– Стойте! – закричала Селия, бросившись вперед, но было поздно. Мистер Бин – тот самый мистер Бин из ближнего круга Алых – поднял свой пистолет к небесам.
– Это мирная демонстрация!
– Кто стрелял? Зачем он это сделал?
– Пригнитесь. Пригнитесь!
Селия отпрянула, прижав мокрые руки ко рту. Мистер Бин стоял, окруженный толпой, которая требовала от него объяснений. Хотя все и так было ясно. Его заслали сюда именно за этим, чтобы он пожертвовал своей жизнью ради Алых. Если Алые требуют крови, ближний круг готов предложить им собственную кровь.
Из шеренг солдат Гоминьдана послышался крик:
– Открыть ответный огонь!
– Пусти меня, – прошипела Джульетта. – Пусти!
Они так долго шли под дождем, что Джульетта полностью вымокла. Всякий раз, когда она пыталась вырваться, ее мокрые волосы мотались туда-сюда, и от них во все стороны летели брызги. В любой другой день для того чтобы преодолеть расстояние между Бундом и особняком Цаев понадобился бы автомобиль, но сегодня проехать через город было невозможно. Лучше добираться пешком, иначе можно застрять за толпой, и кто-то может попытаться отбить Джульетту – во всяком случае, так говорили двое Алых, схватившие ее и болтающие так, как будто ее тут не было. Того, который находился слева от нее, кажется, звали Бай Таса, а тот, который был справа, оставался безымянным.
– Баошан-роуд заблокирована, – говорил Бай Таса, стараясь не обращать внимания на попытки Джульетты вырваться. Улицы здесь были пусты. Они зашли за оборонительные линии гоминьдановцев, и хватало одного кивка Бай Тасы, чтобы солдаты пропускали их, оттесняя протестующих в сторону. Разумеется, и до того, как они вошли в районы, охраняемые солдатами Гоминьдана, никто не обращал на Джульетту ни малейшего внимания, как бы громко она ни орала. Потому что все вокруг тоже орали, и делали это так же громко.
– А нам-то что? – огрызнулся тот Алый, который держал ее справа. – Мы все равно собираемся зайти в тыл вот этой баррикады.
– Понадобится всего десять минут, чтобы обойти ее.
– Десять минут, которых у меня нет. Эти люди выводят меня из себя.
Джульетта попыталась упереться каблуками в тротуар, и ее подошвы проехались по нему.
– Подождите, – сказала она. – Вы хотите пройти мимо конца колонны демонстрантов?
Хотя Алые не ответили ей, это была разумная догадка – об этом свидетельствовал шум, который доносился со стороны ближайшего перекрестка. Дома вокруг Джульетты, казалось, сотрясались, их пустые террасы и эффектные фасады были мокры от дождя. Прежде она не обращала внимания на то, что ее окружало, но теперь увидела, что по краям улиц припаркованы военные автомобили. Вот только… эти автомобили были пусты, как будто тех, кто в них был, куда-то увели.
– Что здесь происходит? – спросила Джульетта, хотя знала, что Алые ей не ответят.
Они миновали перекресток, и когда Джульетта повернулась, чтобы посмотреть на другую улицу, она увидела спины сотен солдат Гоминьдана. При виде них ее охватила паника, и это было еще до того, как она поняла, что они находятся за мешками с песком и импровизированными баррикадами и вооружены обращенными к улице пулеметами. Между тем шум все нарастал.
Джульетта собрала остатки сил и бросилась на землю. Алые этого не ожидали; Бай Таса споткнулся, когда Джульетта растянулась перед ним. Второй Алый заворчал, потянул ее за руки, она изо всех сил сопротивлялась, стараясь остаться на земле. Ее взгляд был прикован к разворачивающейся перед ней сцене, к бастующим, которые приближались к баррикаде. Их было так много. Гораздо больше, чем гоминьдановцев, прячущихся за ней, но гоминьдановцы нацелили на них винтовки и пулеметы. Чем это закончится? Как это могло закончиться хорошо?
Джульетта вдруг вскочила с земли, решив, что видела достаточно. Прежде чем Бай Таса успел схватить ее, она, словно тисками, сжала его запястье.
– Прикажи им остановиться! Найди кого-нибудь, чтобы их отозвать!
Бай Таса, к его чести, не поморщился. Второй Алый быстро оттащил от него Джульетту, рявкнув:
– Я же говорил, что нам не надо идти в эту сторону.
– Извините, мисс Цай, – сказал Бай Таса, не обращая внимания на своего товарища, и повернулся к гоминьдановцам в форме и к рабочим, которые подходили к ним все ближе. Возможно, это только почудилось ей, но вид у него был унылый. Он положил руку на ее поясницу, словно успокаивая ее, как будто что-то из этого еще имело значение. – Но вы тут больше не главная.
Из толпы рабочих послышался выстрел…
«По-моему, я вообще никогда не была главной», – оцепенело подумала Джульетта.
…и гоминьдановцы ответили на него огнем.
– Нет!
Алые набросились на нее прежде, чем она успела сделать хотя бы два шага. У Джульетты не осталось сил, чтобы отбиваться, и она просто обмякла в их руках, говоря все тише и тише: «Нет, нет, нет».
На рабочих, студентов, простых людей обрушился град свинца, и они падали друг на друга, пули попадали им в грудь, в живот, в ноги.
Бойня. Вот что здесь происходило.
