Едва Джульетта развернулась и сдвинулась с места, Венедикт напрягся и вытянулся в струнку. Затем, торопливо подойдя к Роме, он схватил его за локоть и прошипел что-то такое, чего она уже не смогла расслышать. После каждых трех шагов она оглядывалась, пытаясь понять, что происходит, но всякий раз по лицу Ромы было видно, что он не согласен. Он только качал головой, похоже, не воспринимая слова Венедикта всерьез.
– Тайлер, – позвала Джульетта.
– Встань за мной, – отозвался Тайлер. Он не смотрел в сторону Джульетты. – Если тебе не хочется оказаться на линии огня.
Один вдох. Один выдох.
– Тайлер…
На этот раз Тайлер все-таки обратил на нее внимание, держа пистолет в опущенной руке.
– Да?
Слова замерли на ее языке. Что она может сказать? Попросить Тайлера пощадить Рому? Упасть на колени, сделать все то, чего Тайлер от нее ожидает, сыграть ту роль, которую он ей отвел – роль бесхарактерной девицы, не способной вести за собой людей?
Джульетта с усилием сглотнула. Она не может этого сделать. И не станет этого делать. Она наследница Алой банды. Наследница компании гангстеров, торговцев и чудовищ, которые хотят только драться с кровавой пеной у рта. Она ни перед кем не опустится на колени.
Тайлер улыбнулся.
– Тогда займи свое место.
Но, боже, как же она хочет сейчас не быть той, кто она есть. Вот бы стать обыкновенной девушкой.
Джульетта прошла в конец переулка и остановилась перед Алисой. К этому времени девочка уже начинала хмуриться, она поняла, к чему все идет. Она видела, что Рома и Тайлер встали в противоположных концах переулка, держа в руках пистолеты.
Затем Венедикт проговорил:
– Тайлер Цай, ты можешь приблизиться к барьеру, идя так, как тебе удобно.
– Что происходит? – вдруг спросила девочка. – Это что, дуэль?
По сердцу Джульетты словно пробежала трещина.
– Не смотри, – сказала она Алисе.
Тайлер шел слишком быстро. Загвоздка в русской дуэли состояла в том, что если первый стрелок промахивался, то чем ближе он подходил к барьеру, чтобы сделать свой выстрел, тем ближе оказывался к своему противнику, когда он должен был стрелять. Но Тайлера это, похоже, ничуть не беспокоило – он шагал, пока не подошел к самому барьеру из кучи мусора.
– Как это «не смотри»? – пронзительно закричала Алиса. Она так отчаянно вырывалась из хватки Алых, державших ее за руки, словно от этого зависела ее жизнь. – Он же убьет его, Джульетта! Тайлер убьет его!
– Алиса Монтекова, – рявкнула Джульетта, – я приказываю тебе отвернуться…
Тайлер поднял свой пистолет и прицелился.
И, когда Алиса закричала, грянул выстрел, громкий, как конец света.
Крик сразу же оборвался.
Тайлер дотронулся до своей груди – на ней стремительно расплывалось красное пятно. Рома сделал шаг назад, округлив глаза и всматриваясь в разворачивающуюся перед ним сцену.
Потому что не он сделал выстрел против правил.
Его сделала Джульетта.
Она обхватила свой дымящийся пистолет обеими руками. Теперь в ее душе не осталось места для сожалений. Она сделала это и теперь не могла на этом остановиться. Повернувшись, она всхлипнула и застрелила всех до одного людей Тайлера еще до того, как они поняли, что происходит. Пули вошли в их виски, в шеи, в сердца.
Когда они упали, Джульетта бросила свой пистолет на землю.
– Черт возьми, Тайлер! – вскричала она. Тайлер повернулся и посмотрел на нее – по-настоящему посмотрел на нее. Он упал на колени, затем на бок, затем перекатился на спину, глядя в темное небо.
Джульетта бросилась вперед. Она сделала этот выстрел, все его люди были мертвы, и все же она протянула руки и попыталась остановить кровь из его раны – как будто стала бы еще большей мерзавкой, не попробуй она ему помочь, как будто у нее был путь назад.
– Почему тебе обязательно было продолжать это? – закричала она. – Почему ты не мог просто остановиться?
Тайлер медленно моргнул. Джульетте было бы легче, если бы он ответил ей ненавистью, если бы он плюнул в нее и назвал ее предательницей, если бы он осыпал ее ругательствами, которые прежде с такой легкостью отпускал в ее адрес. Но вместо этого на его лице было написано недоумение. Вместо этого он зажал свою кровоточащую рану поверх рук Джульетты и, когда его пальцы окрасились в ярко-алый, на лице Тайлера отразилось полнейшее непонимание, как будто он не мог и предположить, что Джульетта способна смертельно ранить его.
– Почему? – прохрипел он, будто вторя ей. Но Джульетта знала, что это не так – он не вторил ей, а задавал свой собственный вопрос.
Руки Джульетты надавили сильнее, как будто она была уверена, что если просто напряжется, то сможет закрыть рану, сможет остановить кровь, сможет повернуть время вспять и отменить надвигающийся апокалипсис.
Но, даже если ей это удастся, вражда в городе все равно будет продолжаться.
– Потому что… – прошептала Джульетта – прошептала чуть слышно, но в тихом переулке, где основным звуком было хриплое дыхание Тайлера, ее шепот был хорошо различим, – я люблю его. Я люблю его, Тайлер, а ты попытался отнять его у меня.
