– Хорошо, я отдам тебе дневник, но если ты нас подведешь, то это будет на твоей совести.
– Не подведу.
Теперь на мне опять повиснет груз вины за решение, которое даже не я принял. Если Варя когда-то узнает, что я знал и промолчал, обидится. И Вика обидится.
А все тайное когда-то станет явным.
Глава 37. Юра. Дневник Комарова
Возвращаюсь в свой прайд. Там меня уже ждет моя львица и львята. Давно такого чувства не испытывал. Когда мне просто рады, от меня ничего не ждут, ничего не требуют. Мне доверяют и не спорят. Не заставляют что-то скрывать и выбирать.
Даже передергивает от мысли, что мог профукать все это на раз-два.
По дороге заезжаю в магазин. Прошлый раз покупал цветы, теперь очередь конфет. Знаю, что Саша на диете, старается не есть запрещенку, но чуть-чуть эксклюзива можно. И надо закрепить у нее в голове, что этот период, пусть и в укороченной версии, но проходил.
– Папочка пришел.
Саша встречает меня с дочкой на руках. Ждала.
По синему браслету пытаюсь вспомнить, кто же из дочек у нее на руках.
– Привет, – быстро целую Сашу в губы и малышку в лоб. – Надо было еще подписать браслеты.
– Я уже подписала, – Саша улыбается и показывает браслет: “Танюша”.
– Ты умница, – подмигиваю Саше, – я тебе кое-что привез. – Достаю маленькую коробочку, в которой три конфетки.
– Юр… мне же нельзя.
– От одной ничего не будет. Нам надо закрепить конфетно-букетный период. Я взял самую маленькую коробочку, чтобы тебя не соблазнять. – Выдыхает шумно. И хочется, и колется. Пока разуваюсь, Саша рассматривает конфеты. Я знаю, что эти ей понравятся. – Ты Таню укладываешь?
– Да. Смесь только надо взять.
– Я сейчас руки помою, – говорю ей уже из душевой, – и покачаю. Ты сходишь.
И, когда выхожу, тут же забираю дочку. Саша уходит на молочную кухню, я остаюсь один с новорожденной дочкой.
И это несколько волнует. Она такая маленькая и беззащитная, не умеет еще говорить и что-то объяснять, что страшно ее не понять. Поэтому я аккуратно ее ношу на руках, чтобы только не создать ей лишний дискомфорт.
Саша возвращается быстро, передает мне бутылочку.
– Я сейчас погрею тебе что-нибудь поесть, у меня осталось от ужина. – Киваю. – Скоро Аня должна проснуться, – Саня предупреждает, чтобы я не расслаблялся и не расходовал все силы. Достает тарелку и разогревает еду в микроволновке. – И так целый день. То одна, то вторая, потом бегу к Марине. Сару только отпустила перед твоим приездом.
Тарелка с едой уже на столе, но я должен завершить миссию с одним ребенком. Пока качаю Таню, подхожу к Саше и наклоняюсь.
– Иди, полежи пока, отдохни, – шепчу на ухо, задевая губами ее кожу.
Саша прижимается ко мне щекой, замирает так на несколько секунд, и я даю ей почувствовать, что мое плечо всегда рядом.
– Иди, отдохни, – шепчу Саше. – Таня уснула.
Отстраняется, слушается. Я укладываю дочку, приглушаю свет.
– Может, ты со мной полежишь? – Саша тоже шепчет, чтобы никого не разбудить, а я хочу, чтобы она отдохнула от всего.
– Давай лучше, пока все спят, схожу в душ, чтобы потом помочь тебе. – Саша прикрывает глаза и кивает.
Прохладные капли воды, бьют по коже. Остужают и успокаивают. Тут не одну няню надо, а три, чтобы позволить себе хоть немного отдыха.
Но Саша не отдыхает, замечаю в отражении, как заходит в душевую, что-то там снимает. Гиперответственность не позволяет просить меня что-то сделать для нее. Хотя я бы с удовольствием.
Оборачиваюсь. Пересекаемся взглядами.
Но чтобы не давать лишнюю волю фантазиям, снова отворачиваюсь и включаю воду еще прохладней.
В отражении стекла только вижу, как уходит.
Выключаю воду, быстро вытираюсь, надеваю домашнюю одежду и выхожу. Саша не отдыхает.
Стоит перед окном, упираясь в подоконник ладонями, и смотрит на улицу. Как будто что-то не так, но уловить намек не могу.
– Посидишь со мной? – захожу с другой стороны. – Пока я поужинаю?
– Я не красивая стала, да?
– Нет, – отвечаю и тут же понимаю, что не так сказал, – то есть не стала. Блин, короче, что случилось?
– Ты на меня не смотришь, не обнимаешь.
– Смотрю и обнимаю, – тут же обхватываю ее руками и сжимаю. Зарываюсь носом в волосы, собранные высоко вверху, чтобы не мешали. Кое-где беспорядочно по-домашнему торчат. Веду ниже, целую заднюю сторону, по плечу. Каждым поцелуем показываю ей, что она лучшее в моей жизни.
– Когда я сказала.
Недовольно отвечает, но выгибается мне навстречу.
Выдыхаю, пропускаю мимо себя буйство послеродовых гормонов.
– Я думал, ты устала и тебе нельзя.
– Я устала и мне нельзя, но я хочу.
– Я не понимаю тебя, Саш. Так можно или нельзя? А если можно, то, что можно, а что нельзя?
– Домбровский, не тупи.
Да нормально же все было, что вдруг накатило на нее.
