– Это был…
– Мэр, – ответил он.
Вот это да. Она здесь не у дел. Господи, только бы не совершить какую-нибудь глупость.
– Вина? – спросил Стюарт, когда они наконец подошли к бару.
Пейшенс покачала головой:
– Воды с газом, пожалуйста. – Алкоголь может ударить в голову, а ей нужен ясный ум.
Мимо прошел мужчина и оглядел ее ноги. Пейшенс потянула подол вниз, тщетно надеясь закрыть колени.
– Вы прекрасно выглядите. – Дыхание Стюарта, легкое как ветерок, задело ей ухо. – Это просто кучка людей.
– Разодетых напоказ. – Она повторила его же слова. Но волнение все равно не улеглось, по коже пробежал озноб. Ясно, что она привлекает внимание, ее оценивают, и эта оценка не в ее пользу. В голове вертелась пословица про свинью в губной помаде и еще про корову и седло.
Как же она завидовала Стюарту, тому, с какой легкостью он вращался в привычной для него среде!
– Вы наверняка часто ходите на такого рода вечеринки, – сказала она.
– Только когда совершенно невозможно этого избежать. Толпы людей и вечеринки – не мое амплуа.
– Разве? А вы выглядите вполне непринужденно.
Как и все здесь за исключением ее.
– Открою вам секрет. – Он наклонился к ней. Господи, хоть бы его запах не волновал так сильно. – Постарайтесь представить, что это большая игра.
Пейшенс следила за тем, как двигаются его губы, и пропустила смысл.
– Игра? – переспросила она.
– Одно крупное состязание. Светский вариант того, кто круче. Каждый старается доказать, что самый значительный – он.
– Вас послушать, так весь зал – это большая толпа неуверенных в себе людей.
– А разве не так?
– Включая вас? – спросила она, хотя не могла вообразить, что у Стюарта есть причина для неуверенности.
– Ну, порой такое со мной происходит, что не странно, поскольку меня воспитывал Теодор Даченко. – Он опустил глаза, разглядывая содержимое своего бокала. – Мой дед умел смутить кого угодно. Он был… эдакий исполин.
Пейшенс начинала понимать, что жизнь с Теодором Даченко – не праздник.
– А ваша сводная бабушка?
Лицо у него застыло.
– Глория – это особый случай.
Что он имел в виду? Она не успела спросить, как он повел ее к столам вдоль стены, где были выставлены обернутые бумагой корзинки, фотографии и еще много чего.
– Дурацкий аукцион по умолчанию, – сказал Стюарт, – где есть все, что никому не нужно, но покупается из чувства сострадания. – Он указал на мольберт около стола, где был прилажен большой плакат с изображением черного лабрадора. Подпись гласила: «Он подарит много любви, если только кто-нибудь его полюбит». Выразительные ореховые глаза собаки заставили сжаться сердце Пейшенс.
– Признайтесь, – продолжал Стюарт, – вы уже хотите приютить какого-нибудь щенка. Или хотя бы сделать пожертвование на вступление в винный клуб.
Они разглядывали вещи, выставленные на аукционе, и Стюарт высказывал предположения относительно того, какой будет конечная ставка за каждую. Несмотря на свой сарказм, он сделал ставки на несколько предметов, включая кошачье дерево для Найджела и, к удивлению Пейшенс, витой золотой браслет.
– Это для Аны? – поддразнила его она. – Я не уверена, что мужу вашей секретарши понравится то, что вы дарите его жене украшение.
– А кто говорит, что я не собираюсь отдать браслет вам?
Она засмеялась. Это маловероятно.
– Ну конечно – сделать подарок девушке, которой вы не доверяете.
– Вы думаете, что я этого не сделаю?
– Я думаю… – Глаза Стюарта требовали, чтобы она поверила этому. – Надеюсь, вы шутите.
– Вы не любительница дорогих украшений?
– Я думаю, что Ана получит большее удовольствие от подарка, чем я.
Он пронзил ее взглядом, словно хотел заглянуть в душу.
Тут снова появилась Этил Каллоуэй, а за ней – седовласый господин.
– Это Бернард Дженкинс из Зоологического общества, – сказала она и опять встала перед Пейшенс, отгородив ее от Стюарта. – Он ведет сегодняшнюю презентацию. Поскольку вы будете получать приз Анастасии, я сочла, что вам надо познакомиться.
Под руку с ведущим стояла похожая на изваяние величавая блондинка – таких Пейшенс видела только на шесте стриптизерш. Женщина назвала себя Натали.
– Мы встречались в прошлом году на программе по пересмотру законов, связанных с наследственными делами, – сказала она, стиснула Стюарту руку и стала изо всех сил трясти.
– Точно, – ответил Стюарт. – Вы были с Роупсом Прескоттом. Рад вас снова увидеть.
Разговор перешел на смесь имен и компаний. Понятно, почему Бернард вызвался быть ведущим – он умел говорить и делал это с удовольствием. Пейшенс с вымученной улыбкой наблюдала за прекрасной Натали в маленьком черном платье. Она была уверена, что видела фото точно такого же платья в журнале мод за прошлый месяц. Натали также знала все новомодные шутки и, смеясь, каждый раз встряхивала гривой светлых локонов. И при этом пальцы у нее ложились на рукав Стюарта. Пейшенс раньше хотелось узнать, с какими женщинами он предпочитает ходить на свидания. Теперь она это знает. Под ложечкой неприятно засосало.
