Я изо всех сил старалась держаться уверенно, но мое самолюбие сильно страдало.
– Сюда, госпожа Элидор, – непререкаемым тоном велел Шторм. – Если оправились от дурноты, извольте выполнить упражнение.
Голова кружилась от недавней слабости, но я встала на рубеж.
Шторм подошел вплотную к моему плечу.
– Вытяните руку, – попросил он.
Когда я повиновалась, магистр стянул свою перчатку и сжал мое запястье твердыми пальцами. От его прикосновения меня пронзила новая паника. Он не должен касаться незамужней барышни голой рукой, это грубое нарушение этикета! Но Шторм то ли не знал о них, как и о прочих правилах вежливости, то ли считал их блажью.
Розга смотрела нам в спины и не видела его поступка, а то ему бы досталось на орехи.
– Держите ладонь на уровне глаз. Вот так, – прозвучал его низкий голос над ухом.
Я поразилась тому, какой горячей была его кожа. И грубой – шероховатости и мозоли царапали мое запястье.
Мое плечо касалось ткани его камзола. Меня окутал чужой мужской аромат. От Шторма пахло раскаленным железом, мятой и. перцем. Свежеразмолотым шариком огненного красного перца, от которого к щекам и горлу приливает жар, а сердце начинает колотиться часто и упруго. «Запах дракона», подумалось вдруг мне.
И вновь от его близости меня охватило сильное беспокойство. В животе стало жарко, предплечья покрылись мурашками.
– Попробуем-ка иначе, барышня Элидор, – сказал Шторм. – Вы мед любите?
От неожиданности вопроса я повернула голову и едва не уткнулась носом в его подбородок.
– Мед?
– Да, да, мед! Такая приторная липкая субстанция.
– Ну… да, люблю.
– А праздники любите?
– Смотря какие.
– Отлично. Тогда представьте мячик. Совсем крохотный. Как елочная новогодняя игрушка. Стеклянный шарик прозрачный, вы его не видите – только пламя внутри. Но стекло прочное, оно не выпустит огонь наружу. Представьте, что пламя очень плотное. Что это и не огонь вовсе, а капля густого меда. Вот. Действуйте!
Его интонации изменились. Пропали грубые отрывистые нотки. Он выговаривал слова обволакивающим, размеренным тоном, но все же властным, который не допускал неповиновения.
Огонек возник над моей ладонью словно сам по себе, я почти не ощутила всплеска магии. Он был совсем крохотным – не больше сливы.
– Как красиво! – прошептал голос Тары.
Я удивленно смотрела на магическое пламя. И правда, красиво. Тугой оранжево-золотистый шар с темными вкраплениями-зернышками. Как медовая конфета. Мой шарик хотелось попробовать на вкус.
– Теперь бросайте. Добавим разрушительной силы, мы все-таки не на детском празднике с угощениями. Представьте, что если вы не поразите врага, пострадает кто-то дорогой вам. Размахнитесь как следует.
Я никак не могла представить чучело в виде врага, потому что не было у меня врагов! Ни одного врага, кроме меня самой. Но не буду же я представлять себя мишенью.
«Там – мой глубинный, беспричинный страх огня и острых предметов, – сказала я себе. – Вот такой он: нелепый, темный, уже изрядно потрепанный. Я должна с ним разделаться!»
Ни думая больше ни о чем, отвела руку, как учил Шторм. Сделала шаг назад правой ногой, повернулась, замахнулась по дуге и метнула шар, хлестко двинув рукой. Мое тело вспомнило, как я кидала камни в детстве, и резкое, упругое движение принесло мне сильную радость.
Душа вспыхнула ликованием. В этот миг показалось, что для меня нет ничего невозможного. Что я, Эмма Элидор – самая быстрая и ловкая девушка на свете, повелительница магии и огня.
Шар быстро полетел по дуге, точнехонько в голову манекена. Но то ли моей ненависти к мишени не хватило, то ли мой глубинный страх ослабил магию, но шар рассыпался искрами за дюйм до того, как поразить цель.
Адрианна громко фыркнула – ее носовой, чисто аристократический звук презрения я узнаю даже в шумной толпе. А шуму было достаточно: девочки ахали, изумлялись и досадовали вместе со мной.
– Вот так, – припечатал Шторм. – У вас неплохая техника метания, Элидор. Силенок, однако, не хватает, и огонь слабоват.
– Можно еще раз попробовать? – вдруг сказала я.
– Валяйте, барышня.
Второй бросок вышел точнее, а вот огонь – слабее. Он был едва заметен – так, лишь желтое дрожание воздуха. Но ухо манекену все же опалил.
– Ступайте на место, барышня Элидор, – велел Шторм, улыбаясь своей кривой улыбкой. – Пора заканчивать урок.
– Назовите победителя! – потребовала Лиза-подлиза, искоса поглядывая на Адриану. – Кто из нас отличился? У нас так принято! Называть лучшую на уроке!
Шторм недовольно поморщился, но Лизу поддержали и другие. Адриана молчала со спокойной, снисходительной улыбкой. Не было никаких сомнений, что именно она выполнила упражнение лучше всех.
– Хорошо. Высшей похвалы, безусловно, заслуживает госпожа Эмма Элидор, – сообщил Шторм.
На миг в классе повисла полная недоумения тишина, а потом девушки разразились негодованием.
