– В самом деле? – с сомнением в голосе спросила она. – Я видела, как в поезде человек, перед тем как превратиться в чудовище, плеснул себе чем-то в лицо. Мы знаем, что эти чудовища отличаются от первого и что в конце Пол сумел внести какие-то изменения: им нужно меньше воды, чем требовалось для превращения Ци Жэня. Новые чудовища могут менять обличье по желанию, когда им это надо. Мы не можем быть уверены, что для этого им и впрямь нужна вода.
Поэтому-то они и направлялись в убежище – чтобы развязать Розалинду и потребовать ее открыть информацию, которая ей известна. В первый раз они задавали ей не те вопросы, а затем допрос прервало появление генерала Шу. Теперь же Джульетта не станет идти на поводу у злости от того, что Розалинда совершила предательство, и постарается непременно получить ответ на свой вопрос.
– Если дело не в воде, то в чем? – спросил Венедикт.
Джульетта вздохнула.
– Понятия не имею. Но тут есть что-что, чего мы еще не знаем – я это чувствую.
План Венедикта был таким странным, что было похоже, что он сработает. Если Рому, Алису и Маршалла поведут на публичную казнь, то это должно будет произойти на открытом воздухе, чтобы там могла собраться толпа. Но теперь, когда состоялась революция, в городе осталось только одно место, где могло собраться много народу, – Чжабэй, который охраняли вооруженные рабочие.
Коммунисты – и сочувствующие им рабочие – слушались Дмитрия, потому что он снабжал их деньгами и поставлял им боеприпасы.
Но они не знали, каким образом он их приобрел. Они не знали, что он использовал чудовищ, чтобы шантажировать банды Шанхая, что он управляет этими чудовищами. А жители Шанхая, хотя они храбро сражались во время революции, по-прежнему боялись чудовищ.
– Нам надо будет устроить хаос, – объяснил Венедикт. – Место казни наверняка будут охранять чудовища в человеческом обличье. Дмитрий не упустит возможность использовать их. Ему понадобится дополнительная защита на тот случай, если гоминьдановцы что-то пронюхают, но они должны будут смешаться с толпой. Если заставить их принять обличье чудовищ, то обыватели запаникуют, побегут, столкнутся с вооруженными рабочими, внимание будет отвлечено, и нам никто не помешает, когда мы ворвемся туда, освободим пленников и убежим.
Но что, если это не сработает?
– Мы уже на месте.
Джульетта остановилась. Оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что улица пуста, она приблизилась к дому, где находилось убежище. Странно – все вокруг казалось ей совсем не таким, как когда она была здесь в прошлый раз, хотя по сути ничего здесь не изменилось. Только город продолжал меняться.
– Пошли, – сказал Венедикт.
Джульетта стряхнула с себя оцепенение. Нет смысла просто стоять здесь, глядя на дверь. Она взялась за дверную ручку и вошла.
Когда в квартиру проник дневной свет, Розалинда выпрямилась и заморгала. Она выглядела изможденной, ведь она два дня не пила и не ела. Джульетте было невмоготу видеть ее такой. Хватит ли ей духу выпытать у своей кузины нужную информацию?
Она подошла к стулу, к которому была привязана Розалинда, и начала отвязывать ее.
– Что произошло? – прохрипела Розалинда. – Я слышала стрельбу. Такую сильную стрельбу.
У Джульетты не получалось развязать первый узел. Ее руки тряслись, и, когда Венедикт тронул ее за плечо, она отошла, чтобы этим занялся он.
В комнате было чересчур темно. Джульетта оторвала одну из досок, которыми было заколочено окно, и в образовавшийся проем полился тусклый серый свет. Скоро начнется закат. Скоро начнет смеркаться.
– Начались репрессии, – хрипло ответила Джульетта. – Рабочие собрали силы и устроили массовую демонстрацию. Гоминьдановцы открыли по ним огонь. С улиц до сих пор не убрали все трупы.
Розалинда молчала. Когда Джульетта повернулась к ней, лицо ее кузины было мрачным.
– А что с Селией?
Джульетта вздрогнула, она не ожидала услышать это имя. Но надо думать, это вполне уместно. Кэтлин никогда не присоединилась бы к борьбе рабочих, это могла сделать только Селия.
– Не знаю. Мне неизвестно, где она сейчас.
Наконец первый узел был развязан, и Розалинда смогла пошевелить левым плечом.
– Джульетта, – произнес Венедикт. «Приступай к делу», – говорил его взгляд.
Джульетта начала ходить по комнате, запустив руки в волосы. Она дергала свои пряди, потому что не привыкла к тому, что они касаются ее шеи.
– Мы отпустим тебя, – сказала она. – Но мы хотим узнать все, что тебе известно о чудовищах.
Розалинда выпростала правую руку, когда и ее освободили от пут. Она утратила запал и явно больше не пыталась сбежать.
– Если бы я могла сообщить вам какую-то информацию, неужели вы думаете, что я бы ее вам уже не сообщила? – спросила Розалинда. – Я бы ничего не выиграла от молчания. Дмитрий использовал меня только как источник информации об Алых. Он начал делать это задолго до того, как решил шантажировать нас.
– Ты наверняка что-то видела, даже если обращала мало внимания на его дела, – сказал Венедикт, отказываясь принять ее ответ. Он с силой потянул веревку, которой к стулу была привязана ее лодыжка, и Розалинда поморщилась. – Как это началось? Чудовища уже действовали, когда он получил над ними контроль?
