– Что это значит? – пробормотал один из специалистов за лабораторным столом. – Я не могу прочесть этот английский – это не буквы, а черт знает что. – Он показал листок своему коллеге, работающему напротив, и они оба уставились на рукописный текст, который какой-то нанятый Алый переписал больше двух десятков раз, чтобы копий хватило всем специалистам лаборатории.
Тайлер подошел к ним, молча протянул руку, и они торопливо отдали ему листок.
– Кадаверин, – прочел он вслух.
– А как это будет по-китайски?
Он отдал листок, досадливо наморщив лоб.
– Я вам что, переводчик? Посмотрите в своих словарях.
– Как мы воссоздадим эту вакцину, если даже не можем прочесть чертовы записи, – проворчал второй специалист, царапая что-то в своем блокноте.
Тайлер ходил вокруг с линейкой в руках, ударяя ей по столам, когда ему казалось, что работники ленятся. Он научился этому у своего отца – когда он был ребенком, отец стучал линейкой по столу, чтобы он не отвлекался от объяснений своих учителей. Это никогда не было угрозой – это было напоминанием, бодрящим приемом для тех моментов, когда он начинал дремать или смотрел в пространство, гадая, что ему подарят на день рождения на следующей неделе. Его учителя считали его очень прилежным, но это было только потому, что его отец всегда присутствовал на уроках, присматривая за ним.
Пока этому не настал конец.
Тайлер заметил, что один из более молодых работников делает ему знаки подойти. Он решил, что тот не стоит его внимания, но парнишка замахал рукой энергичнее, и Тайлер, вздохнув, все-таки подошел к нему.
– Что-то не так? – Он рассеянно махнул линейкой. Интересно, какое усилие надо приложить, чтобы сломать ее? Хватит ли для этого сильного удара по запястью? Или надо ее резко согнуть?
– Не смотрите туда слишком быстро, shàoyé[23], – тихо сказал парнишка, – но, по-моему, за нами шпионят.
Тайлер уронил линейку на пол и медленно перевел глаза туда, куда смотрел работник – на маленькие оконца на верху противоположных стен. Дневной свет проникал в лабораторию только через них, поскольку она была скрыта в подвале под рестораном, однако этот подвал был недостаточно глубок, чтобы сюда не просачивались запахи с лотков торговцев едой в Ченхуанмяо. Обычно в этих оконцах были видны только ноги покупателей, но сейчас за стеклом одного из окошек мелькнули два лица – кто-то следил за тем, что происходило в лаборатории.
Тайлер выхватил пистолет и выстрелил в окно. Стекло разбилось вдребезги, во все стороны брызнули осколки, и лица исчезли. Специалисты удивленно вскрикнули, но Тайлер только со злостью бросил:
– Белые цветы. – Выбежав, он быстро поднялся по лестнице в ресторан и оттуда выскочил наружу.
Белые цветы уже успели отбежать и находились у моста Цзюшой. Но, когда они бежали, толпа покупателей расступилась, и теперь Тайлеру ничего не мешало выстрелить в них.
Он прицелился.
– Тайлер, нет!
Но этот призыв запоздал – Тайлер успел дважды нажать на спусковой крючок, и пули впились в головы Белых цветов, обагрив землю кровью. Люди закричали и бросились врассыпную, не желая попасть в гангстерскую разборку. Но им незачем было беспокоиться – никакой разборки не последовало; рядом не было других Белых цветов, чтобы завязалась перестрелка.
Кто-то с силой толкнул Тайлера в спину. Он быстро развернулся, вскинув руку, чтобы блокировать удар, но оказалось, что это всего лишь Розалинда Лан ткнула его кулаком.
– У тебя нет сердца, – вскричала она. – Они же пытались уйти. Они не хотели драться.
– Они собирались доставить своим информацию о наших делах, – парировал Тайлер, стряхнув с себя руку Розалинды. – Не строй из себя святошу.
– Информацию о наших делах? – взвизгнула она и показала на едва видное оконце у самой земли, в котором теперь темнели дырки от пуль. – Я наблюдала за ними, Цай Тайлер, чтобы удостовериться, что они не доставят нам неприятностей, и отсюда невозможно ничего услышать. Так какую такую информацию они могли узнать?
Тайлер фыркнул.
– Им достаточно любой утечки. И тогда их товар окажется на рынке раньше, чем наш.
Хватит и того, что по приказу господина Цая его кузина опять якшается с наследником Белых цветов. Тайлер расхохотался, когда посыльный сообщил ему, что Джульетту видели на ипподроме с Ромой Монтековым – он был уверен, что на сей раз уличит ее. Но когда он явился с этой новостью к господину Цаю, тот только вяло отмахнулся. «Нам нужно идти на компромиссы», – заявил господин Цай. Это была пустая затея – все Белые цветы без исключения были хитрыми и подлыми, они только хапали и хапали, но только он, Тайлер, это замечал.
– Не лги. – Розалинда ткнула в него пальцем с острым ногтем. – Ты убиваешь потому, что получаешь от этого удовольствие. Я предупреждаю тебя. Твое имя не будет защищать тебя вечно.
