И вдруг на следующий день, часов в пять вечера, смотрю и не верю глазам своим: шествует к нам Демьян Бедный, загораживая своей широкой спиной остальных, а за ним Владимир Ильич с маленьким чемоданчиком в руках и Мария Ильинична. Всё-таки Владимир Ильич решил приехать отдохнуть.
С вокзала он, соблюдая конспирацию, не пошёл прямо к нам, а поехал на извозчике к Демьяну Бедному, и уже оттуда, когда уехал извозчик, они пешком отправились к нам за полторы версты.
…Наступил вечер, и все мы собрались на балконе. Стояла изумительная тишина. Ветер чуть колышет нежную дымку вечернего тумана. Яркий закат позолотил и разукрасил дали. Безбрежное озеро отливает сталью. Робко, а потом всё смелей, всё голосистей стали перекликаться ночные птицы. Где-то совсем близко беззвучно проносились летучие мыши, изредка шарахаясь при резком крике совы.
Владимир Ильич, опершись о спинку кресла, задумался. Молчали и все мы. Было тихо-тихо…
— Как хорошо! — чуть слышно сказал Владимир Ильич.
Он встал и тихонько направился к себе. Моя жена Вера Михайловна, зная, что Владимира Ильича мучит бессонница, попросила его выпить снотворное, заранее приготовленное в рюмочке зеленоватое лекарство. Владимир Ильич покорно выпил и медленно поднялся наверх.
— Лишь бы уснул! — сказала Вера Михайловна.
Все мы, оставшиеся внизу, говорили шёпотом, ходили на цыпочках, боясь нарушить тишину прекрасного июньского вечера. Утром мы узнали, что Владимир Ильич в самом деле уснул. Встал Ильич бодрым.
С каждым днём он всё лучше и лучше себя чувствовал. Нередко он с Марией Ильиничной, а иногда и со всей нашей компанией ходил гулять к озеру, на берегу которого он любил посидеть. Несколько раз я ходил с ним купаться.
Владимир Ильич был замечательный пловец. Уплывёт, бывало, далеко-далеко в огромное озеро и там ляжет на воду и качается на волнах.
Я предупреждал Владимира Ильича, что в озере есть холодные течения, что оно вулканического происхождения и поэтому очень глубокое, что в нём есть водовороты и омуты, что в нём много тонет людей и что, одним словом, надо быть осторожным и не заплывать далеко.
Куда там!
— Тонут, говорите, тонут?.. — переспросит, бывало, Владимир Ильич.
— Да, тонут. Вот ещё недавно…
— Ну, мы не потонем…
— Холодные течения, говорите? Это неприятно… Ну ничего, мы на солнышке погреемся…
— Глубоко?
— Чего уж глубже!
— Надо попробовать достать дно.
Я понял, что лучше ничего этого ему не рассказывать.
Он, как настоящий спортсмен, только всё более распалялся от этих рассказов.
Не успеешь оглянуться, как он уже бежит по отлогому дну озера, потом вдруг нырнёт — и пропал… И нет, и нет его… Какие только мысли в эти тягостные минуты не приходят в голову!
И вдруг неожиданно вынырнет далеко-далеко, перевернётся на спину или покажется из воды по пояс, приглаживая обеими руками волосы. Потом оботрёт лицо и громко кричит мне:
— Что же вы? Здесь прекрасно! Очень хорошо!
И вдруг опять нет его. Ждёшь, ждёшь… Нет и нет! И снова появляется, ещё дальше, голова чуть виднеется. Лёг на спину, отдыхает, потом перевернулся и поплыл сажёнками, да какими! Летит, что твой катер. И опять скрылся вдали…
Вот, видимо, решил плыть к берегу. Быстро перевернулся на спину и полным ходом пошёл вперёд. Кисти рук так и мелькают. Всё ближе и ближе, кажется, совсем уже вот должен выйти… Но никак не может отказать себе в удовольствии: вот опять кувыркнулся и пропал, выскочил — и опять…
«Когда же он выйдет на берег?» — тревожусь я.
И вот появился из воды и давай около берега нагонять волну на волну. И побежал по низкой воде к берегу…
— Наконец-то!
Доволен очень. Хвалит озеро. Хвалит разную температуру воды. Рассказывает, как попал в холод — словно обожгло, а потом — на солнышко.
Боялся я за Владимира Ильича. Ведь в самом деле озеро опасное! Финские рыбаки, здесь родившиеся, и те боятся заплывать далеко от берега.
Что тут делать?
Решил я втайне от Владимира Ильича завести невдалеке от места купания лодку. Грёб я хорошо и в былое время на гонках ходил первым. В тот же день я пошёл нанимать лодку. Меня встречают и спрашивают:
— Кто это с вами вчера купался?.. Ну и пловец!
— Это моряк Балтийского флота, родственник мой, — вру я беззастенчиво, ради конспирации. — Приехал отдохнуть — да вот увидел родную стихию и, как утка, сейчас же в воду…
— Сразу видно, что моряк. Вот плавает так плавает!.. И по нашим местам разнеслась молва о прекрасном пловце — офицере Балтийского флота.
ОБЩЕСТВО ЧИСТЫХ ТАРЕЛОК
Все расселись вокруг стола на террасе. За столом было трое детей: две девочки и мальчик. Они подвязали салфетки и тихо сидели, ожидая, когда им подадут суп. Владимир Ильич посматривал на них и тихонько разговаривал. Вот подали суп. Дети ели плохо, почти весь суп остался в тарелках. Владимир Ильич посмотрел неодобрительно, но ничего не сказал. Подали второе. Та же история: опять почти всё осталось на тарелках.
