– Здравствуйте, извините за беспокойство. Нам бы поговорить с Петром Михайловичем.
– А вы кто?
– Мы ищем тех, кто работал двадцать лет назад в центре акушерства.
– Мой отец после инсульта, вряд ли он вам чем-то поможет. Он только близких узнает. Да и он там дворником работал. – Женщина устало вздыхает, хочет скорее избавиться от нас.
– Но все же. Это очень важно. Мы ищем пропавшего ребенка и разбираемся в одной аварии. Мы несколько вопросов зададим, нет, так нет.
– Ребенка? Мой отец не занимался криминалом.
Устало моргает и поправляет халат с выцветшим рисунком.
– Мы не обвиняем его ни в чем, несколько вопросов и все.
– Только недолго. Я не гарантирую, что он вам ответит, но можете попробовать.
Я благодарю и киваю Вике заходить. В квартире пахнет специфически, так пахнет в доме престарелых, куда я езжу. Состояние этого мужчины я приблизительно понимаю. Но среди обрывков оставшейся памяти можно найти что-то дельное.
– Пап, – женщина проводит нас в его комнату. – Эти люди к тебе. Они ищут ребенка. – Женщина переводит взгляд потухших глаз на нас. – Он может много говорить, иногда что-то несуразное.
Я киваю, беру стул и сажусь рядом с ним.
– Двадцать лет назад вы работали в роддоме. – Начинаю рассказывать ему историю, чтобы погрузить в нее. Работа дворника незаметная, но очень важная. При этом он всегда в центре событий, кто приехал, кто уехал. – Там работал Евгений Комаров. Вы случайно его не знали?
– Листья в этом году рано опадут, жара такая, – неожиданно говорит он. – Мы втроем переглядываемся. Дочь мужчины пожимает плечами и теребит ткань халата.
– Михалыч, Женьку Комарова помнишь?
– Ты, что ли, Женька?
– Я, – вру.
– Ты же в столицу хотел переехать, но сказали, что ты разбился. Как это ты вернулся?
– Нет, перепутали, жив я. – Ему от моей лжи сейчас хуже не станет, а то, что он вспомнил Евгения, уже хорошо.
– А я тебе говорил, столица эта людей только портит.
– Да, не надо было уезжать.
Значит, он собирался в столицу переехать, вероятно, там были друзья, но не успел, погиб или помогли.
Мужчина затихает и начинает храпеть.
– Все, дайте ему отдохнуть. – Женщина указывает нам на дверь, я поднимаюсь со стула и выхожу в коридор. Не густо. Но картина вырисовывается. У него в столице был друг.
– А может, он вам рассказывал что-то?. Вы имя Евгений Комаров не слышали? – обращаюсь к женщине.
– Нет.
– А о том, чем там в роддоме необычным занимались, не слышали?
– Нет.
– Ну, вспомните, пожалуйста. Это очень важно. Слухи какие-то. Неужели ваш отец ничего не рассказывал?
– Он давно на пенсии и ничего не рассказывал. Хотя… Нет, это наверное, не то.
– Расскажите.
– Я могу ошибаться.
– Расскажите, что знаете.
– Он как-то раньше рассказывал, и слухи ходили по городу, что к ним в центр женщины, которые не могли забеременеть, приходили, а какой-то Бобр или Бббб… – она тянет букву, пытается вспомнить фамилию.
– Может, Боров? – уточняет Вика.
– Да, наверное, Боров.
– Боров – это фамилия дядиного начальника, – поясняет Вика.
– Так вот этот Боров своим волшебным жезлом всем детей делал. Да не по одному, а по несколько сразу.
– Я тоже что-то слышала про ЭКО, но в то время это было все экспериментально, официально такой услуги не было.
– Расскажите, что еще знаете, – обращаюсь к женщине.
– Простите, но нет, я не хочу уже ходить и давать где-то показания. Прошло и прошло. Меня это не касается.
– Это личное расследование, я не буду передавать ваши показания никуда. Структура тут уже ничего не докажет, вышел срок давности, ваша фамилия тоже нигде не будет фигурировать. Расскажите, что вы знаете о тех временах.
– Да ничего особенного, отец говорил то, что я вам рассказала, к ним даже ночью инкогнито приезжали из Москвы несколько раз. Кстати, помню, у нас тогда была копейка старая, а он рассказывал, что кто-то крутой на джипе приезжал. Он таких машин и не видел.
– А какие-то фамилии он не слышал?
– Нет, единственное, что называл их москвичи. Про ЭКО не знаю, может, слухи, может, нет. Но что-то там происходило. А потом резко за месяц буквально, часть сотрудников погибла или умерла. Кто-то приезжал с милицией, выгребли все документы, и увезли, но дело как-то быстро замяли. Это со слов отца.
– Получается, они все-таки что-то там делали, возможно, незаконное. Потом кто-то, кто хотел это скрыть, убрал свидетелей и улики.
– Больше ничего не знаю.
– Спасибо, вы очень помогли. – Я обуваюсь, достаю бумажник и протягиваю женщине несколько крупных купюр. – Держите, это вам за помощь.
– Да не надо.
– Берите, берите, вам деньги лишними не будут, вот моя визитка, если что-то вспомните, позвоните мне.
– Я поговорю еще с папой потом, порасспрашиваю, когда он будет настроен.
Выходим с Викой, покупаем мороженое и прогуливаемся по городу.
