И Володя достал из камуфлированной куртки пачку сигарет «ЛД».
— Только автомат в кабине оставь. С ним в госпиталь не пустят.
Никита, вздохнув, спрыгнул с подножки «Урала» и, сняв разгрузку, положил ее и автомат с деревянным прикладом на пассажирское сиденье автомобиля. А как все хорошо начиналось!
Никита любил ходить по рынку в Моздоке. Военных здесь баловали. Женщинам, торгующим на рынке, нравились люди в камуфляжах. Они почти не торговались и делали дорогие покупки. Времени, как правило, у этих парней было в обрез. И они сметали с прилавков почти все товары.
Здесь можно было купить батарейки для фонарика и спутниковую антенну, телевизор и стиральную машину, гвозди и шурупы, видеокассеты и бритву. Немного поодаль торговали продуктами питания и фруктами, можно было найти свежую или соленую рыбу, колбасу и кофе.
Два ряда женщин-кореянок предлагали приобрести корейские закуски: капусту и морковь, рыбу и свиные ушки, говяжью требуху и грибы со спаржей. И обязательно попробовать. Обязательно.
Но больше всего Никите нравилось ходить по рядам с фруктами. Особенно привлекали его мандарины. Они были большими, оранжевыми и очень пахучими. Настоящие абхазские мандарины. Их продавали всегда в деревянных ящиках, переложенных свежим сеном.
Мандарины пахли Новым годом и дальней дорогой. Когда Никита был маленьким и с надеждой заглядывал под елку в новогоднюю ночь, он обязательно находил там пакетик зеленых кислых мандаринов. Чистил и ел их всегда с благоговением. Ведь они были обязательным атрибутом новогодних каникул. Чем-то по-настоящему волшебным и удивительным. Никите всегда нравилось воображать, как растут эти диковинные фрукты. Растут они, конечно, на больших развесистых деревьях. Чтобы вырастить их, старик-абхазец с соломенными усами ухаживает за ними. Он поливает твердую коричневую землю, подрезает ветки, совсем как его, Никитин, дедушка у них на даче. А потом улыбчивые девушки в разноцветных платках, повязанных на кавказский манер, не как у нас, с песнями снимают мандарины с веток и кладут в плетеные корзины.
Поезда, а может быть, и самолеты везут мандарины в больших деревянных ящиках, чтобы потом маленькие мальчики и девочки с удивлением и трепетом находили их у себя под елкой или на блюде новогоднего стола и ели мандаринные дольки, иногда поднимая их над головой и любуясь, как солнечные лучики играют в чехарду с оранжевой мякотью.
Больше всего досаждали омоновцам стайки цыганят. Они всюду шлялись за военными и клянчили деньги. «Будулай, дай милочь. На хлебушек не хватает», — просили они. Приходилось раскошеливаться, а то не отстанут. Взрослые цыганки подходить к заросшим бородами парням боялись. Однажды молоденькая симпатичная цыганочка неосмотрительно подошла к «Уралу» с омоновцами и попросила денежку.
— Чего не работаешь, красота? — спросил у нее Андрей Коробов, по кличке Титаник.
— Да нет работы, Будулай! Детишек семеро по лавкам. Кормить нечем.
— Работы нету? — Андрей крепко схватил ее за руку. — Залезай в кузов, щас много гульденов заработаешь!
Цыганка тогда еле вырвалась из цепких рук Титаника. И больше ее никто не видел возле военных. Да и другие ее товарки боялись подходить к безбашенным парням. Даже гадать.
Никита смотрел на ящики с мандаринами, и детские воспоминания будоражили его душу.
— Чего смотришь, капитан? Айда, покупай, — на Никиту весело смотрел молоденький осетин, — только вчера с ветки.
— Ну, ладно. Давай пару кило.
— Зачем пару, дорогой? Бери сразу пять. Мандарины — высший сорт.
— Да нет. Пять многовато будет.
— Зачем многовато? С друзьями туда-сюда покушаете, вот и все. Еще прибежишь. Скажешь: зачем так мало купил.
— А, ладно, — махнул рукой Никита, — давай четыре.
И вправду ребят угощу. Мандарины все любят.
Молодой осетин ловко набрал плоды в полиэтиленовый пакет и, как жонглер, стоя на одной ноге, взвесил их безменом.
— Четыре с хвостиком, — весело проговорил он и тут же добавил: — Хвостик в подарок, — и лихо подмигнул проходящей мимо симпатичной девушке.
Всю дорогу от Моздока до Грозного Никита ел мандарины.
В просторной кабине «Урала» он положил пакет между Володей Манохиным, который вел машину, и собой.
— Вов, угощайся!
— Да нет, Никит, я их не очень. У меня другие варианты, — и Володя достал из бардачка баночку джин-тоника, — будешь?
— Нет, я не хочу. — И Никита, чиркнув спичкой, закурил.
Так за долгой беседой Никита незаметно для себя доставал мандарины из пакета один за другим. Чистились они хорошо — одним ловким движением руки. И были они сочными и очень сладкими, не обманул осетин. Шкурки Никита бросал сюда же, в пакетик. И на подъезде к Грозному, пошарив рукой, он обнаружил, что в полиэтиленовом мешке одни только шкурки. Мандаринов не было и в помине.
— Володь, я, кажется, все мандарины умял. Четыре килограмма. А хотел ребят угостить.
— Абы в пользу, — махнул рукой Манохин.
