рали интервью и снимали сюжеты об омоновцах. Даже незнакомые люди из других городов присылали на адрес отряда восторженные письма и телеграммы. Только вот интенданты из управления были другого мнения. Где рации? Где обмундирование? Это, между прочим, предметы вещевого довольствия.
— Вы же могли принести разбитые рации, коль такое дело. Мы бы их списали, — обиженно говорил Слободину молодой капитан в зеленой форме.
— Какие разбитые? — заикаясь, спорил с ним Слободин. — Уходили из окружения только с оружием в руках.
Министр внутренних дел Дагестана прислал начальнику УВД Липецкой области представления к награждению правительственными наградами. Алику Белову и Валентину Топоркову ходатайствовал о присвоении звания Героя России посмертно.
Александру Слободину и Юрию Зайцеву — звания Героя России, остальным — ордена Мужества. Погибших ребят УВД пропустило, а вот насчет живых решило: хватит и двоих Героев. Достаточно орденов Мужества — так решили милицейские чиновники, проведшие ту роковую ночь дома в теплых постелях.
Валю и Алика хоронил весь город. Крепкие парни в камуфляжах едва сдерживали слезы. Сергей плохо помнил события того дня. Помнил только, как в зале областного ДК к нему на грудь кинулась и разрыдалась их с Аликом классный руководитель Елена Леонидовна, и жуткий крик на кладбище тети Веры — мамы Алика: «Ребятки, миленькие, отомстите за моего сына. Заклинаю вас!»
Алику и Вале посмертно присвоили звание Героя России. Их именами названы школы, спортивные турниры и улицы в городе.
Недавно Сергей встретил на улице своего одноклассника Сашку Мамонтова. Сашка горестно сказал:
— Представляешь, Серый? Я с Аликом десять лет за одной партой сидел, а теперь вот квартиру приобрел на улице его имени. Вот ведь как.
Ордена ребятам вручали 23 февраля. Вручал торжественно в зале коллегий УВД лично глава администрации области.
Тем же вечером в кафе ребята пили чарки, опустив в них серебряные ордена с выгравированными на них двуглавыми орлами. Вдова Вали Топоркова Татьяна принесла Звезду Героя. Ее опустили в большую чашу и пили по глотку, передавая друг другу по кругу. На следующий день отряд уезжал в очередную командировку в Северную Осетию…
Владикавказ — горят твои огни в глазах у нас
Во Владикавказе ребят расселили в гостинице «Кавказ», расположенной в центре города, по соседству с Северо-Осетинским государственным университетом. Директор гостиницы — пожилой осетин — часто ходил по этажам и осматривал свое хозяйство. На лацкане его черного пиджака поблескивала звезда Героя Советского Союза.
Липчане жили на третьем этаже, на втором расположились Сочинский и Саратовский ОМОН, на четвертом — СОМ МВД Республики Марий Эл и Республики Татарстан.
Службу несли на въездных блокпостах в город, а также проводили адресные проверки в Ингушетии и Чечне. Причем парни придумали республикам кодовые названия. Чечню называли Чехией, а Ингушетию — Словакией.
На Военно-Грузинской дороге пост был расположен у поселка Чми. Невдалеке находился таможенный пост Грузии. Ребята сразу же подружились с грузинскими пограничниками.
— Хотите? Можем вас пропустить Тбилиси посмотреть, — говорили липчанам погранцы, — только оружие у себя оставьте. Тут до Тифлиса часа два езды.
Вправо от поста уходило огромное Джейрахское ущелье. Оттуда по ночам постреливали в сторону нашего КПП.
По берегам Терека парни ловили раков. Их тут было великое множество. Надо было только переворачивать голыши, под ними обязательно шевелили усами несколько членистоногих чудищ.
Владикавказ очень понравился Сергею. Город был зеленым и живописным. В центре его, на берегу бурного Терека, высился памятник герою Гражданской войны Иссе Плиеву. Джигит пришпоривал горячего скакуна, вставшего на дыбы. Осетины — очень гостеприимный народ — относились к омоновцам особенно дружелюбно, как умеют встречать гостей на Кавказе.
Мобильный отряд МВД России на территории Республик Северная Осетия (Алания) и Ингушетия находился в здании Владикавказского высшего военного училища Внутренних войск МВД РФ или, используя старое название училища, — ОРДЖО.
Липчане также по графику заступали в ГБР (группу быстрого реагирования), которая выезжала на все происшествия.
Однажды, дежуря в ГБР, Сергей вышел на территорию училища и присел на скамеечку возле футбольного стадиона. Достав сигарету, Сергей приготовился прикурить ее, но услышал сзади визг тормозов «уазика». Из машины вышел человек в дорогом камуфляже, покрытом пылью. На его зеленых погонах было вышито по две звезды. Сергей подскочил как ошпаренный. Генерал-лейтенант показал рукой — садись, мол. И, вынув сигарету, присел рядом.
— Почему в кроссовках, капитан?
— Разрешают нам, товарищ генерал. — И Сергей показал ему нарукавную нашивку ОМОН.
— Понятно, из каких краев будешь? — продолжал генерал.
— Из легендарного Липецкого ОМОНа, товарищ генерал, — отрапортовал Сергей. Военный недовольно поморщился.
— Земляк! Я сам воронежский, и не товарищ генерал — Владимир Анатольевич меня зовут. — Генерал закурил, закашлялся и бросил сигарету в траву. — Вот что я тебе скажу, земляк, — продолжал он, — подставили вас в Новолаке.