– Так нечестно! Все видели, что лучше всех заклинание получилось у Адрианы! – возмущалась Лиза. – У нее был самый красивый шар! И все сразу вышло!
Адриана молчала, плотно стиснув губы.
– Если оценивать так, то лучше всех получилось у вашей классной дамы, – Шторм кивнул на Розгу. – У барышни Адрианы вышло хорошо, не спорю. С первого раза. Она молодец. Но большего успеха добилась именно барышня Эмма. Она четко выполнила мои указания. Не сдалась после первой неудачи. Заставила себя. Ясно вам?
– Ясно! – звонко выкрикнула Тара. – Конечно, Эмма справилась лучше всех!
Она с вызовом обвела класс взглядом.
А мне было стыдно и досадно, потому что ясно как день: Шторм похвалил меня незаслуженно. Он решил приободрить меня, но его жалость мне не нужна!
В коридоре задребезжал звонок, возвещая конец урока.
– В пары, барышни, в пары! На обед! – приказала Розга.
Я взяла Тару под руку. Уже в дверях почувствовала между лопаток взгляд Шторма. По спине пробежали мурашки.
Своей выходкой на уроке я невольно привлекла к себе внимание магистра, и это беспокоило. Он помог мне сегодня, но он вовсе не добрая госпожа Фуляр. Сердце подсказывало: от магистра Шторма можно ждать неприятных сюрпризов.
Глава 5
Госпожа Розалия повела нас в столовую. Девушки притихли и шагали дружно. Мое сердце все еще часто стучало, а руки подрагивали.
– По местам, – приказала Розга, заводя нас в длинный зал с низким потолком.
Наша столовая – не самое приятное место для приема пищи. Тут сильно сквозит. Госпожа директриса велит держать окна открытыми, чтобы выветривался кухонный чад. Но все равно пахнет горелым, тушеной капустой и мокрыми тряпками.
Стены выкрашены в неаппетитный болотный цвет. Рядами тянутся грубые деревянные столы и скамьи. Однако приборы подле каждого места выставлены по всем правилам, с салфетками, пожелтевшими от частых стирок, и несколькими переменами вилок и ножей для разных блюд. Уроки этикета продолжаются и в столовой.
Вот только от здешних блюд хочется плакать. Нет, голодом нас не морят – порции большие.
Изо дня в день одно и то же на обед: суп гороховый, суп капустный, суп картофельный и суп сборный – с картошкой, капустой и горохом в одной тарелке.
Второе: пахнущий тиной жареный лещ, или битки с жилами, костлявые жареные куры. Все недосоленное, без приправ. Гарнир: отварной горох, картофель, перепрелая капуста!
Дают вдоволь пирогов. Начинка в них скучная и скудная. Зато теста много, но оно плоское, не поднявшееся.
На десерт – сладкая булка, простое печенье, иногда резиновое бламанже. Удивительно, как можно довести его до такого состояния.
Наша покровительница-королева бережлива. Из казны на Академию выделяют немного, основной фонд – пожертвования благодетелей и плата за обучение, которая почти вся уходит на жалованье лучших учителей.
Тут не до разносолов. Не то чтобы на еде у нас экономили, но учили быть непривередливыми. Магия в кухне не использовалась, потому что повара были из простых.
Свежие овощи и фрукты появлялись на столе только по праздникам. Неудивительно, что воспитанницы были сплошь синюшные и тощие... Нет, не так: мы приобретаем аристократическую бледность и стройный стан!
Расселись за столом. Хором поблагодарили директрису, попечителей и королеву. Из кухни принесли огромную кастрюлю, слуги и дежурные девочки принялись разливать суп.
Учителей кормили получше, готовили для них и телячьи отбивные, и салаты, и пирожные. Но Розга показательно питалась вместе с нами. Это должно было заставить нас ее уважать, но почему-то вызывало лишь раздражение.
Классная дама уселась во главе стола, приняла из рук дежурной тарелку с картофельным супом и взяла ложку. Зорко посматривая, чтобы никто не смел чавкать, сутулиться или разговаривать.
А разговаривать ой как хотелось! Нас распирало обсудить Кайрена Шторма. Неужели придется ждать отбоя?
Но тут нам повезло. Розга обнаружила в своей тарелке муху. Уже не в первый раз. Всякая гадость плавала в нашем супе, но мухи никому не попадались, кроме Розги. Потому что мух ей исправно подкидывали дежурные. Эта каверза считалась особой доблестью среди воспитанниц.
– Мое терпение лопнуло! – вознегодовала Розга. – Сегодня же подам директрисе жалобу на повара. А сейчас иду сама с ним поговорить. Что за возмутительная небрежность!
Она встала и отправилась в кухню, брезгливо неся тарелку на вытянутых руках. Оглянулась и пригрозила:
– И чтобы тихо без меня!
Так мы ее и послушали...
Стоило ей скрыться за дверью в кухню, как суп был забыт. Мы заговорили все разом. Старались не повышать голос, чтобы не привлечь внимания других классных дам, но сохранять сдержанность было трудно. У каждой было что сказать о Кайрене Шторме.
– С ума сойти, девочки! Вот это учитель! А как он с Розгой-то, а? Я уже обожаю его уроки.
– Ой, девочки, погодите радоваться, хлебнем мы с ним, попомните мое слово.
– Он такой грубый! Никакого понятия о правилах хорошего тона.