– Да.
Ничего не спрашивает, делает за моей спиной несколько глотков.
– Три? – поднимает руку вверх и показывает три пальца.
– Да, три.
– В одном животе три?
– Да, в одном животе три. А что такое?
– Так это… пффф… как это. У тебя две руки.
– Страшно было бы получить сразу три ребенка? Три дочки? Работать всю жизнь на прокладки и лифчики.
– Ну… ко всему можно привыкнуть.
– Я уже привыкла и готова.
– Ты… у меня нет слов, это подвиг в моем представлении.
– А я тогда трогал твой живот, чувствовал одного? То есть одну? А ты различаешь, кто где?
Я так и сижу к нему спиной, не вижу глаз и выражения лица. Но как будто там и радость, и волнение, и желание помочь.
Пока ему этой информации достаточно.
– А где они? Ты различаешь?
– Тебе интересно?
– Отец как-то рассказывал про тройню, но я не представлял, как это на самом деле.
– Две лежат по краям, – показываю руками, где головки, одна в центре, чуть ниже, вниз головой.
– А это нормально? Не опасно для ребенка?
– Вроде нормально.
– Сань, я подумал, а Ахилл об этом знает, может у него поэтому стресс? Ну, то есть я не хочу показаться странным, но, если он тебя понимает, то может, узнал, что там трое и захандрил?
– Я ему давно сказала, поэтому, если он все понимает, то это не из-за тройни.
– Может, паникует?
– Он кот, они не испытывают эмоций. У него рефлексы.
– Когда он ел последний раз?
– Пару дней не ест. Я думала сразу, что воротит нос от корма, но потом начала давать и другие продукты, все равно не ест.
– Вот я заходил к тебе на той неделе, он ел?
– Ты ушел, я отдала ему твою сметану, он не ел ее.
– Я здоров, сдавал анализы на днях, Валера сказал, все хорошо. Так что, даже, если он ночью втихаря лизнул, это не от меня.
– Подожди, в тот день я утром отрезала ему курицу, еще говорила, что не пойду в магазин, нам хватит. Днем он ее съел, потом мы легли спать, ты приехал вечером, он уже ничего не ел. Да. Точно.
– Так, может, та курица была испорченная?
– Тогда бы его рвало или диарея была.
– Давайте проверим, – к нам приходит врач, осматривает Ахилла. – Уже заканчивается. Надо бы ему еще пару дней прокапать глюкозу. И я бы в вашем положении, – смотрит на меня, – не рекомендовал жить с ним пока. Я сажусь, нащупываю ногой балетку.
– То есть? А где ему жить?
– Вы беременны, а он может быть источником токсоплазмоза.
– Он здоров, никуда не ходит. Он был в лечебнице, это уже потенциальное место, чтобы заразиться. Плюс его надо будет носить первое время, чтобы не вставал.
– Я справлюсь.
– Подумайте, зачем рисковать ребенком, найдите, у кого кот может пожить неделю-две?
Гормоны вибрируют, уносят в истерику. Я смотрю в глазу Ахиллу, сама начинаю плакать.
– Саш, подожди, с ним все хорошо, это главное. – Юра гладит по плечу. – Ну, не плачь. И рисковать детьми нельзя.
– Кто будет о нем так заботится, как я?
Глава 9. Юра. Проводы
– Саш, все хорошо будет. – Едем в тишине, но ее волнение вибрирует в воздухе. Сам начинаю пальцами отбивать по рулю. Это всего лишь кот.
– У тебя когда-нибудь было домашнее животное?
– Нет.
– Тогда ты меня не поймешь.
– Расскажи.
– Мы устаем от людей, видим только человеческие пороки. У животных просто нет этих изъянов. Они не смогут навредить своему хозяину, как может навредить какой-то знакомый. Животные не умеют предавать, завидовать, лгать.
– Он идеальный.
– Да, он идеальный друг, компаньон, собеседник, он никогда не осуждает, никого не обсуждает. Я так его люблю.
Саша оборачивается, смотрит на него в переноске. Выдыхаю. Не понимаю, если честно. Но я и не жил с ним.
– Вот кто о нем заботиться будет? Кто водичкой поить будет? Кто в туалет носить будет? Гречку кто ему варить будет?
– Но ты тоже этого не сделаешь.
– Попросила бы кого-нибудь. – Вздыхает и разворачивается к дороге. – Вот ты, на работе целый день будешь. А если ему днем плохо станет?
– Сварю, если надо и гречку, и воды дам, и в туалет. В обед приеду его проведать. Вечером отвезу на капельницу. Можем по дороге к тебе заехать, выйдешь, посмотришь на него.
– Это не правильно.
– Не правильно рисковать твоим здоровьем и здоровьем своих дочек.
Три. Я... У меня в голове никак не может уложиться. Три? Как три? Я понимаю у кроликов, котят, там по пять-десять.
Ну, то есть факта не отрицаю, но как представлю, что Саша одна с тремя. Я бы свихнулся. Что делать? Руки две. Это вообще не физиологично. Третьего ребенка, как кенгуру в живот или в зубах? Тут с одним котом не знаешь, что делать. А три маленьких ребенка атас.
И будь это чей-то чужой кот, я не брал бы его к себе, если честно. Но это Сашин кот, могучий Ахиллес, который сдал позиции. По правде для меня это шанс быть ближе и узнать, что у нее происходит. С кем живет. Чьи дети. Хоть Саша и отрицает, но по-любому кот в шоке от количества потомства своей хозяйки. Надо будет с ним поговорить.
