. У Петра, я тебе скажу, весьма и весьма обширный круг знакомств. Самые разные люди попадаются. Но вообще дом хорошо охраняется, квартира на сигнализации, драгоценности лежат в сейфе последнего поколения. Так что мы не думаем, что кто-то сможет их выкрасть. Тем более мы не привлекаем к ним внимания. Что неизбежно случилось бы, обратись мы к оценщикам и страховщикам.
– Ты книжку написал о фамильных сокровищах Шаховских и, конкретно, «Славе».
– Книжку я написал о роде. Но в ней несколько глав посвящены драгоценностям и, разумеется, бриллианту. Но если бы ты ее читал, то знал бы, что я допустил, замечу, сознательно, несколько неточностей.
– Ты мне ее дарил. Естественно, я ознакомился.
– Даже с примечаниями?
– Эм… Нет.
– Так вот в них написано, что фамильный гарнитур хранится в краеведческом музее города N-cка, а «Слава» погиб при пожаре.
– Но он же на самом деле?..
– Да-да, – поспешно проговорил Отрадов. – И гарнитур в музее хранится. Только не настоящий. Копия. Причем не драгоценная. И на табличке это написано, а в книге нет.
В этот момент зазвонил Анин телефон. Она радостно воскликнула: «Петр!» – и убежала в спальню разговаривать.
Сергей же решил поесть. Он взял тарелку и наложил тушеных сердечек. Н-да, запашок, конечно, не очень… Вот если бы Аня добавила душистую зелень или чеснок… Дочка неплохо готовила. Только без фантазии. Соблюдала рецепты, а не творила. Поэтому Отрадов решил довести блюдо до ума и полез в холодильник. Чеснок точно должен быть…
– Серега, – услышал он оклик Эдика, – ты видел дефект на диадеме?
– Что, камень выпал?
– Нет, все на месте. Смотри. – Вульф подошел к дяде и указал на внутреннюю сторону ободка. – Что это?
– Проба.
– У тебя как со зрением?
– Хорошо.
– Уверен? Потому что проба – вот, – его палец переместился на другой конец. – Даже две. Одна на золото, вторая на серебро.
– Ты так хорошо видишь, что мелкие цифры различаешь? – удивился Сергей. Эдик, конечно, младше его, но все равно уже мужчина в возрасте, и глаза у него не те, что в молодости.
– Я когда на диете сидел – долго, несколько лет, очень много ел морской капусты и прочих водорослей. Хотел всего лишь похудеть, а еще и зрение поправил. Раньше читал в очках, а сейчас они мне вообще без надобности.
– И что же это за дефект, по твоему мнению? – Сергей вглядывался в отпечаток на металле. И так, и эдак пытался понять, что это такое, но не выходило.
– Как будто было тут клеймо, но от него избавились. Затерли сначала, потом забили.
– Чем?
– Дырки беспорядочные. Поэтому я и говорю, что дефект. Зачем оставлять пробы, а клеймо убирать? Без него ювелирное изделие на порядок теряет ценность. А то и в разы! Взять, к примеру, пресловутые «пасхальные яйца». Их многие ювелиры изготавливали, но ценятся именно те, что имеют фирменный знак «Фаберже».
– То есть, если бы клеймо просто перебили, как номера на двигателях угнанных авто, тогда ладно? Но его уничтожили. Значит?.. – Сергей подумал несколько секунд, но ему пришло на ум лишь одно: – Хотели обесценить вещь!
– Поэтому нужен профессионал, чтобы оценил диадему по достоинству.
– Но клеймо затерто. Как он сможет?
– Современная техника позволяет увидеть, что писали художники на холстах до «Моны Лизы» и «Черного квадрата». И восстановить истинный лик на Туринской плащанице.
– У тебя есть на примете такой человек, кто и в антиквариате разбирается, и имеет нужное оборудование?
– Найдем.
– И доверимся ему? Про моего ассистента Марка Суханского ты, по-видимому, забыл? Тоже с виду был порядочный человек. Но разинул же пасть на наше семейное добро, убил твоего сына Дениску и чуть не угробил мою дочь. – Вульф хотел что-то сказать в ответ, но Сергей не дал, оборвав его жестом: – А если ты сейчас напомнишь о своем авторитете, то я о случае с антикваром Шацем. Помнишь, как ты отнес ему на экспертизу кинжал Эль-Саладина, желая убедиться в подлинности перед тем, как преподнести сирийскому послу. И что в итоге? Кинжал не просто был украден, но и использован как орудие убийства. Твоей, между прочим, матери!