— А вы состоите членами общества чистых тарелок? — вдруг громко спросил Владимир Ильич, обращаясь к девочке Наде, которая сидела рядом с ним.
— Нет, — тихонько ответила Надя и растерянно посмотрела на других детей.
— А ты? А ты? — обратился он к мальчику и девочке.
— Нет, мы не состоим, — ответили дети.
— Как же это вы? Почему так запоздали?
— Мы не знали, мы ничего не знали об этом обществе! — торопясь говорили дети.
— Напрасно. Это очень жаль! Оно давно уж существует.
— А мы не знали!.. — разочарованно сказала Надя.
— Впрочем, вы не годитесь для этого общества. Вас всё равно не примут, — серьёзно сказал Владимир Ильич.
— Почему? Почему не примут? — наперебой спрашивали дети.
— Как «почему»? А какие у вас тарелки? Посмотрите! Как же вас могут принять, когда вы на тарелках всё оставляете?
— Мы сейчас доедим! — И дети стали доедать всё, что у них осталось на тарелках.
— Ну, разве что вы исправитесь, тогда попробовать можно. Там и значки выдают тем, у кого тарелки всегда чистые, — продолжал Владимир Ильич.
— И значки!.. А какие значки? — расспрашивали дети. — Как же поступить туда?
— Надо подать заявление.
— А кому?
— Мне.
Дети попросили разрешения встать из-за стола и побежали писать заявление.
Через некоторое время они вернулись на террасу и торжественно вручили бумагу Владимиру Ильичу.
Владимир Ильич прочёл, поправил три ошибки и надписал в углу: «Надо принять».
В ПЕРВЫЕ ДНИ ОКТЯБРЯ
Первые дни Октябрьской революции. Петроград в волнении. Все чего-то ждут. Смольный кипит народом…
Здесь, в Смольном, расположился главный штаб большевиков: Военно-революционный комитет. Тут же находился и Владимир Ильич. Он приветливо здоровался с приходящими, расспрашивал их обо всех событиях дня и больше всего — о том, что делается там, у Зимнего дворца и на подступах к нему.
Весть о том, что Владимир Ильич в Смольном, быстро разнеслась среди большевиков. Многие хотели его видеть и приходили сюда. В комнату стали заглядывать и посторонние. Особенно в неё стремились попасть корреспонденты различных газет, в том числе и иностранных. Они, очевидно, заметили, что именно сюда идёт много народу, что здесь действует руководящий центр восстания. Необходимо было ввести надёжную охрану.
В одной из комнат Смольного расположилось более пятисот вооружённых рабочих. Это были красногвардейцы. Для охраны решено было отобрать из них человек семьдесят пять.
Молодой, лет тридцати, красавец рабочий, с вьющимися из-под шапки кудрями, спокойно отдаёт чёткую команду:
— Стройся!
Мгновенно все на местах. Тишина: ни шороха, ни звука. У дверей замерли часовые. Командир сообщает, что нужно семьдесят пять человек, готовых на всё, даже на смерть.
Весь отряд сделал шаг вперёд и замер. Командир отобрал людей, назначил начальника и двух человек на смену ему.
— В случае чего… — хмуро заметил он и умолк.
Сейчас же заготовили пропуска. Пропуск № 1 выдали Владимиру Ильичу.
— Что это? Пропуск? Зачем? — спросил Владимир Ильич.
— Необходимо. На всякий случай… Уже создана охрана Смольного. Прошу взглянуть…
Владимир Ильич выглянул в дверь и увидел отряд, стоявший в безукоризненном военном строю.
— Какие молодцы! Приятно смотреть! — восхищённо сказал он.
Часовые стали у входной двери снаружи и внутри комнаты. Начальник сейчас же установил связь с центральным отрядом.
Народ всё прибывал и прибывал.
…Владимир Ильич был очень взволнован тем, что осада Зимнего дворца, в котором засели юнкера, охраняющие Временное правительство, затягивается.
Гвардейскому Павловскому полку, присоединившемуся к революционным войскам, был отдан приказ занять улицы, прилегающие к Зимнему.
Полк залёг около самого дворца.
Подошли матросы. Они сразу же, не останавливаясь, быстрыми перебежками пересекли Дворцовую площадь и заняли подступы к Зимнему. Начался штурм. Он продолжался несколько часов.
Увлекая за собой солдат Павловского полка и красногвардейцев, матросы сильным ударом раскрыли огромные двери дворца и ворвались во внутренние помещения.
На Неве пришвартовался крейсер «Аврора». Ему дано было распоряжение повернуть орудия на дворец. Такое же приказание получила и Петропавловская крепость.
Пушки «Авроры» и Петропавловской крепости возвестили о начале штурма.
Красногвардейцы, матросы и солдаты заняли главнейшие пункты Зимнего — лестницы, ходы и выходы. В эту ночь, с 25 на 26 октября, Зимний дворец был взят революционными войсками. Временное правительство было арестовано и отправлено под караулом в Петропавловскую крепость. Керенский, переодевшись в женское платье, тайным ходом вышел из Зимнего дворца и бежал в автомобиле американского посольства.
Скорым военным шагом по коридору торопится солдат-самокатчик, одетый в чёрную кожаную куртку и такие же шаровары. Через плечо у него дорожная сумка, которую он придерживает левой рукой.