Ее сразу передают врачам, я стягиваю аккуратно маску и касаюсь Сашиных губ. Веду пальцем по щеке. Стираю слезинку.
– Ты родила. Саш, родила. Наших девочек. Наших тыквочек.
Она поджимает губы, улыбается,
– Ты рад?
– Конечно, они же наши. Теперь у меня не одна Саша, а четыре. Тебя ж как отксерили. – Саша начинает часто дышать, рот приоткрывает, – никогда тебя больше не оставлю.
– Давление падает, – узнаю голос Валеры.
– Вот тут кровотечение, капельницу с аминокапронкой, – командует врач, – готовим переливание.
– Мужчина, отойдите от нее, – меня за руку поднимает санитар, кто-то начинает двигать приборы. – Выйдите.
Врачи склонились над Сашей, тихо переговариваются, инструменты меняют.
Саша не шевелится и лежит с закрытыми глазами. На нее не смотрит никто. Только бы врачи не упустили этот момент.
Саше в одну руку ставят капельницу, в другую – переливают кровь.
В операционной атмосфера напряженная, но в то же время слаженная. Никто не показывает эмоций, все знают, что делать. Анестезиолог закрывает мне лицо Саши, я не вижу даже в сознании ли она и что с ней. Но свисающая бесчувственная кисть все не дает мне покоя.
Я бы вышел сейчас, поддержал ее, обнял эти пальчики, согрел, но боюсь, что только навредить могу.
Это все равно, что врач придет в суд и возьмет на себя работу адвоката.
Я складываю ладони как в молитве и прижимаю их к губам.
Девочка моя, живи. Ты мне так нужна. Я так много не успел тебе сказать. Не может все быть зря. И дочки твои ждут тебя.
Я перевожу взгляд на наших малышек. Вспоминаю, как первый раз коснулся Сашиного живота, как почувствовал пинок. Они как будто ругали меня, что я так долго не появлялся. А мог ведь никогда и не испытать этого, не запомнить, если бы вернулся позже.
Сейчас они такие крохотные, слабые, беспомощные. Такие, что… хочется заботиться о них. Хоть о ком-то в этой жизни заботиться, а не только о себе.
Я представляю, как держу на руках троих. Как вожу в сад, в школу. Гордыня не лучшее качество, но я капец как горд и похвастался бы всему миру.
Но папа – это не половина, даже не треть сейчас, для них весь мир сейчас мама. Больше всех в жизни им нужна она. И мне тоже.
Смотрю на отца и Валеру снова. Они же не допустят, чтобы с Сашей что-то случилось? Они делали такие операции не один раз. Знают же все, профессионалы.
Врачи о чем-то переговариваются и приборы вдруг затихают. Повисает напряжение. Я внутренне сжимаюсь, не понимаю. Это хорошо или плохо. Где дефибрилляторы? Почему никто не действует? Чего ждут?
Валера, как специально, не смотрит. Сашина рука уже лежит на столе. Но не понятно, она сама ее подняла или врач положил.
В легких жжет. Я не дышал все это время.
Это все длится бесконечно. Когда-то же должно все закончиться?
Возле детей какое-то движение. Возле той, второй девочки, собираются два врача. Надевают ей маску, берут на руки, снова что-то проверяют, если она и плачет, то совсем тихо, не так, как две другие. Как крольчонок маленький.
Я представляю нас через пять лет, через десять, через пятнадцать. Как она придет ко мне, сядет на коленки, как маленькая, и скажет: “Папочка, ты у меня самый лучший”.
В горле сводит болью, а большим и указательным пальцем провожу по уголкам губ. Цель на ближайшие пятнадцать лет себе поставил.
Сжимаю кулаки и подношу к губам. Если все закончится хорошо, то я не знаю, что сделаю… Я у всех попрошу прощения, кого обидел. Всем скажу спасибо, что терпели меня.
– Шьем. – Командует Кристина Сергеевна.
Я смотрю на Валеру и на отца. Хоть кто-то из них думает, что я тут и волнуюсь?
На меня глаза поднимает и переводит на Сашу. У него маска на лице, как будто говорит что-то ей. Сашу по-прежнему не вижу, заслоняют. У Вала подрагивают плечи, как будто он смеется.
Оборачивается папа и поднимает большой палец вверх. Возвращается к операции. Я не суеверный, но уши горят, словно меня там обсуждают.
Валера наконец смотрит на меня, кивает, по глазам вижу, что улыбается.
Да пусть хоть всю жизнь обсуждает, пилит, выносит мозг, только живет.
Время все равно тянется, они что-то делают, а я и хочу выйти, и не хочу отвлекать на себя. Пусть занимаются Сашей. Я успею.
– Всем спасибо, - наконец говорит женщина. Валера убирает инструменты, расслабляет плечи, тянет головой из стороны в сторону и кивает мне в сторону Саши.
– Александр Евгеньевич, поздравляю. Вы теперь одним тортиком не отделаетесь, – смеется Кристина. – Александра, как себя чувствуете?
Я мельком смотрю на детишек, но они потом – сейчас Саша.
– Ничего не чувствую.
– Чувствительность будет постепенно возвращаться. – Рассказывает врач, пока я тоже подхожу к столу. – На сутки вы останетесь в реанимации, под присмотром.
Саша бледная, губы пересохли. Их бы поцеловать, оживить, но не при всех.
– Как мои дети?
– Их сейчас увезут, покажите маме, хотя бы на минутку. Медсестра подвозит кувезы.