– Ты к чему ведешь, Сережа?
– К тому, что случайных людей привлекать нельзя. Об этом Элеонора, твоя родительница и моя сестра, прекрасно знала. Поэтому драгоценности доверяла лишь проверенным людям. Их описывали, ремонтировали, дублировали и хранили те, кому Лина безоговорочно доверяла. Только поэтому она и смогла сохранить фамильные реликвии.
– И что ты предлагаешь?
– Есть мысль, но она никому не понравится.
– Озвучь.
– Да, Сергей Георгиевич, будьте так любезны, – донесся тихий, но хорошо различимый голос зятя.
Отрадов резко обернулся. Новицкий тоже. Оба подумали, что Петр приехал. Но оказалось, что он обращается к свекру через расстояние. Аня держала телефон на вытянутой руке, и Петр смотрел с экрана.
– И давно ты подслушиваешь наш разговор? – спросил у него Вульф.
– Добрый день, Эдуард Петрович.
– Здорово.
– Меня удивляет тот факт, что вас посвятили в проблемы раньше, чем меня.
– Проблем нет, – заверил его Вульф.
– Конечно же. Всего-то один человек пострадал. И тот – так себе, не особо жалко.
– Тебе Головин звонил? – Сергей больше утверждал, чем спрашивал.
– Он самый. Вы же как два партизана. А я понять не могу, что с Анютой…
– Все с ней нормально. Она под моей опекой. – Сергей покосился на Вульфа. – И под его.
– Поговорим об этом, когда вернусь, – насупился зять. Он был красивым мужчиной, но немного смазливым. В детстве и юности Петра мало кто воспринимал всерьез. Поэтому он и стал таким нарочито серьезным, суровым и требовательным. – А теперь я хотел бы послушать своего тестя. Который намеревался что-то предложить.
Все как по команде посмотрели на Отрадова.
– Подарите диадему какому-нибудь музею, и она сразу перестанет быть вашей докукой. Естественно, нужно сделать это публично. Чтоб все узнали о том, что раритет уже не у вас.
– Мысль хорошая, – заметил Петр. – И почему она не должна нам понравиться?
– Потому что не фиг разбазаривать фамильное добро, – вмешался Вульф. – Мать не за тем все завещала Ане, чтоб она музеям украшения раздаривала. Элеонора с таким трудом сохранила их, а вы хотите взять и с барского плеча подарить!
– Все равно диадема в сейфе лежит, и никто ее не видит, – пожала плечами Аня. – А если мы сделаем так, как говорит папа, ею будут любоваться тысячи людей.
– Нет в ней ничего особенного. В крупных музеях такого добра навалом. Подумаешь, еще одно императорское украшение. К тому же не самое шикарное. Оставьте диадему себе. У вас дети, черт побери! Пока двое, будут еще. Что вы им завещать будете?
– Мы богаты, – напомнил Петр. – Так что за наших детей не переживайте.
– Да, – поддержал его Отрадов. – Все мое движимое и недвижимое тоже им достанется.
– Наши предки тоже были очень богатыми. Имели дома, экипажи, в том числе самоходные, счета в иностранных банках. И с чем остались, когда произошла революция?
– С кастрюлей, набитой драгоценностями, – ответила за него Аня. – И ту чудом уберегли. Всего остального лишились.
– А я о чем?
– Да, пожалуй, диадему нужно оставить детям.
– Если боитесь хранить у себя, давайте мне. Подержу у себя. Верну, как закончится заваруха, не волнуйтесь.
– Эдуард Петрович, что вы такое говорите! – всплеснула руками Аня. – Мы доверяем вам на все сто.
– На девяносто восемь, – поправил супругу Петр. – Но пусть диадема остается в сейфе. А вот Ане лучше переехать.
– К Эдуарду Петровичу?
– Можно и к нему, но я бы рекомендовал Средиземноморье. Отправляйся, Аня, к маме и детям.
– Не могу. У меня заказ.
– Плевать.
– Мне – нет. Я не подвожу своих клиентов, как и ты своих.
– Эдуард Петрович, можете организовать Ане охрану?
– Уже. Серега еще утром связался со мной. За Анютой присматривают весь день, не волнуйся.
– Папа! – возмущенно воскликнула та. – Хватит уже трястись надо мной. Ты еще хуже Пети!
– Потом меня поругаешь. Давайте решим, что делать. Мою идею вы отвергли, так предлагайте свои.