Сумасшедший, совсем обалдев и открыв рот, смотрел на Юрку. Тут последний наконец обратил внимание на три фигуры, которые лежали ничком и тоже, вытаращив глаза, смотрели на него. Два умалишенных в одной комнате — это перебор.
— А этих не стоит убивать, ваше сиятельство. Выпороть — это да! Но крепостных же можно продать или выменять на борзых собак, — сказал он, подойдя к «графу».
Юрка рывком отобрал у него автомат и кинул его в дальний угол.
Когда связывали и уводили сумасшедшего, он продолжал смотреть на Колесова долгим внимательным взглядом.
— Юр, ты откуда столько ахинеи знаешь? — спросил его Сергей.
— Готовился поступать на исторический, — и Колесов вытер холодный пот со лба, — неприятно, однако, стоять под заряженным стволом, хоть я и поручик. Вот что я тебе скажу, Серега.
А к сочинцам приехали в гости их земляки из СОБРа, которые стояли в Урус-Мартане.
— Парни, у вас ведь боеприпасы не считает никто. Вы бы поделились с нами. У нас гранат нет совсем, — обратился к ним маленький вертлявый капитан — омоновский тыловик.
— Да какие проблемы? — И собровцы выложили из своих разгрузок полтора десятка «эфок» и «эргэдэшек».
На следующий день в гостиницу нагрянула комиссия по проверке оружейных комнат из местного МВД. Как-никак гостиница-то в центре города. Вокруг люди ходят. Сочинский тыловик понял, что он попал. Он вскрыл пятнадцать банок с тушенкой, вытряхнул содержимое и, рассовав гранаты по банкам, вынес их в мусорный контейнер, который находился на заднем дворе. Когда он присел и вытер холодный пот, мимо него проходил липецкий офицер Игорь Базуев.
— Что случилось, братская печень? — Игорь присел рядом.
А надо заметить, что с чувством юмора у Игоря было все нормально. Выслушав своего сочинского коллегу, он заметил:
— Это ты хорошо придумал, насчет тушенки. Только я слышал: завтра вторая комиссия приедет из прокуратуры. Ты там, на банках, надеюсь, отпечатки пальцев не оставил? — И Игорек, поднявшись, ушел.
Поздно вечером наряд, охранявший внутренний двор гостиницы, услышал посторонний шум и сопение в мусорных контейнерах.
— Замахали эти кобели дикие! Каждую ночь мусор разбрасывают! — сказал один из омоновцев.
— Давай-ка я пальну туда разок, — отозвался другой.
— Ребята, не стреляйте! Я свой! — из контейнера вылез капитан, в его вещмешке лязгали консервные банки, он, вытирая пот, прошел мимо двух сержантов, которые, вытаращив глаза, смотрели на него. Такой картины они еще не видели.
За эту командировку отряд получил первые боевые выплаты. Все знали, что должны получить какие-то деньги, но до конца никто в это не верил. Девятьсот пятьдесят рублей в день — это реальные деньги, которые заслуживает человек, выполняющий боевые задачи и рискующий потерять голову каждый день. Низкий поклон за это нашему второму президенту.
Сергей до сих пор помнит удивленные глаза Эли, когда он высыпал на стол толстые пачки денежных купюр.
— Кого ограбил? — Эля в упор смотрела на Сергея. В ее зеленых глазах прыгали бесенята.
— Никого, мать. Видно, нужный я для Родины человек, если она мне такие деньги платит. — И Сергей обнял свою жену. Пачки денег рассыпались по полу…
Муфлон
В командировке Сергей сдружился с молодым капитаном из Москвы Игорем Вдовченко. Игорь служил срочку в Афганистане. В 88-м попал на службу в только что созданный Московский ОМОН. Летал на задание в Фергану. Потом выбрал себе должность поспокойнее, а именно участкового инспектора милиции в одном из московских округов. Смешных историй он знал великое множество.
— Однажды, — рассказывал Игорь, — одного моего товарища вызвали на место происшествия. А надо вам заметить, что в его зону обслуживания входил Московский зоопарк. Как вы поняли, он тоже работает участковым в нашем отделе. Так вот, видите ли, из клетки пропало животное. Подходит он, значит, к клетке с пропажей. На клетке надпись: «Муфлон». Он внимательно осмотрел место происшествия. Обошел клетку вокруг и облегченно вздохнул. Вверху у клетки был отогнут краешек, и образовалось небольшое отверстие. Мой корешок пулей прибыл в отдел и сел сочинять отказной материал. А написал он так: в верхнем углу клетки имеется механическое повреждение, а попросту — дыра, посему в этом деле отсутствует состав преступления, так как муфлон мог улететь. Начальник без зазрения совести подписал сей документ. Но на следующий день прокурор округа, который должен был прочитать и санкционировать отказной материал, пришел в неописуемый восторг. Он долго смеялся, а потом поделился своим весельем с начальством главка. Товарищ мой, придя утром на службу, сразу почуял неладное. Все отворачивались от него, пряча улыбки, а молодая секретарша, которая только недавно устроилась на работу в отдел, показывая на него пальцем, что-то шептала на ухо пожилой уборщице. Обе прыснули и отвели от него глаза. По спине у моего друга побежали мурашки. Он, зайдя за угол, внимательно осмотрел свой внешний вид. Форма была наглажена, ширинка застегнута, дырок нигде не было. Тут-то его и настиг дежурный по отделу: «Где шляешься? Тебя начальник полчаса ищет. А ну давай пулей к нему! Он меня с утра долбит и мучает, как Пол Пот Кампучию!»