– А можно мне потрогать? Пожалуйста, хотя бы одну. – В ней столько слабости и надежды сейчас.
– Разрешите, на полминутки, – включается отец.
Вся операционная замирает, когда полуторакилограммовую малышку достают и кладут Саше на грудь. Она рассматривает как сокровище, ведет кончиками пальцев по коже, касается губами крошечного лобика и нюхает. Улыбается и плачет. Какие они…
Я успеваю достать телефон и сфотографировать их.
Медсестра забирает ребенка.
– Можно мне тоже? – Слова вырываются сами.
– Только маме.
– Я папа, – говорю просто так, но звучит вслух гордо.
Медсестра смотрит на детского врача.
– У него все анализы сданы, все нормально, – комментирует Валера.
– Только быстро и очень аккуратно.
Медсестра кладет мне на руки запеленатую девочку. Из-под пеленки на голове торчат черные волосики, как мои.
Я практически ее не чувствую, она просто невесомая. Космонавтик маленький. Маленькая, сморщенная, непонятного цвета, но уже родная. Еще днем грелась у мамы в животе, а сейчас у меня на руках.
Я наклоняюсь к ней и тоже нюхаю напоследок. Пахнет чем-то сливочно-молочным. Я передаю медсестре малышку и как идиот улыбаюсь.
– Александра, поздравляю вас. – Отец улыбается ей.
– Спасибо, – Саша сдержанно отвечает.
– Я потом к вам зайду, поговорим.
Врачи отходят, я наклоняюсь к Саше, она уворачивается.
– Саш, – тихо зову ее, она молчит.
– Нам надо ехать, – кивает мне медсестра, я отхожу, пропускаю их.
Но успеваю усмехнуться Саше в ответ на ее молчание.
Никуда ты не денешься теперь.
Глава 16. Юра. Дедушка и бабушка
Я иду за всеми в предоперационную.
– Александр Евгеньевич, вы сами-то верите, что у вас сразу три внучки? – шутит Валера, стягивая перчатки и отправляя в урну.
– Это все бабуля, все уши мне прожужжала, хоть бы кто-нибудь от него залетел. А то сына не видно почти, хоть бы с внуками возилась.
– Можно было обойтись и одним, – снимаю маску и халат следом за всеми.
– Зная тебя, второго можем и не дождаться, – смеется отец и моет руки.
Не он ли меня всегда настраивал на цели и их достижение. А если стремиться к ним, то когда семью создавать?
В моем случае, может, так и надо было. Свалилось и выбора нет. Придется подстраиваться.
Они обсуждают что-то про ход операции, я ничего не понимаю, выхожу оттуда в коридор, сажусь на ближайший стул и, облокотившись на колени, закрываю лицо.
Только сейчас чувствую, как болит голова, пить хочется, шея ноет.
– Ты как? – узнаю голос Вала рядом.
Оборачиваюсь. Он садится.
– Не знаю. Понимаю, но привыкнуть пока не могу.
– Привыкнешь, когда больше будешь времени с ними проводить. Представляешь, ты такой приходишь с работы, а они бегут к тебе, встречают, спорят, кого ты первым на руки возьмешь, – усмехаюсь, – а потом лягут рядом и уснут. И побоишься двигаться, только бы они не проснулись и дома снова не начался кипишь.
– Они хоть и одинаковые, но у каждой будет свой характер, своя изюминка. Ты многодетный папа теперь, всех нас переплюнул, – кладет руку мне на плечо и похлопывает.
– Сначала надо помириться. Она не собирается прощать.
– Ну, у тебя же есть какой-нибудь козырь? Так воспользуйся им.
Вал прав. Пора воспользоваться.
– А кто Валерий Доронин? – медсестра спрашивает у всех.
– Я, – Вал поднимает руку и поднимается.
– Девушка, которая рожала только что, просила вас найти какую-то Сару, сказала, вы знаете. И попросила привезти вещи. Она должна знать что.
– Хорошо, спасибо, я передам.
– Что за Сара и что за вещи?
– Наверное, то что детям надо, сейчас узнаю. Сара – это няня. Хорошая девушка, у меня работала.
Вал набирает Сару.
– Привет, Сара, тут у нас Саша родила… Да, уже… Так получилось… Она сказала, что ты знаешь, какие вещи ей привезти… А у тебя ключи есть? – Я киваю Валу, прошу телефон, он отдает.
– Сара, здравствуйте, это Юрий, я отец детей. Подскажите, какие надо вещи? Я сам отвезу.
– Отец? Ммм… Они у нее в квартире, там пакеты стоят у входа.
– У вас ключи есть?
– Да.
– Пришлите адрес, откуда вас забрать. Съездим вместе.
– Отлично.
Я отключаюсь, записываю номер няни.
– Сын, пойдем со мной, поговорим, бабуле заодно сообщим, – кивает отец, хочет наедине.
– Вал, скинешь мне адрес? Скажи, я в течение часа подъеду, – прошу друга и иду за отцом в его кабинет.
Отец открывает мне дверь, пропускает в свой кабинет.
Усмехаюсь. Как будто я сбегу.
– Садись, – кивает на стул, – чай, кофе? – идет в смежный кабинет и наливает в чайник воду. – Крепче не предлагаю.
– Кофе.
За стеной включается чайник. Стучат банки. У него там мини-кухня.
Я рассматриваю кабинет. Тут на стенах фотографии мам и детей или только детей, разного возраста, в разном стиле, цветные и черно-белые.