Она сняла крышку – все в коробке было таким же, как она помнила, все вещи были на месте.
Постер, старый билет на поезд и ручная граната.
Эта коробка стояла в ее гардеробе так долго – когда-то в ней хранились безделушки, которые Джульетта принесла с чердака, потому что они были слишком симпатичными, чтобы гнить среди разбитых абажуров и прочего хлама. Интересно, почему Алые не убрали ее из комнаты – потому что им не пришло в голову открыть ее или потому что, по их мнению, Джульетта была не настолько сумасшедшей, чтобы взорвать гранату?
Джульетта сжала ее в руке. Зеркало туалетного столика отразило и гранату, и сердитое выражение ее лица.
– Как это повлияет на ход войны, если я убью их прямо сейчас? – спросила Джульетта, говоря сама с собой, с зеркалом, с самим этим городом, который словно бы с лязгом остановился в этой холодной гулкой комнате. – Сейчас они все там, подо мной – видные деятели Гоминьдана и генералы, ведущие эту войну. Возможно, на вечеринку заглянул и сам Чан Кайши. Я стала бы героиней. Я бы спасла множество жизней.
Снизу донесся взрыв смеха. Послышался звон бокалов, гости произносили тосты, вознося массовые убийства. Кровная вражда была ужасна, но Джульетте казалось, что ее ход она могла бы изменить. Однако теперь убийства достигли невиданных масштабов, как и раскол. Алая банда против Белых цветов, гоминьдановцы против коммунистов. Одно дело попытаться прекратить кровную вражду, но что делать с гражданской войной? Она слишком незначительна, чтобы ей было под силу переломить ход войны, которая длится много лет.
Еще один взрыв смеха, более громкий. Если она взорвет гранату на полу своей спальни, это убьет всех, кто находится внизу, в гостиной. Джульетту одолевало отвращение. Она осуждала город за разрывающие его ненависть и злобу. Она осуждала своих родителей, свою банду… Но сама она ничуть не лучше. Один последний акт насилия, чтобы положить всему этому конец. Никакого наследия Алых. Никакой Алой банды. Если она тоже погибнет, ей не придется мучиться от того, что она натворила – она убьет и себя, и своих родителей, чтобы уничтожить всех, кто собрался в их доме.
– Пусть город плачет, – зло проговорила она. – Мы безнадежны, нас не вылечить, нам не помочь.
Она выдернула чеку.
– Джульетта!
Она обернулась, крепко сжав гранату. На секунду ей почудилось, что на перилах ее балкона снова сидит Рома, как когда-то давно. Но тут до нее дошло, что зрение и слух подвели ее, потому что стеклянную дверь ее балкона отодвинул не Рома, а Венедикт.
– Что ты делаешь? – прошипел он, торопливо входя.
Джульетта инстинктивно попятилась.
– Что ты делаешь здесь? – спросила она. – Тебе надо уйти…
– Зачем? Чтобы ты подорвала себя? Рома все еще жив. Мне нужна твоя помощь.
От облегчения Джульетта чуть было не выронила гранату, но все же успела стиснуть ее, прижав рычаг к корпусу. Когда она закрыла глаза, потрясенная даром, который преподнесла ей вселенная, ее переполнила такая благодарность, что ей на глаза навернулись слезы.
– Я рада, что тебя не поймали, – тихо сказала Джульетта. – Если кто и сможет вызволить его, то это ты.
– О, я тебя умоляю.
Джульетта открыла глаза. От тона, которым Венедикт произнес эти слова, ее слезы вмиг высохли. Он показал на гранату в ее руке.
– Неужели ты думаешь, что дело того стоит? Какой смысл в том, чтобы взрывать нескольких деятелей Гоминьдана? На их место тут же придут другие. Они выберут нового вождя из Пекина, из Уханя или откуда-то еще. Война будет продолжаться. Конфликт не закончится.
– Это мой долг, – дрожащим голосом произнесла Джульетта. – Если я могу сделать хоть что-то…
– Ты хочешь сделать что-то полезное? – перебил ее Венедикт. – Давай тогда взорвем чудовищ. Давай остановим Дмитрия. Но это? – Он ткнул большим пальцем в сторону двери. Оттуда по-прежнему доносился шум вечеринки. – Это неизбежно, Джульетта. Это гражданская война, и тебе ее не остановить.
Джульетта не знала, что сказать. Она сжала гранату обеими руками и завороженно уставилась на нее. Венедикт какое-то время ждал, не мешая ей предаваться раздирающим ее чувствам, затем повернулся, чуть слышно чертыхнулся и пробормотал:
– Сначала Маршалл, теперь ты. Все норовят принести себя в жертву.
– Маршалл?
Венедикт скривился и, вспомнив, что он находится на вражеской территории, вышел на балкон и огляделся по сторонам.
– Дмитрий велел перебить Алых и схватил Рому и Алису. Маршалла тоже замели, когда он пытался вызволить их. Так что теперь на свободе остались только ты и я. У нас мало времени, Джульетта.
– Дмитрий завербовал рабочих? – спросила Джульетта, слыша, как стучит пульс в ее ушах.
– Да, – подтвердил Венедикт. – Теперь я уже не знаю, собирается ли он прибирать к рукам банду Белых цветов. Думаю, раз все Белые цветы в городе либо мертвы, либо сидят в тюрьме, либо бежали, его больше заботит укрепление своего положения в среде коммунистов.