Товарищ мой, постучавшись, зашел в кабинет шефа. «Слушай, лейтенант, ты в школе хорошо учился?» — ласково начал начальник.
«Тройки были, товарищ полковник», — пролепетал лейтенант, но язык его уже не слушался.
«Ты что из меня посмешище делаешь?! Муфлон улетел? Да ты знаешь, что муфлон — это горный баран, а ты его в пегасы произвел! А прокурор знает, потому что в школе учился хорошо! — заорал полковник и кинул в него пачкой бумаг. — Немедленно переделать! Муфлон!»
Вот вы смеетесь, а товарища моего потом два года муфлоном звали, — закончил Игорь свой рассказ.
Коля Лымарев
Когда Сергей делал свои первые шаги в милицейской службе, во время стажировки наставником у него был Лымарев, тогда еще сержант милиции.
Однажды, когда патруль в составе трех милиционеров, а точнее, двух милиционеров и одного стажера Сергея Семенова, вышел на работу в город, по рации поступила команда: «Всем нарядам, находящимся вблизи нового заводоуправления, срочно прибыть к пивбару “Нептун”». Старшим наряда был Николай Лымарев, а посему, приняв бравый вид, он скомандовал: «За мной!» — и первым устремился к намеченной точке.
А в «Нептуне» разворачивались нешуточные события. Один из гостей города, хлебнув лишнего, переворачивал столы, пытаясь привлечь внимание невзрачной блондинки. Местные охранники повисли на руках двухметрового пьяного литовца и безуспешно пробовали ему помешать. Литовец не обращал на них никакого внимания, только, рыча сквозь зубы что-то про «бибис снарглис», продолжал крушить интерьер.
Лымарев, повернувшись к Сергею, назидательно сказал:
— Видишь? Действуют неправильно. Смотри, как с такими надо.
И Коля, небрежно подойдя к правонарушителю, велел охранникам:
— Отпустите его! Что, не видите — представитель власти прибыл, — и, взяв под козырек, представился: — сержант милиции Лыма…
Литовец не дослушал его, огромный кулак опустился на вежливое милицейское лицо. Колю положили в челюстно-лицевое отделение местной больницы. Его челюсть была сломана в трех местах. Сергей пришел навестить наставника. У его кровати сидел двухметровый литовец и канючил.
— Сержант, напиши, что претензий не имеешь. Мне проблемы в чужой стране не нужны. Мне сюда еще по делам фирмы ездить.
И прибалт положил на грудь больного ключи от машины. Во дворе больницы поблескивала свежей краской новенькая «девятка» темно-зеленого цвета «валюта».
На следующий день уголовное дело о нападении на представителя власти и неподчинении сотрудникам милиции было закрыто за примирением сторон.
Служба. Просто служба
А служба тем временем шла своим чередом. По вечерам сотрудники отряда несли патрульно-постовую службу в самых криминальных районах города.
В беседке, которая находилась на территории отряда, расположились на перекур офицеры. Лева Орехов подтрунивал над Серегой Вайнштейном. В рядах Советской или Российской Армии Сережа не служил. Он не служил вообще ни в какой армии, даже в израильской, что являлось предметом всеобщих насмешек.
— Серег, а ты почему в армии не был? — дымя папиросой, спрашивал Орехов.
— В связи с тем, что родители престарелые и у них тяжелое материальное положение, — в сотый раз терпеливо растолковывал ситуацию Вайнштейн.
— Да, — как бы рассуждая вслух, продолжал Лева, — две квартиры, две машины, два гаража — для еврейской семьи это действительно тяжелое материальное положение…
— Нет, — улыбнувшись, прервал его Сережа, — не два гаража, а три!
А тем временем в отряд пришла беда. Володя Аникин, который вышел из окружения в Новолаке без царапины, утонул в Дону Он помогал бабушке — косил траву По дороге домой он притормозил у берега реки. «Оль, только ополоснусь, — сказал он жене, — а то весь мокрый!» Володя нырнул в реку и больше не вынырнул. На берегу остались жена и две дочки. Искали его восемнадцать дней. Ежедневно выделялась бригада сотрудников ОМОН из пяти-шести человек, которые ходили на веслах по реке, прочесывали все заводи и плесы, привозили водолазов и подолгу ныряли вместе с ними. Вова всплыл в том же месте, где утонул.
У него остались три дочки, одна из них совсем маленькая, которая не помнит своего геройского отца. Но в семье Аникиных хранится орден Мужества и удостоверение, подписанное Президентом России, а ребята, его сослуживцы, никогда его не забудут…
Грозный. ОМОН Щелкино
В конце августа отряд собирался в свою очередную командировку на Северный Кавказ. На этот раз путь липчан лежал в столицу Чеченской Республики — Грозный.
Прибыв в Моздок, в котором царил свойственный для того времени бардак, отряд два дня жил в пригороде, который носил название Сад Дружбы. Кто-то из предыдущих смен отломал большую букву «С» с придорожной стелы, поэтому поселок имел менее прозаичное название.