Неприятный зуд по всему телу начался у Никиты через пару дней. Он осмотрел себя и обнаружил красную сыпь, которая нестерпимо чесалась.
«Наверное, клеща чесоточного подцепил где-то. Шутка ли, по гостиницам да углам мотаться, — пронеслось в голове, — теперь в госпиталь придется ехать. Эх, черт, как некстати».
Лейтенант медицинской службы, которая числилась врачом-венерологом и звалась, как ни странно, Венерой Захаровной, сдвинув брови, смотрела на Никиту. Молоденькая медсестра приготовилась писать историю болезни и вопросительно смотрела на врача.
— Ну, капитан, показывай свое хозяйство!
— Какое хозяйство?
— Снимай штаны! Какое хозяйство, — и Венера Захаровна принялась ворчать, — знаю я вас! Не успеете с барышней познакомиться, а уже тыкаете свой нефритовый стержень куда ни попадя! Я, брат, знаешь, сколько на вас насмотрелась? Что такое? Ничего не понимаю! В чем проблема? Вроде с пенисом твоим все в порядке.
— С пенисом у меня и вправду никаких проблем!
— А чего тогда вывалил? Хвалишься, что ли?
— Вы ж сами сказали. У меня вот! — И Никита задрал майку. — Сыпь эта по всему телу и чешется, сил нет!
Врач подняла глаза. Ей хватило одного взгляда. «Одевайся, все понятно», — процедила она сквозь зубы.
— Так-так, чего аллергенного употреблял в пищу в ближайшее время? — Она в упор смотрела на Никиту
— Да вроде ничего.
— Ну, подумай! Мед, консервы, цитрусовые!
— Да! Два дня назад я мандарины ел.
— Мандарины? И сколько штук?
— Че-четыре килограмма.
— Сколько?! Четыре?! Килограмма?! Ну, это ты, брат, переборщил. — И лейтенант медицинской службы принялась хохотать, закинув назад голову. Глядя на нее, весело засмеялась и медицинская сестра.
— Товарищ лейтенант, чего ему в диагнозе писать? — немного успокоившись, молвила она, вытирая слезы.
— Чего писать? Уф, насмешил! Четыре килограмма! В первый раз такое слышу! Сколько я здесь повидала, а такое впервые! Четыре килограмма! И ведь влезло куда-то? Напиши, Катюша, сильная аллергическая реакция на цитрусовые. Четыре килограмма! — И она снова захохотала.
Никита вспомнил, как в прошлом году он упал в окоп и подвернул ногу. Нога тогда посинела и сильно раздулась. Подозревали перелом, но после рентгена он не подтвердился, решили, что просто сильный вывих. Так вот, сестричка, делавшая тогда рентген, тоже весело смеялась.
«Ваша нога, товарищ капитан, похожа на свиное копытце», — сказала она.
«Ну, что ж, сестренка, тогда сегодня вечером приглашаю вас на холодец», — ответил Никита, морщась от боли.
И сегодня вот тоже. «Какие они тут все смешливые», — подумал он, а вслух обиженно произнес:
— Я рад, что доставил вам массу приятных минут.
— Да ты не обижайся, капитан, это я от радости, что ничего серьезного. — Венера Захаровна вытирала руки о вафельное полотенце. — Никаких консервов, воздержитесь от спиртного и, главное, на ближайшие пару месяцев забудьте, пожалуйста, о мандаринах. Четыре килограмма, это надо же. — И она вновь улыбнулась, качая головой.
Я воевал и выпил море водки
Зеленая волна ударилась о берег, покрытый мелкими ракушками. Валера откинул непослушную челку, сделав глоток из пластиковой бутылочки.
На оранжевом песке собралась веселая компания. Солнце светило вовсю, было здорово вот так лежать на морском берегу и валять дурака.
Андрей приехал в пансионат только сегодня, а компания, в которую он невольно влился, сбилась уже несколько дней назад.
— Пойдем скорее, — торопила его девочка Лена из Москвы, надевая на ходу босоножки, — все уже там. И Валера тоже.
— Валера? А кто такой этот Валера?
— О-о-о-о, — всплеснула руками Лена, — это душа нашей компании, заводила и придумщик. Он даже никому не говорит, откуда приехал. И вообще — его жизнь состоит из сплошных тайн, так сказать, покрыта дымкой неизвестности. Он здорово рассказывает всякие истории. Хотя знаешь, мне кажется, что он имеет отношение к этим! Понимаешь?
— К каким этим?
— Ну что ты такой непонятливый, — и Лена понизила голос, — к спецслужбам, вот к кому
— Ого, — только и ответил Андрей, — это серьезно.
Ребята расположились полукругом. В середине на большом махровом полотенце лежал Валера — собственной персоной. На вид — лет тридцати, тридцати пяти. Высок, неплохо сложен, имел длинные вьющиеся волосы и крест на толстой золотой цепочке.
Вокруг него расположились двое девчат и молодой парнишка, по-видимому, студент.
— Познакомьтесь, это Андрей, он только сегодня приехал. — Лена бросила босоножки на песок и расстегивала юбку.
— Аня, Света, — улыбнулись девушки.
— Иван, — привстал студент и пожал Андрею руку.
— Валерий, — поклонился, не вставая, душа компании, — из каких краев будешь?
— Из Воронежа, слышал?
— Естественно. — И Валера вновь отхлебнул из баклажки.
— Валера, — теребили его Аня со Светой, — ну, давай дальше свою историю.
— Я не знаю, интересно ли будет вновь прибывшим. — И он деланно зевнул.