– Нет, – ответила Розалинда. – Он нашел в той квартире насекомых-маток, пять штук, они были огромными и плавали в жидкости. Это я завербовала французов, которых он заразил. – Она зажмурила глаза. – Он сказал, что это нужно для обороны. Никаких массовых убийств, это будет всего-навсего тактический прием, чтобы получить власть.
– Я вижу, – тихо проговорила Джульетта, – что на этот раз ты не лжешь.
Она винила Розалинду за то, что она не смогла противиться. Она жалела Розалинду за то, что она не смогла противиться. Но Алая банда тоже творила насилие, творила каждый день. Когда ты воспитываешься в такой среде – когда твои близкие говорят тебе, что можно проливать чужую кровь, если этого требует верность, – откуда тебе знать, где провести границу, за которую нельзя заходить, если любишь кого-то за пределами своего круга?
– А что насчет насекомых-маток? – спросил Венедикт. – Они что, пролезли в своих хозяев?
Джульетта подалась вперед, упершись руками в стол. Так же было и с Ци Жэнем. Одно насекомое-матка, завладевшее его телом и заставившее его превращаться в чудовище.
– Да, в их шеи, – прошептала Розалинда.
– А как это происходило? – Вот он, главный вопрос. – Что помогало им превращаться в чудовищ?
Все путы Розалинды упали на пол. Теперь ее руки и ноги ничего не сковывало, но она осталась сидеть, поставив локти на колени и уронив голову на руки. Несколько секунд она оставалась в этой позе, неподвижная, как статуя.
Затем она вдруг подняла голову.
– Этиловый спирт.
Джульетта заморгала.
– Этиловый спирт? То есть… алкоголь?
Розалинда кивнула.
– Насекомые-матки плавали в нем, когда их обнаружил Дмитрий, и именно благодаря ему остальные насекомые выползают наружу. Так что, в основном, эти французы использовали алкоголь. Хватало нескольких капель – его концентрация необязательно должна быть высокой.
Венедикт обернулся и посмотрел Джульетте в глаза.
– Как мы найдем достаточное количество алкоголя? Как его вообще можно найти в городе в такое время?
Рестораны были закрыты, кабаре тоже. Те питейные заведения, которые не были загорожены металлическими щитами, были уже взломаны и разграблены.
– Нам не нужно искать алкоголь, – возразила Джульетта и посмотрела в просвет на окне, где она оторвала одну из досок, которыми оно было заколочено. – Бензин будет иметь тот же эффект.
Издалека донесся истошный вопль, Джульетта вздрогнула и прижала руку к груди. Розалинда вскочила на ноги, но тут вопль стих, и Розалинда застыла около стула, не зная, что делать. Она была слишком гордой, чтобы выразить вслух ту боль, которая читалась в ее глазах, но при этом ей не хватало бесстрастности, чтобы избегать смотреть на Джульетту, пряча от нее боль.
– Иди, Розалинда, – тихо сказала Джульетта. – Через несколько часов на улицах начнется еще худший хаос.
Розалинда сжала губы, затем медленно поднесла руки к затылку и, расстегнув свой кулон, сняла его и положила на стол. В блеклом сером свете он казался тусклым.
– Ты сказала Алым? – чуть слышно спросила Розалинда. – Ты сообщила им, что я стояла за появлением новых чудовищ?
Джульетта должна была это сделать. Если бы она сообщила, что любовником Розалинды был Дмитрий и что он и есть шантажист, в Алой банде бы поняли, что преступления Розалинды куда серьезнее, чем простой шпионаж.
– Нет.
Лицо Розалинды было непроницаемым.
– Почему?
Потому что она не хотела им это сообщать, потому что не хотела этого принимать. Потому что она так привыкла лгать и таиться, что очередное сокрытие правды ничего бы не изменило.
Краем глаза Джульетта видела, что Венедикт смотрит на нее.
– Иди, Розалинда, – повторила она.
Наконец Розалинда пошла к двери. Но, уже взявшись за ручку, остановилась и, оглянувшись, сглотнула.
– Мы видимся в последний раз?
В этом тихом вопросе было заключено слишком много всего. Вернется ли Розалинда домой? После всего того, что она сделала, после всего того, что сделали с ней, может ли она вернуться?
И, если да, вернется ли домой сама Джульетта?
– Не знаю, – честно ответила Джульетта.
Розалинда смотрела на нее еще пару секунд. Возможно, ее глаза наполнились слезами, а возможно, Джульетта просто приняла желаемое за действительное, и слезы навернулись только на ее собственные глаза.
Розалинда вышла, ничего больше не сказав.
Дождь ослабел, затем прекратился. Его последние равнодушные капли упали на мертвые тела. Их бледные руки громоздились друг на друге, воздух вокруг наполнялся смрадом разложения.
Селия не знала, жива она или мертва. Она была погребена под трупами. Ее тело болело, но мысли в голове так путались, что она не могла понять, вызвана ли эта боль раной от пули или же душевной мукой. По глупости она воображала, что бойня не затронет ее, что насилие и жестокость коснутся только простых людей. Но теперь она, кажется, наконец-то смогла стать одной из них. Член Алой банды не мог так страдать. Член Алой банды либо погиб бы быстро, как мистер Бин, в которого попала одна из первых пуль, либо держался бы вдалеке от этой схватки.