Антон лично осмотрел машину и обыскал ехавших в ней людей. Кроме «пояса шахида» на пассажирке, не было найдено ничего, запрещенного к перевозке. Мешок риса, завернутая в мешковину тушка барана и чеснок. Банкет на всякий случай даже вскрыл несколько пакетов с солью, которые нашел в багажнике, и попробовал ее на вкус.
– Что? – одними губами спросил Антон.
– Соль, – ошарашенный открытием, майор удивленно захлопал глазами. – Выходит, не врут.
Догадавшись, что, если согласится с майором, тот поймет это по-своему и не установит радиомаяк, Антон отрицательно покачал головой:
– Как раз наоборот.
Всех задержанных втолкнули через боковой люк в десантный отсек БТРа. Машину, на которой приехали чеченцы, закрыли и оставили у дома. Милиционеры порывались отогнать ее в отдел, но Антон не позволил им этого сделать, объяснив свое решение тем, что, скорее всего, водитель и пассажир, на поверку оказавшиеся родственниками, не врут и никакого отношения к женщине не имеют. На самом деле он был уверен в обратном. Об этом говорило выбранное для ремонта место. Просто сейчас, немного потрепав нервы, они отпустят чеченцев, оставив у себя смертницу, и отследят, куда те после всего поедут. Большое количество продуктов наводило на мысль, что это своего рода снабженцы Нурды и его людей.
Глава 13
Несмотря на усталость, остаток ночи Биберт почти не спал. Он не мог дождаться утра, размышляя над тем, как распорядиться грузом, который находится у спящего в соседней комнате Ансалту под подушкой. Меньше всего сейчас его волновал вопрос, как избавиться от почти добравшегося до цели боевика. Раз он пришел в дом отца, значит, всецело доверяет Вахидовым. В таком случае очень просто расправиться с человеком. Мозг Биберта был занят проблемой, куда двигаться потом, когда у него в руках окажется приспособленный под контейнер фотоаппарат. Что в нем, поначалу он представлял смутно. По обрывкам разговоров между Нурды и Азатом, которые прекращались при появлении рядовых боевиков, из приказа захватывать в плен военных не старше двадцати лет сложно делать какие-то выводы. Однако несколько месяцев назад ситуация немного прояснилась. Увидев как-то у одного из пленников след от прививки против оспы, Нурды изменился в лице и что-то шепнул Азату, показав на него глазами. Вскоре этот офицер исчез. Дальнейшие наблюдения подтвердили вывод Биберта: у остальных пленников подобных шрамов не было. Как бы невзначай разговорившись со знакомым врачом, он высказал удивление, почему его племянникам не делают прививок, которые в свое время были обязательны. Тот разъяснил, что от этой процедуры отказались во всем мире из-за того, что болезнь удалось искоренить. Теперь попросту не от кого ее подцепить. Тогда Биберт сделал вывод, что пленников держат для того, чтобы, заразив, передать обратно в части. По всему выходило, что Ансалту в фотоаппарате как раз и привез в Чечню оспу.
«Интересно, сколько это стоит?» – подумал, засыпая, Биберт.
Ему приснился сон. В сущности, это было продолжением размышлений. Он заходит в схрон, где за столом сидит сгорбленный старик с потухшим взглядом. Неожиданно Биберт узнает в этом человеке Нурды. Только нет уже в его движениях прежней степенности. Трясущимися руками он поднимает керосиновую лампу и, близоруко щурясь, глядит на вошедшего. Наконец узнав, ставит ее обратно и тяжело вздыхает:
– Теперь я уже не вправе распоряжаться твоей жизнью. Меня самого сделали изгоем, оставив здесь умирать. Пропал груз, который я так долго ждал. Убей меня!
Биберт неторопливо проходит к столу и кладет на него футляр с фотоаппаратом.
– Я не держу на тебя зла, Нурды, – он снисходительно улыбается. – Вот то, что ты ищешь.
Старик переводит взгляд на принесенный человеком, который недавно был им приговорен к смерти, контейнер. Его лицо озаряет радостная, по-детски счастливая улыбка. Какое-то время Биберт наслаждается произведенным на Нурды эффектом, собираясь рассказать, как ему удалось похитить это у федералов, которые убили Ансалту, и вдруг замечает, что взгляд старика меняется. Он становится испуганным. Рот открылся, а нижняя губа затряслась. Еще мгновение, и Нурды бросается прочь, куда-то в темноту. Биберт глядит на контейнер, и его обдает жаром. Ужас сковывает дыхание. Он отчетливо видит, как на быстро синеющей и набухающей руке появляются язвы. Кожа на пальцах лопается, скручиваясь в маленькие рулончики, которые вдруг зашевелились подобно опарышам и стали стремительно взбираться по остаткам конечности вверх. Забираясь под рукав куртки, быстро щекоча еще не тронутую на предплечье плоть, они уже шевелятся под мышкой и на плече.
– А-а! – услышал он собственный крик, сидя в кровати. Сердце, готовое вылететь из груди, работало, словно танк на больших оборотах. Мокрый от холодного пота, он уставился на окно, за которым уже вовсю светило солнце.
В комнату вошел отец:
– Ты не болен?
– Нет, – Биберт покачал головой. – Сколько времени?
– Семь.
– Ансалту еще спит?