Гоминьдановцы продолжали стрелять. Было ясно, что протестующие не могут ответить огнем на огонь, но в них все равно продолжали лететь пули. Задняя половина толпы в панике бросилась назад, но их тоже настигали пули и они падали на мокрый бетон и на трамвайные пути.
Даже здесь чувствовался металлический запах крови.
– Нам надо отсюда уходить, – сказал вдруг Бай Таса, словно выйдя из оцепенения. Стрельба стала немного тише, но не прекратилась.
– Кэтлин, – пробормотала Джульетта, говоря сама с собой. Находится ли в этой толпе ее кузина? Почувствует ли она смерть города под своими ногами, как Джульетта, словно какое-то дикое животное в последние мгновения перед тем, как захлопнется клетка?
– Что вы сказали? – спросил Алый справа от нее. Он впервые заговорил с ней напрямую. Возможно, дело было в потрясении от увиденного. Возможно, он забыл, почему вообще тащит ее, забыл, кому он верен. Вполне вероятно, что многие из рабочих, чьи трупы валялись сейчас на улицах, всего несколько недель назад состояли в числе сторонников Алых, их лояльность должна была обеспечить им безопасность. Кровная вражда и гражданская война целиком стоят на принципах верности одним или другим.
Но какой в этом толк? Ведь все меняется в мгновение ока.
– Ничего, – просипела Джульетта. – Ничего.
Она заметила какое-то движение в переулке перед боевыми порядками солдат Гоминьдана. Пока Алые толкали ее в спину, заставляя идти дальше, она в ужасе смотрела на насекомых, ползущих в сторону солдат. Она бы не смогла их предупредить, даже если бы попыталась, потому что осипла. Насекомые заползли на ботинки солдат, поползли по их ногам под штанинами. Те, кто лежал за мешками с песком, вскочили на ноги, крича от ужаса, но было уже поздно. Зараза подействует не сразу, ведь насекомых не много, но ее сила будет нарастать.
Вакцина Лауренса появится не так скоро. Солдаты обречены. И эти убийцы рабочих знали, что их ждет. Бай Таса оторопело заморгал и принялся толкать Джульетту еще настойчивее, спеша убраться подальше от насекомых, но теперь она готова была идти сама и больше не упиралась.
«Интересно, – подумала она, – станут зараженные солдаты ждать, когда у них начнется помешательство, или предпочтут застрелиться?»
Глава сорок четыре
– Не отставай. Не отставай.
Венедикт поморщился, едва не соскользнув с черепичной крыши. Дождь все лил. С одной стороны, это был плюс – из-за его струй Алые, за которыми они следили, вряд ли поднимут глаза и увидят его и Маршалла, следующих за ними по крышам. Они приближались, когда Алые шли по более узким торговым улицам, и держались на расстоянии, когда улицы делались шире и количество зданий, где можно было прятаться, уменьшалось. Минус заключался в том, что Венедикт скользил по мокрой черепице, рискуя соскользнуть на тротуар.
– Черт возьми, как же это так долго удавалось тебе? – спросил он, убрав со лба мокрые пряди волос. Но из-за дождя они уже через пару секунд снова оказались на прежнем месте.
– Просто я гибче и проворнее тебя, – ответил Маршалл и, повернувшись, посмотрел вниз, на Алых. Было непохоже, что они скоро скроются из виду. – Давай, шевелись.
Маршалл протянул руку, и Венедикт торопливо подался вперед и взял ее. Они сплели пальцы отчасти затем, чтобы быть рядом, отчасти потому, что Венедикту нужна была поддержка, чтобы снять нагрузку с ушибленной лодыжки. Вскоре Алые замедлили шаг, и Маршалл остановился, задумчиво сжав губы и глядя на них.
Венедикт невольно зашипел, попытавшись сильнее наступить на больную ногу. Маршалл тут же повернулся к нему и окинул его взглядом.
– Что случилось?
– Ничего. Как мы обратимся к ним?
Алые остановились перед зданием – кажется, это был полицейский участок, хотя отсюда было нелегко прочесть выцветшую французскую надпись на его фасаде. Маршалл и Венедикт прибыли на Бунд слишком поздно. Остановившись, они в ужасе увидели, как Рому тащат в одну сторону, а Джульетту – в другую. Маршалл едва не бросился вперед, чтобы остановить Алых, предъявив им поддельный приказ генерала Шу, но это было рискованно и могло вызвать подозрения. Было очевидно, что шансы на успех будут больше, если они подождут, когда Алые доведут своих пленников до места назначения, а не попытаются неким загадочным образом предъявить им приказ прямо по дороге.
Поэтому Венедикт и Маршалл решили последовать за Ромой. Он не пытался бежать, а продолжал без всякого выражения на лице молча идти между держащими его Алыми, если не считать слов, которыми он время от времени успокаивал Алису. Алиса вырывалась, брыкалась и даже укусила одного из Алых, но все было тщетно. Они не обращали на нее внимания и продолжали тащить их вперед.
Они прибыли к месту назначения, и теперь один из Алых спорил с солдатом Гоминьдана, охраняющим вход. Рома и Алиса стояли под дождем вместе с Алыми, которые их захватили, и все они выглядели крайне неуместно на этих опустевших улицах. Здесь было бы немало обывателей, если бы гоминьдановцы не зачистили улицу с помощью военных грузовиков. И эти обыватели наверняка смотрели бы с интересом на эту странную сцену – на Монтековых в окружении Алых.