– Тогда зачем же он захватил Рому? Если не затем, чтобы оборвать род Монтековых…
– Думаю, для него это имеет символическое значение. Покончить с гангстерами. Покончить с империалистами. Покончить с засильем иностранцев в Шанхае. Публичная казнь – это последнее, что могут сделать рабочие до того, как гоминьдановцы подавят их протест. А затем Дмитрий и его чудовища сбегут на юг вместе с оставшимися коммунистами, и война продолжится.
Джульетта судорожно вздохнула. Неужели это конец? Лауренс сможет растворить вакцину в воде и залить в городской водопровод, но как же остальная страна? Как же остальной мир? Если Дмитрий сбежит вместе с коммунистами, имея такую силу, силу, которую ему дают деньги, приобретенное им оружие и его чудовища, то где предел? Где он остановится?
– Послушай, – сказал Венедикт с балкона, прервав ход ее панических мыслей. – В любом случае, думаю, мы сможем их спасти. Рому, Маршалла и Алису – мы можем вызволить их из лап Дмитрия и убраться из этого города навсегда. Но ты должна мне помочь.
Она готова была согласиться, но что-то мешало ей.
Мы наказываем предателей. И если Джульетта хочет перейти на сторону Белых цветов, то она может уйти и умереть вместе с ними.
Она стала предательницей уже давно, пять лет назад, в тот ветреный день на Бунде, когда Рома Монтеков стал ее другом. Она становилась предательницей всякий раз, когда отказывалась всадить в него нож. Она стала предательницей задолго до того, как выпустила пулю в своего двоюродного брата, потому что если верность означала, что она должна была стать бесчеловечно жестокой, то она не могла оставаться верной.
Ее родители будут оплакивать ее. Оплакивать ту ее версию, которой не существовала.
– Я так люблю вас обоих, – прошептала она, – но вы убиваете меня.
Венедикт заглянул с балкона в комнату.
– Ты что-то сказала?
– Нет, ничего. – Она встрепенулась. – Я пойду с тобой.
Кажется, Венедикт немного удивился тому, что Джульетта вдруг оживилась. Он смотрел на нее, пока она оглядывала свою комнату в последний раз.
– Ты все еще держишь… э-э…
Джульетта взяла чеку и вставила ее обратно в гранату, а потом положила ее коробку из-под обуви, поставив ее в гардероб. И прежде чем закрыть его дверцы, достала одно из своих платьев-чарльстонов.
– Дай мне сначала переодеться. Я быстро.
Венедикт нахмурился, явно недовольный тем, что она выбрала такой броский наряд, но тут Джульетта достала из гардероба еще и пальто, и Венедикт кивнул.
– Я подожду тебя на балконе.
Волосы Джульетты уже успели высохнуть, но ее вымокшая под дождем одежда все еще липла к телу. Она начала сдирать с себя платье, но, похоже, дернула его слишком сильно, потому что что-то упало с него на ковер. Это что, пуговица?
Она посмотрела на пол. Нет, это была не пуговица – это было что-то синее. Маленькая пилюля – яркая, блестящая, как лазурит. Рядом с ней лежал листок бумаги, все еще немного сырой.
– Боже, – пробормотала Джульетта, развернув листок. Бай Таса положил ладонь на ее поясницу, потом быстро провел рукой по боку. Это он положил пилюлю и записку в ее карман.
«Используй ее с умом. Лауренс»
Значит, на самом деле Бай Таса служит Белым цветам.
К ее горлу подступил недоуменный смешок, но Джульетта подавила его, не желая беспокоить Венедикта. Подобрав пилюлю, она внимательно всмотрелась в нее. Надев другое платье, она положила ее в карман, затем переложила в него предметы из мокрого ципао – зажигалку и заколку. Это было все – теперь у нее не осталось ни оружия, ни ценных вещей, вообще ничего, кроме платья, которое было на ней надето, и теплого пальто с туго затянутым поясом.
Она быстро вышла на балкон. Когда Венедикт обернулся, его волосы растрепал ветер, и его серьезное лицо было сейчас так похоже на лицо Ромы, что у Джульетты защемило сердце.
– Пошли.
Глава сорок шесть
– Дмитрий заявил, что казнь состоится с наступлением темноты, так что у нас мало времени.
Джульетта посмотрела на серые тучи и крепко сжала кулаки.
– Да, но для того, чтобы твой план сработал, мы должны точно знать, каким образом происходит превращение людей в чудовищ. Мы не можем рассчитывать на успех, если будем полагаться только на везение. Давай!
Джульетта перебежала улицу, нырнув из одного переулка в другой до того, как солдаты на остановке трамвая смогли увидеть ее. Венедикт быстро последовал за ней, но, перейдя на шаг, поморщился, и они двинулись по узкому переулку.
– Что с тобой? Ты ранен?
– Я подвернул лодыжку, но это не беда. Я думал, мы уже знаем, что для превращения чудовищам нужна вода.
Когда они подошли к концу переулка, Джульетта пригнулась и прислушалась. Слева патрулировали солдаты, но справа открывался узкий крытый переход. Он уведет их в сторону от убежища, где раньше прятался Маршалл, но лучше так, чем оказаться в лапах солдат. Она сделала Венедикту знак поторопиться.