– Давно проснулся. Сидит во дворе, – отец развернулся к выходу и сокрушенно вздохнул: – Кошмары тебе снятся из-за того, что ты пропускаешь намаз.
Торопливо одевшись, Биберт вышел во двор. На скамейке под навесом из шифера скучал Ансалту. Увидев его, Биберт широко улыбнулся и, вытянув перед собой руки, направился к дружку, который поднялся со своего места.
– Как дела, брат? – обняв, похлопал по спине Биберт нежданного гостя. – Отец сказал, тебе пришлось туго?
Они уселись на скамейку.
– Сайхан погиб в Таджикистане при переходе границы, – пряча глаза, стал рассказывать Ансалту. – Мансур пропал, когда мы отбивались от продажных ментов на блокпосту недалеко отсюда. Я не знаю, что с ним. Жив или мертв.
– Здесь контейнер с оспой? – показав глазами на чехол фотоаппарата, спросил Биберт, давая понять, что он осведомлен в делах Азата.
– Откуда ты знаешь, что именно мы должны были привезти? – удивился Ансалту.
– Знаю, – уклончиво ответил Биберт. – Тебя давно ждут. Из-за задержки у Азата неприятности. Кроме того, Нурды увел пленников в другое место. С ним еще несколько наших моджахедов. Остальные сидят там, куда ты должен прийти.
– А почему сменили укрытие?
– Русские нашли его. Был бой, много наших погибло.
– Когда?
– Три дня назад. – Биберт сокрушенно вздохнул.
– Значит, в этом моя вина, – Ансалту скрипнул зубами. – Если бы я пришел на четверо суток раньше…
– Не вини себя, – Биберт похлопал его по плечу. – На все воля Аллаха. По твоему виду не скажешь, что ты отдыхал. Теперь надо как можно быстрее доставить груз.
– Куда?
– Азат в схроне, – Биберт поднялся. – Если тебе еще трудно, я могу отвезти сам.
– Нет, – Ансалту категорично покачал головой. – Поедем вместе.
После завтрака, заправив машину бензином, они выехали из села той же дорогой, по которой ночью Биберт объезжал посты. Постепенно у него в голове возник план, как завладеть грузом, избавиться от Ансалту и не вызвать подозрений ни у Нурды, ни у Азата.
«Нужно подстроить все таким образом, будто его убили менты или русские, – рассуждал Биберт. – Выбросить его рядом с каким-нибудь постом, пострелять и уйти. Шакалы найдут тело и растрезвонят, что это их рук дело. А до момента встречи с Ансалту расскажу правду. В случае чего отец всегда может подтвердить, как мы уезжали».
– У тебя документы в порядке? – поинтересовался Биберт.
Ансалту, напряженно следя за дорогой, круто уходившей вверх, утвердительно кивнул. Справа и слева от нее был лес.
– Я вчера наделал много шума, – Биберт сокрушенно вздохнул. – Убил четырех ментов. Сейчас нельзя выезжать на трассу. Придется петлять по этим тропам.
Машину сильно тряхнуло. Ансалту поморщился, дотронувшись до правой половины груди.
– Болит? – участливо спросил Биберт.
– Уже не так, как вчера.
Они ехали параллельно трассе «Кавказ». Машина то круто поднималась вверх по заросшей травой и кустарником дороге, то, подскакивая на выступающих из земли корнях деревьев и камнях, скатывалась вниз, в распадки. Разбрызгивая колесами студеную воду ручьев, берущих свое начало в горах, угрожающе шипела разогретым двигателем. Несколько раз Ансалту не успевал пригнуться, и перескочившие через лобовое стекло ветки больно хлестали его по лицу.
– Ты хорошо ориентируешься здесь, – не скрывая восхищения, он посмотрел на Биберта.
– Десять лет я езжу к отцу и ни разу не попался ни русским свиньям, ни нашим ментам-шакалам, – не без гордости похвалился Биберт. – Знаю здесь каждую тропинку.
Некоторое время ехали молча. Вахидов начал лихорадочно искать предлог, чтобы Ансалту вышел из машины. Совсем немного осталось до дороги, на которой располагался блокпост чеченской милиции. Его нужно было убить в спину, с большого расстояния и обязательно из автомата. Еще немного, и пост будет так близко, что там могут услышать стрельбу.
«Может, предложить ему выйти облегчиться?» – подумал он и едва открыл рот, чтобы претворить идею в жизнь, как заметил поваленное дерево. Зацепившись своими ветвями за стоящих рядом собратьев, огромный бук висел поперек дороги.
Биберт надавил на тормоз.
– Пойди, посмотри, как его объехать, – стараясь скрыть волнение, попросил он Ансалту. – Убрать мы его с тобой все равно не сможем.
Ничего не подозревающий чеченец, прихватив с собой фотоаппарат, выбрался из машины и побрел вдоль дороги, внимательно осматривая окрестности.
Биберт осторожно взял автомат. Патрон был в патроннике, оставалось только снять его с предохранителя. Медленно перевел флажок на одиночный огонь. Ансалту уже по грудь пробирался через кустарник. Встав во весь рост, Биберт прицелился ему в спину и нажал на спуск. Сухой щелчок осечки был сродни удару тока.
Ансалту обернулся. Уже не обращая на него внимания, предатель передернул затворную раму. Неисправный патрон полетел в траву. Понимая, что дорога каждая секунда, а его замысел раскрыт, он щелкнул флажок в положение «авт».