Тайлер быстро схватил Розалинду за подбородок и заставил посмотреть на него. Она и бровью не повела, только сжала зубы. Все они такие – Розалинда, Джульетта. Хорошенькие, крикливые, несносные девицы, разбрасывают обвинения направо и налево, прикрываясь моралью, как будто они не делят ответственность за то, что творится в этом городе.
– Мне вовсе не нужно, чтобы мое имя защищало меня, – прошипел он, глядя на россыпь блесток на щеке Розалинды. – Это я защищаю свое имя, а не оно меня. Как я защищаю и нашу банду.
Розалинда сдавленно рассмеялась. Ее пальцы обвились вокруг запястья Тайлера, ногти вонзились в его кожу. Он почувствовал, как они впиваются в него, словно ножи, как в его рукав стекает кровь.
– В самом деле? – прошептала она.
Тайлер наконец отпустил ее и оттолкнул, она споткнулась, но тут же восстановила равновесие.
– Не строй из себя благонравную девицу, Лан Шалинь, – повторил он.
– Это не благонравие. – Розалинда поедала глазами кровавое пятно, расплывающееся на его рукаве. – Это нравственность. Которой у тебя нет и в помине.
Она быстро повернулась, бросив взгляд на трупы, лежащие у моста, и в ужасе сжала губы. Тайлер остался стоять на месте, сложив руки на груди и морщась от боли в запястье.
Нравственность. Что есть нравственность в такие-то времена? Нравственность не может накормить людей. Нравственность не выигрывает войны.
Он нагнулся и постучал в одно из подвальных окошек, чтобы Алые вышли. Надо убрать трупы. Эта часть Ченхуанмяо была территорией Белых цветов, и, если они прознают, что их людей застрелили, и явятся для разборки, это поставит лабораторию Алых под удар.
Нравственность. Тайлер едва не рассмеялся, глядя, как Алые выходят из ресторана и идут к трупам Белых цветов. Чем была бы Алая банда без него? Она бы развалилась, но никто этого не понимал, и меньше всех Джульетта и ее несчастные кузины. Черт побери, да Джульетта и сама давно погибла бы, если бы не он, погибла бы еще тогда, в тот раз, когда Белые цветы устроили засаду, и она застыла, не желая стрелять.
– Вернитесь к работе! – крикнул один из работников из двери ресторана, зовя тех Алых, которым не надо было возиться с трупами. Тайлер смотрел, как они идут обратно, и в голове у него гудело. Проходя мимо него, они кивали, некоторые отдавали ему честь.
Члены Алой банды по всему Шанхаю узнавали Джульетту, потому что ее лицо малевали на рекламных щитах. А Тайлера они узнавали, потому что он знал город как свои пять пальцев, потому что люди видели его в деле, потому что он всегда вел их к победе, какими бы жесткими ни были его методы. К черту всех остальных, прежде всего он должен заботиться о своих людях. Так его учил отец. За это его отец и погиб в кровной вражде, и сколько он, Тайлер, будет жить, столько он будет мстить за его смерть.
Наконец все Алые вернулись в здание. Ченхуанмяо вновь наполнился привычной суетой, торговцы снова начали зазывать покупателей, запахло едой.
– Я нужен вам, – пробормотал Тайлер, ни к кому не обращаясь, а может быть, обращаясь сразу ко всем. – Я нужен вам всем.
Глава тринадцать
В последующие недели движения танца, который исполняли теперь Джульетта и Рома, стали почти предсказуемыми. Иногда в буквальном смысле, если учесть, как часто они заглядывали в танцевальные залы, раскиданные по иностранным кварталам. Надо было показаться там, нацелиться на выбранного иностранца, получить у него ответы.
Джульетта не имела ничего против. Находиться в wûtlīng было куда приятнее, чем в таких местах, как Большой кинотеатр и ипподром. Хотя и здесь требовался острый язык, хотя и здесь их окружали жемчуга и бокалы с шампанским и они находились во владениях иностранцев, рядом можно было увидеть китайских магнатов и гангстеров, танцующих ночи напролет и выпускающих из легких дым сигарет, не заботясь о том, что он может побеспокоить француза, сидящего за соседним столиком. В сущности, здешние дансинги ничем не отличались от кабаре – такие же танцовщицы на сцене, такие же дымные интерьеры, те же беспризорники у дверей. И намного более шикарными они казались только по одной причине – потому, что они функционировали на деньги иностранцев.
Джульетта вернулась от барной стойки и предложила Роме один из напитков, которые принесла. Между тем французский торговец, подошедший к ним раньше, продолжал без умолку болтать, следуя за ней по пятам. Рома взял напиток рассеянно, его взгляд был устремлен куда-то в зал. Они провели здесь, в «Байлемэне», или «Парамаунте», как его называли иностранцы, достаточно времени, чтобы поговорить почти со всеми из присутствующих здесь богачей. Теперь уже было ясно, что рекламки с предложением привиться вакциной распространяются не только во Французском квартале, но и в Международном, и обитатели Дороги бурлящего колодца также подтверждали, что получали их, когда Джульетта задавала им этот вопрос.
Однако, как ни странно, хотя в связи с появлением нового чудовища люди говорили о листовках, рекламирующих вакцину, никто так и не съ