– Включить музыку? – киваю ей, хочу, чтобы отвлеклась от мыслей.
– Как хочешь.
Ради нее хочу. Включаю первую попавшуюся волну, там новости про наводнение. Не надо нам сейчас отрицательные эмоции, лучше что-то позитивное послушаем. Переключаю на другую, с музыкой, и оставляю.
Скажи, ну, как ты там? Ну, как твои дела?
Давно не слышались, давно не виделись
Мелодия что-то напоминает, слова накладываются на приятные воспоминания. Я где-то это слышал, но не вспомню. И рядом с Сашей все усиливается. Слов не помню, но мурашки взрывают кожу. Как будто вместе с Саней это переживали.
А помнишь, как любили мы?
Как дарил тебе цветы?
Выхватываю пару строк. Цветов никогда и не дарил ей. Хотя мог. Много чего мог, а пришлось сделать все по-другому. Надо будет исправить.
Я помню каждый день, каждую ночь с тобой
Сладкий вкус твоих губ останется со мной
Мозг картотеку перебирает, мелодию узнает, ищет момент, когда это было. Что-то из прошлого.
Твой французский поцелуй
Ты целуй меня, целуй
Ну конечно… мелодию и песню по припеву узнаю, звучала на свадьбе Егора и Онежи. Воспоминания теплыми колючками покалывают в груди, но не оставляют раны, наоборот, затягивают.
Чуть поворачиваю голову в сторону, кошусь на Сашу. Она с закрытыми глазами, на губах полуулыбка. Тоже помнит, как целовались под эту песню, спрятавшись ото всех. И нам было хорошо.
Саша, как будто чувствует мой взгляд, открывает глаза и резко ко мне оборачивается.
Я останавливаюсь на перекрестке на красный.
Смотрим друг другу в глаза. У нее там обида на меня, осуждение, упрек, но и грусть различаю, что так получилось.
Насколько тогда было просто. Мы не были знакомы. Мы просто целовались и не думали ни о прошлом, ни о будущем.
Но проситься к тебе
Сейчас прошлое бетонной глыбой придавливает. Чтобы от этого освободиться, нужны время и силы. А Саша закрывается, не говорит ничего.
Да-да я помню все
Хоть рядом нет тебя
Нам мешают, сигналят сзади, я разворачиваюсь к дороге и трогаюсь. И это все в сотни, тысячи раз лучше, чем равнодушие.
Саша-Саша… рассказала бы. Но пока обижена, ничего же не расскажет. Поэтому пока кот надежда, что подпустит ближе.
Я отвожу Сашу домой, помогаю подняться, чтобы взять самые “нужные” вещи для кота.
Саша суетится, что-то берет, перекладывает, не может, а скорее не хочет, отпускать своего кошарика ко мне.
Я тоже не горю желанием, ради нее все. Кто знает? Может, мне понравится, и я тоже решу завести кота.
– Саша, – кладу руки ей на плечи и направляю к дивану на кухне. – Садись, говори, что брать, я сам сложу.
Вздыхает.
– Миску. Остатки еды высыпь в мусорку, а тарелку помой, – делаю. – И миску для воды тоже забери. Два раза в день воду меняй.
– Хорошо, – мою кошачью миску.
– Корм в шкафу, бери весь пакет. Мало ли закончится, чтобы не искал другой. Ахиллу нельзя, а то возможна аллергия.
– Серьезно? У кота аллергия?
– Да. И никакой запрещенки.
– Запрещенка, это что?
– Сладкое, шоколад, это яд для них. Там, в пакете с кормом, есть мерный стаканчик, это на день.
– Хорошо, все?
– Нет.
– Ложку, вилку? – Ожидаю уже чего угодно.
– Туалет. – Но не этого.
– То есть туалет?
– А куда, ты думал, он ходит?
– На улицу.
– Нет, он домашний, какая ему улица. Он там толком не был никогда.
– Сань, что за кот без улицы? А как же драка за кошку, территорию пометить, где приключения? На дерево залезть. Воробья схватить.
– Это домашний кот. Ему это не интересно.
– Ой… покажу ему жизнь….
– Вот только попробуй. Он испугается, убежит еще, я тебя… не знаю, что сделаю, если Ахилл пропадет.
– Два года в сыскном деле, найдем, – усмехаюсь и дразню ее.
– Все, неси его сюда. Я против. Отселю в отдельную комнату, няню найму ему.
– Ладно, шутка. Давай дальше. Где его унитаз? Нет. Где его кошачий унитаз?
– В туалете лоток. Неси его сюда, высыпь в мусорку старый наполнитель и прихвати там пакет с новым наполнителем, с собой возьмешь.
– Понял, – кричу из туалета. Уже устал даже собирать этого полубога-полукота.
Но исправно несу все на кухню. Выполняю указания начальника.
– Юр, иди в шкаф в прихожей. Справа открой, – выполняю, что говорит, заодно изучаю гардероб. Мужских вещей нет, даже намека. Все-таки живет одна. – Там наверху чемодан.
– Зачем мне чемодан?
– А куда ты все сложишь?
– В пакет.
– Бери чемодан, так тебе десять пакетов надо.
– Это кот. Какие десять пакетов? У него ж одежды нет. Что туда класть.
– Неси мне чемодан.
Я бы доказал, но что-то не хочется спорить с беременной сейчас. Итак переживает.