– Что думаете, Юрий Александрович?
– Похоже, что там действительно происходило что-то нелегальное. Твой дядя в качестве лаборанта в этом участвовал. Видимо, в какой-то момент захотел выйти или что-то узнал, вот его и того врача убрали.
– Интересно, связано ли то, что мы знакомы и я его племянница? Письмо же вам подкинули только сейчас.
– С письмом вообще тупик. Не знаю, кто-то должен тогда знать о нас с тобой, а об этом знает буквально пара человек. С тобой понятно, надо найти сестру, а с этим делом – что? Кого искать? Того, кто совершил преступление? Или того, кто вообще за этим стоит?
– Может, их уже и в живых нет.
– Все может быть. Раз все связано, давай пока будем искать твою сестру, а по ходу посмотрим, может, что-то прояснится.
– Я все еще под впечатлением. Никто из тех, с кем я разговаривала, ничего про это не говорил.
– Естественно. О таком лучше молчать, чтобы не стать следующей жертвой.
– Но все эти эксперименты, на самом деле похожи на современное ЭКО. Я спрошу у мамы про эти слухи. По любому, она должна была что-то слышать. Или у подруг поспрашивает. Может, поищу даже тех, кто пользовался услугами.
– Любые эксперименты всегда фиксируются документально. Либо кто-то их украл, либо они до сих пор где-то хранятся.
– Только где?
– Да хоть где. Может, в огороде закопаны, – откусываю мороженое и смеюсь. Сам себе поднимаю настроение.
– Ну, он бы оставил подсказку, где искать.
– Значит, будем искать подсказку. Я завтра возвращаюсь, есть идеи, что проверить там. А ты тут поспрашивай.
– Юрий Александрович… – Вика тянет время, но я уже догадываюсь, куда клонит и качаю головой. – Вы еще не дослушали. – Смеюсь над ней. – А что насчет того парня, вашего друга?
– Нет, Вика.
– А если вдруг предположить, что я ему тоже понравилась, и он попросит мой номер, вы дадите?
– Нет. И лучше забудь.
– Я не могу. Я же все равно его найду в интернете.
– Этого я тебе запретить не могу. Могу только предупредить.
– Жаль.
Я замечаю ювелирный магазин. Нельзя же возвращаться к Саше без подарка.
– Вика, у меня дела тут наметились.
– Компания не нужна?
– Нет.
– А вас провожать завтра не надо в аэропорт?
– Сам доберусь. Будем на связи, как что-то узнаю, так напишу тебе.
– Я тоже. Спасибо, что помогаете.
Подмигиваю ей, отпускаю, а сам иду в ювелирный.
Глава 29. Саша. Подарки
Я никогда его еще так не ждала. У меня есть сюрприз для Юры, но я сдержалась и не рассказала ему вчера ничего, и даже фотографию не отправила. Теперь одна из наших малышек со мной. Она хоть и крохотная, но ей уже не нужен постоянный контроль врачей.
Поэтому сейчас я лежу и, не шевелясь, наблюдаю за дочкой, чтобы не разбудить. Я покупала одежду самых маленьких размеров, но все равно она большая.
Проверяю время, Юра должен уже прилететь, но, когда я набираю его, телефон выключен. Может, рейс задержали, а может… Нет. Все хорошо с ним. С ним все хорошо. Долетит.
Устал, может.
От чего только? Гулять там с ней?
Все обостряется в сто раз. Он не только мой. Он часть общества. Часть системы. И работа всегда будет занимать у него львиную долю времени, не оставляя нам только выходные и свободные четыре часа между работой и сном.
Пока Анечка спит, прошу медсестру присмотреть за дочкой, сама быстро спускаюсь к двум другим. Отношу сцеженое молоко. Они все еще в тяжелом состоянии и о переводе ко мне пока нет разговора.
Зато мне вчера разрешили потрогать их. Я решилась только коснуться кончиками пальцев. Почувствовать теплоту и мягкость. Когда-то они вырастут и это все забудется, но пока принимать то, что твои дети без помощи врачей просто не выживут, страшно.
Внутри становится неспокойно. Тревожность накатывает. Мне как будто надо в палату. Я шлю малышкам воздушные поцелуйчики и возвращаюсь к себе.
Но чем ближе к палате, тем волнительней. Дверь туда приоткрыта, хотя я закрывала. Как будто что-то происходит. Или дочку оставили одну, а она же может…
Ускоряюсь, не дышу, останавливаю мысли и захожу. Но также, как накрутила себя, так же и расслабляюсь. Знакомый аромат. Надежный и родной везде. Хотя запах антисептиков быстро его перебивает после уборки, но я помню.
Юра сидит перед детской кроваткой. Упирается подбородком в переплетенные пальцы. Задумчиво смотрит на дочку. Заглянуть бы на секунду в его голову и понять, о чем он думает.
Как будто почувствовав меня, оборачивается. У него на лице маска, но по глазам вижу, что он улыбается.
– Привет, – полушепотом здороваюсь первой.
Он поднимается, идет в мою сторону. Я навстречу.
Оказываюсь в его руках. Мне и слов не надо, чтобы понять, по силе объятий, как он скучал. Я в ответ тоже обнимаю. Глажу по волосам, шее, утыкаюсь лицом в грудь. Как же с ним хорошо и надежно. Надеюсь, взаимно.