А пока что Бернард Дженкинс подмигнул ей.
– Прошу прощения, – пробормотала она и выскользнула из зала в поисках дамской комнаты, чтобы хоть чуть-чуть побыть в тишине.
Задрапированные столы для регистрации гостей были пусты – там осталась только одна женщина-волонтер. Она складывала неиспользованную бумагу в коробку. Когда Пейшенс проходила мимо, она ей улыбнулась. Это был первый человек, кто ей приветливо улыбнулся за вечер помимо Стюарта.
Неужели это сборище разряженной и сверкающей украшениями публики всего лишь игра, как сказал Стюарт? Если так, то он один из победителей. Это очевидно, когда сравниваешь его с остальными в зале.
– Вот так приятный сюрприз. – Из зала вышел доктор Тишель с широкой улыбкой на лице, вполне соответствующей его комплекции. – Две встречи в один день. Судьба ко мне милостива.
– Здравствуйте, доктор Тишель.
– О, называйте меня Карлом. – Он раскинул руки и заключил Пейшенс в объятия. Он так крепко ее прижал, что ей пришлось изогнуться, чтобы не касаться его бедрами. От запаха антисептика вперемешку с одеколоном она поморщилась.
Наконец ей удалось от него отстраниться.
– Миссис Тишель тоже здесь?
– Насколько мне известно, она в Салеме с остальными ведьмами[4]. – Он захохотал на собственную шутку.
Пейшенс отступила назад. Этот стеклянный блеск в глазах она слишком хорошо знала. Она бросила взгляд на стол регистрации в надежде, что ей поможет женщина-волонтер, но ее там уже не было. А на Стюарта рассчитывать бесполезно: он наверняка занят болтовней с прелестной Натали и забыл про нее. Похоже на то, что ей придется решать проблему так же, как она поступала всю свою жизнь. Самой.
Она сделала еще шаг назад. Расстояние – это первое.
– Ана выглядела лучше, когда я сегодня днем уходила от нее. – Безопасная тема разговора – это второе.
– Ана? О… Ана. – Он махнул потной рукой. – Она крепкая старушка. Вы здесь одна?
– Нет. Я здесь с племянником Аны. Он, вероятно…
– А! Тот, кого бросила подружка?
– Я ничего об этом не знаю, – сказала Пейшенс. Если это и так, та женщина – дура. – Мне пора.
Доктор схватил ее руку и не отпускал.
– Позвольте купить вам что-нибудь выпить.
От его горячего, несвежего дыхания ее затошнило.
– Нет. – Она отпихнула его и торопливо вернулась в зал.
В ее сторону повернулось десять пар глаз. Неужели у нее на роду написано, чтобы на нее всегда пялились? Пейшенс оглядела свое платье: шарф сбился набок, открывая глубокий вырез декольте на всеобщее обозрение.
– Вот вы где.
Она увидела Стюарта – он пробирался сквозь толпу, и его глаза светились как-то по-особому. Радостно.
– Я уже забеспокоился, куда вы подевались. Все в порядке?
Он окинул ее взглядом с головы до ног и не мог не заметить развязанный шарф. А смятение на ее лице? Этого не спрячешь.
– Что случилось?
– Ничего. – Пейшенс не хотела говорить про доктора. Рука ныла в том месте, где он ее схватил. У нее начала болеть голова. – Я просто плохо себя чувствую. Я…
И словно по заказу мимо них, пошатываясь, прошел доктор Тишель. Он так сильно задел ее плечом, что она чуть не упала прямо на Стюарта, если бы он ее не подхватил.
– Увидимся, – сказал доктор с похотливой улыбкой, сверля глазами видневшуюся в декольте ложбинку между ее грудями.
Стюарт мгновенно встал между ними, закрыв собой Пейшенс от взгляда доктора.
– Вам не помешает выпить кофе, – отрезал он безоговорочным тоном. Доктор ушел, а Стюарт повернулся к Пейшенс: – Все нормально?
На них все смотрели. Пейшенс кожей ощущала эти взгляды. У нее вырвался подавленный всхлип:
– Нет.
– Пойдемте туда, где не душно. – Теплая рука обхватила ее за плечо и направила к двери.
Стюарт повел ее в комнату для конференций, где сейчас никого не было.
– Это из-за него вы хотели уйти?
– Я натолкнулась на него, когда выходила из зала, и он повел себя немного нахально.
– Черт побери. Что происходит со стариками при виде молодых девушек? Он сделал вам больно?
– Нет. Все в порядке. – Она обхватила себя руками и уставилась в окно на проезжавшие машины по Ньюберри-стрит. – Я-то думала, что эти люди – другие.
– Другие?
– Лучше. Глупо, конечно. Я знаю, что глупо.
Стюарт тоже подошел к окну. От его присутствия рядом ей было тепло и надежно. И Пейшенс, зная, что нельзя этого позволять, все же окунулась в это ощущение покоя.
– Иногда я спрашиваю себя: неужели моя внешность всегда будет вызывать лишь похоть?
– Эй… это не так. – Стюарт взял ее за плечи, заставил повернуться и посмотреть на него. – В вас много другого.
Если бы он знал, какой бальзам его слова.
– Но не для таких, как доктор Тишель, – ответила она.
– Доктор Тишель – пьяница и идиот, – сказал Стюарт. – И первое, что я сделаю завтра, – это поговорю с Аной о том, чтобы сменить врача. Я не допущу, чтобы врач, который любит выпить, к ней приближался.