Тайлер выдохнул, и из его груди вырвалось что-то вроде сухого смеха.
– Тебе просто… надо было, – произнес он, – выбрать… кто твои люди… а кто нет.
У Джульетты задрожал подбородок. Вообще-то дело обстояло не так просто, не было просто «моих людей» и «твоих людей», но для Тайлера все было однозначно. Он полагал, что способен подняться в их банде на самый верх, считал себя достойным стать наследником, но за свои восемнадцать лет делал только одно – выполнял приказы своего дяди, приправляя их ненавистью, которая, как яд, пропитывала всю их жизнь. Как она могла упрекать его за это?
Джульетта закрыла глаза и попыталась вспомнить прежние времена. Те времена, когда Тайлер как-то перед завтраком бросил ей яблоко, потому что она была голодна, но не могла дотянуться до вазы с фруктами. Когда Тайлер залез на крышу их дома, чтобы починить электропроводку, и все слуги приветствовали его как героя. Когда она, Джульетта, заглянула в его спальню вскоре после своего возвращения из Нью-Йорка и увидела, что он свернулся калачиком и плачет над фотографией своего отца. Он тогда захлопнул перед ней дверь, но она его понимала.
Она всегда понимала.
К тому времени, когда Джульетта открыла глаза и прошептала: «Прости меня», Тайлер уже был мертв.
Глава тридцать один
В оцепенении Джульетта отняла руки от мертвого тела Тайлера. Они были красными до самых запястий. Ее пальцы были мокрыми, липкими от крови.
Переулок был тих, застыв, словно кинопленка, застрявшая на своей бобине. Затем Алиса кинулась вперед, к Роме, и он обнял ее. На лице его была написана полнейшая оторопь. Он неотрывно смотрел на Джульетту, Джульетта уставилась на свои руки, и только Венедикт сохранил какие-то остатки здравомыслия.
– Джульетта, – позвал он, – пожалуй, тебе надо сказать ему сейчас.
Порыв ветра, резкого, пропитанного солью, бросил волосы Джульетты ей в лицо, частично закрыв ее поле зрения. Судя по звукам, где-то вдалеке началась заварушка и слышался неясный звон колоколов – двенадцать ударов, знаменующих собой полдень, и каждый удар усиливал шум в ее ушах.
– Это просто мой совет, – тихо добавил Венедикт.
Рома еще крепче прижал к себе Алису. Он глядел то на Джульетту, то на своего кузена, его лоб прорезала морщина, выражение удивления не покидало его лицо.
– Что? – чуть слышно произнес он. И перевел взгляд на трупы, лежащие на земле. – Сказать мне что?
Джульетта поднялась на ноги. Она шаталась, сейчас у нее было такое же чувство, как в ночных кошмарах – будто она не может встать с земли, потому что ее кости стали тяжелыми, как свинец.
Но прежде, чем она успела ответить, раздался другой голос – он донесся с крыши дома, нависающей над переулком.
– Что она опередила меня. Если бы их не пристрелила она, это сделал бы я.
С крыши спрыгнул человек и приземлился рядом с глухим стуком. Маршалл Сео проворно выпрямился и повернулся, как будто только что не пролетел два этажа. Сдернув с лица кусок ткани, он посмотрел на Рому с едва заметной улыбкой.
Рома ошарашенно воззрился на него.
Затем он подбежал к Маршаллу и обнял его так крепко, что тому пришлось стукнуть его по спине, чтобы он немного поумерил свой пыл. Маршалл обнял Рому с таким же воодушевлением, нисколько не заботясь о том, что здесь произошло.
– Ты же умер, – потрясенно выговорил Рома. – Я видел, как ты умер.
– Да, – просто ответил Маршалл. – Джульетта постаралась, чтобы это выглядело именно так.
Рома отпустил Маршалла и перевел взгляд на Джульетту. Ей стало не по себе. Она не знала, как стоять, куда девать руки, не знала, уместно ли будет попытаться стереть с рук кровь и стоит ли делать вид, будто она случайно оказалась здесь с тремя Белыми цветами, в то время как ее Алые лежат мертвые вокруг.
Рома открыл было рот, но, прежде чем он успел потребовать объяснений, Джульетта уже заговорила, не отводя взгляда от своих рук. Она не могла – не могла смотреть на него.
– Мне пришлось это сделать. – Ее голос дрогнул. – Тайлер должен был увидеть твою ненависть. Он бы уничтожил нас, знай он… – Она замолчала, и ее окровавленные ладони сжались в кулаки. Ей не надо вдаваться в подробности, ведь они и так слышали ее. Они все слышали, что она сказала Тайлеру.
– Джульетта.
Джульетта подняла голову. Она вздернула подбородок и изобразила присутствие духа, как изображала вообще все в своей проклятой жизни – изображала, чтобы выжить. И ради чего? Ради того, чтобы прозябать, влачить эту жалкую пародию на жизнь в роскоши, но без капли счастья. У нее еще никогда не было так тяжело на душе.
– Это неважно, – сказала она. – Теперь он не сможет нам навредить.
Джульетта повернулась и двинулась прочь. Она уже чувствовала дрожь в руках, и скоро у нее начнется дрожь в груди, а потом и во всем теле. Ей надо уйти до того, как она