Мне нельзя… но я хочу… Мы вообще об одном и том же думаем или нет? Лучше бы список дала, что “можно”, а что “нельзя” и красным обвела, что “надо обязательно”.
Я сильнее ее обнимаю, жарче целую, глажу там, где бы можно.
Детский писк и мы оба тормозим.
Саша резко берет мои руки, убирает с себя. Опять что-то не так делаю.
– Иди, ешь. – Кивает мне на стол, сама проверяет дочек.
Если сейчас не погасить эту ее злость, то получится такой себе вечер.
Аня только пискнула, но спала дальше. Поэтому тяну Сашу за руку за собой. Есть пара идей, решим по ходу.
Входную дверь на замок, Сашу затягиваю в ее влажную и парную душевую. Саня делает вид, что злиться, немного сопротивляется, но слушается. Свет не включаю, но оставляю небольшую щелку, чтобы услышать, если кто-то из малышек проснется.
Прижимаю свою девочку, нахожу в темноте ее губы и целую. Сдается тут же. Нельзя же, но остановиться уже нереально. С ней всегда так. Держишься-держишься, но если уже сошел с колеи, то понеслось.
– Я люблю тебя, – шепчу ей в губы. Только ей. На весь мир, может и не крикнул бы, но ей уже не так страшно это сказать.
Саша в ответ не молчит, но губы растягиваются, я знаю, что она улыбается. И я знаю, как для нее важно это слышать.
– И ты очень красивая. И сексуальная. Чтобы ты там себе не придумала.
Веду рукой по ее бедру, под халатиком Саня дрожит вся. Не отталкивает. Я тяну поясок халата, развязываю узел.
– Если что-то сделаю не так или больно, останови, – шепчу в губы, в ответ кивает головой.
Оставляю ее без халатика, но прощупал уже, что на ней бюстгальтер, трусики и бандаж на животе.
Чтобы ничему не повредить, трогаю только оголенные участки кожи. Дрожит выдыхая. Значит, я все правильно делаю. Плечи, шея, губы, руки. Кажется, что все стратегические места под запретом, но я специально влажно ее целую в самые, казалось бы “неэрогенные зоны”, чтобы еще больше усилить ее ощущения. А темнота скрадывает ее загоны по фигуре.
Не отталкивает, стягивает мне волосы, выгибается и тихо постанывает.
Все правильно, значит, делаю.
– Я сделаю все, что ты хочешь, но ты должна мне сказать, что и как. – Саша выдыхает. Я упираюсь руками в стену за ее спиной и нависаю над ней. Жду. Она ведь, что-то уже знает, что ей надо. – Если я буду делать то, что хочу я, то могу тебе навредить, поэтому говори.
Саша кладет руки мне на плечи, и подталкивает, чтобы опустился перед ней на колени. Не отпускает. Сжимает крепче пальцы и тянет к себе.
Через полчаса я наконец добираюсь до остывшего ужина. Саша, удовлетворенная и довольная, лежит на кровати и листает дневник Комарова.
– Хреновый из меня прокурор, Саш. – Тихо говорю, чтобы никого из дочек не разбудить. – Я знаю правду, и выменял свое молчание о ней на какой-то дневник.
– Зато ты стал… ммм… человечней что ли? – Саша откладывает записную книжку и смотрит на меня. – Раньше ты бы правду выдал и глазом не моргнул, не думая о чувствах других. А сейчас ты спросил совет. И это не твое решение, а решение родителей этой девушки. – Сашины слова мелкими иголочками проходятся по позвоночнику. Что касается друзей, я всегда старался все взвешивать и помогать. Но Саша не знает, о ком речь, думает о посторонних. – Ты же сам говорил, что если это не угрожает чьей-то жизни или не противоречит закону, то ты не вмешиваешься.
– Вроде и правильно все, а осадок так себе.
– Юра, так что с этим дневником? – Саша показывает мне и снова его открывает.
– Выменял на молчание. Надеюсь, что там будут какие-то разгадки. Ты сможешь перевести или Валеру попросить? Но я не хотел бы и его в это посвящать.
– Нет уж, я сама. Мне тоже интересно теперь, что там такое произошло. Может, мне понадобится чуть больше времени и словарь медицинский пошерстить, но я разберусь. Не сомневайся.
– Да я не сомневаюсь, – улыбаюсь ей. После душевой она прям расслабилась и будто отдохнула. А я зато чувствую, как плечи горят от ее ногтей.
– Не хочешь рассказать мне, что за девушка?
– Я… хочу Саш, но боюсь, как бы ты не проговорилась. Там, где знают двое, знают все. Я хочу тебя обезопасить. Не знаешь, значит, и не расскажешь.
– Значит, это кто-то кого я знаю. – Я молчу. – Так у нас общих друзей не так и много. Онежа? – Отрицательно киваю, но она так близка. И врать не хочу. Если догадается или злиться начнет, расскажу, конечно. – Да кто ж еще? Сара? – Отрицательно машу головой. – Ева?
– Нет, это не Ева.
– Так, не говори. Сама догадаюсь.
– Ты главное, не рассказывай никому про этот дневник и наше расследование. Никто не должен знать.
– Да, мне прям не терпится уже начать его читать. Ты ешь, а я начну.
Доесть не успеваю, просыпается Аня, но Саша так увлечена новым занятием, что к дочке подхожу я. Беру малышку. В моих руках, она как несуразно маленькая горошинка в стручке.
– Ты такой милый папочка, - поднимаю на Сашу глаза, а она наводит на меня камеру и фотографирует. – Я тебе отправлю.