— Как подставили? Не понял, Владимир Анатольевич, я ж сам там был.
Генерал смотрел вдаль, как будто не замечая Сергея, его серые глаза видели то, чего не видел никто:
— Надо было, чтобы боевики обозначили себя на нашей территории. На чеченской земле их нельзя было трогать. Вот так. — И военный, хлопнув себя по колену, не попрощавшись, сел в машину, хлопнул дверью и укатил восвояси.
Через несколько дней весь город потрясло страшное известие. Трое парней и столько же девушек отправились в поселок Пригородный на пикник. Под утро родственники забили тревогу — домой они не вернулись. Группа быстрого реагирования выдвинулась на их поиски. Милиционеры прочесывали зеленку. Минут через пятнадцать Сергей услышал встревоженные голоса. Прибыв на место, он увидел тяжелую картину: вишневая «девятка» стояла в кустах, двери ее были открыты. Тела ребят были сброшены в овраг. Руки у всех были связаны за спиной. Горло каждого было перерезано — от уха до уха.
Хоронил ребят весь Владикавказ. Говорили, что по окрестностям города рыскает небольшой отряд черного араба — Хаттаба. И вправду, как-то ночью в эфире Сергей услышал его личный позывной — Ангел. Уж не на них ли наткнулись молодые осетины?
Служба шла своим чередом. Как-то отряд проводил адресную проверку в ингушском городке Карабулак. Омоновцы прочесывали частный сектор, досматривали все жилые помещения, надворные постройки, чердаки и подвалы. В одном из домов внимание Сергея привлекли два взрослых сына хозяина. Оба молодых человека были прописаны в Ачхой-Мартане. У одного была забинтована рука, второй хромал, морща от боли лоб.
— Где ударился? — спросил его Сергей.
— Стекло с братом вставляли, оно упало мне на ногу, брат руку порезал. — И парень отвел глаза в сторону.
— Понятно, ребята, — улыбнулся находившийся вместе с Сергеем прапорщик Юрка Колесов, — придется вам проехать с нами.
Несмотря на уверения всей родни, тут же облепившей омоновцев со всех сторон, сыновья хозяина были доставлены в местный райотдел милиции.
Чуть позже омоновцы выезжали на место расстрела воинской колонны. На трассе между ингушскими населенными пунктами Галашки и Алхасты боевики напали на два «Урала», принадлежащих одной из воинских частей. Место атаки было выбрано очень профессионально. С одной стороны вверх поднималась отвесная стена, с другой — вниз уходила пропасть. Машины везли солдат срочной службы, уволившихся в запас. «Дембеля» ехали без оружия. На скале был оборудован наблюдательный пункт. Колонну ждали, как минимум, два дня. Группа насчитывала около десяти человек. Обе машины были подорваны из гранатомета, забросаны гранатами и обстреляны из стрелкового оружия. Из военных не уцелел никто. Боевики испарились, и, сколько потом вертушки ни прочесывали зеленку, найти их не удалось. Вечером в Назрани молоденькие солдатики заколачивали восемнадцать цинковых гробов в короба из неструганых досок. Восемнадцать матерей не дождались своих сыновей из армии.
Как-то Сергей заступил дежурным по этажу, на котором жили милиционеры. По коридору сломя голову и вытаращив глаза несся прапорщик из татарского отряда. Подбежав к Сергею, он попытался что-то сказать, но язык его прилип к нёбу. Прошептав несколько фраз на татарском, он с надеждой глядел на Сергея.
— А теперь можно то же самое, только по-русски, — сказал стоявший рядом Юрка Колесов.
— Там наш с ума сошел, — сказал прапорщик, которого звали Азат, и проглотил ком, — троих ребят на прицеле держит. Не знаю, что делать! Наши все на операции! Говорит: я граф, а вы мои крестные!
— Не крестные, а крепостные, — продолжал Колесов, он один не растерялся, — пошли к твоему графу!
Подойдя к помещению, в котором жили казанские милиционеры, ребята услышали крики: «Я граф Воронцов! Вы поняли, сволочи?!» — и «граф» щелкнул затвором.
— Короче, так, — Колесов смотрел на ошарашенных офицеров, — я говорю, вы молчите.
Юрка отстегнул кобуру, снял куртку камуфляжа, открыл дверь в комнату и громко сказал:
— Пропустите! Депеша для графа Воронцова из Петербурга!
Войдя в комнату, Юрка увидел троих побелевших от ужаса лежащих милиционеров. Их боевой товарищ расхаживал рядом, наступая им на головы и тыча в них стволом автомата. На шум он повернул голову в сторону Юрки и направил оружие на него.
— Ваше сиятельство, Вам указ от Ея императорского величества Лисавет Петровны из Петербурга, — сказал Юрка и отвесил реверанс.
Сумасшедший опустил оружие и внимательно смотрел на Колесова.
— Кто вы, сударь? — спросил он.
— Поручик лейб-гвардии Преображенского полка Ея императорского величества Варфоломеев. За сидение на Шипке пожалован матушкой Лисавет Петровной дворянством и наградным серебряным оружием. Ваше сиятельство, я загнал трех лошадей, чтобы сообщить вам великое известие. Указом Ея императорского величества вы произведены в действительные тайные советники и жалованы имением в Ранненбургском уезде Тамбовской губернии, — чесал, как по писаному, Юрка.