ания и спасения детей. И ещё: у них, как ни у какого другого слоя чиновничества, непреходящий реформенный зуд. Во что бы то ни стало и непрерывно реформировать, реформировать, ничуть не заботясь о будущих социальных последствиях такой «непрерывной ломки» вместо сохранения и шлифовки лучшей в мире системы образования, которую оставил социализм. Где уж тут в вихре «реформ» думать о детях! Вернёмся, однако, к приёмной семье…
Г. Г.: Как-то всё-таки странно получается: те, кому государство вверило судьбы сирот, занимаются своим делом равнодушно, с заведомой неприязнью к «проблемным» детям…
А. Л.: То ли дело приёмная семья! Оформил сироту к новым маме с папой — и с плеч долой. А семейный детский дом — это же нескончаемый клубок проблем. Всё надо учитывать и контролировать, требовать отчётности, заботиться об улучшении жилищных условий. Такая волынка! Им, чиновникам, большие семьи, где у родителей и свои дети, и чужие (которые, правда, вскорости перестают быть чужими), как кость в горле. А вдруг «мама» что-то присвоит себе или для своих «чад», вдруг за копейку или рубль не сможет письменно отчитаться — а они ещё и стажа требуют, и пенсий, и пособий. Набрали целый взвод чужих детей — сами и кувыркайтесь!
Поверь, я ничуть не шаржирую, но преднамеренно обостряю ситуацию. Просто люди, облечённые властью, всю свою кипучую бездеятельность основывают на недоверии, подозрительности и холодном равнодушии.
Г. Г.: Была у меня недавно беседа с одной пенсионеркой, бывшим чиновником советского Минпроса. Я ей, как и подобает члену правления нашего с тобой фонда, говорю о семейных детских домах как надёжной дороге к счастью несчастных, а она сморщилась и укоризненно процедила: «Знаешь, ваш Лиханов вцепился в эти СДД, явно преувеличивает их значение — и ничего не говорит, а найдутся ли уже сегодня и завтра люди, которые самоотверженно принесут свою жизнь на алтарь образования и воспитания чужих детей?»
А. Л.: Русская пословица говорит: «Родная мать и с морского дна достанет». А глубинная суть семейного детского дома в том и заключена, что маленький человечек, безвинно выброшенный на свалку, обретает и маму, и папу. Не опекунов или попечителей, а родителей. Что же касается того, найдутся ли…
Г. Г.: Да, и ещё: та «наркомпросовка» сказала мне, как отрезала: ну, создаст твой Лиханов ещё сто, ну, пятьсот даже семейных домов — разве это решит проблему почти двух миллионов сирот — целой резервной армии криминала?
А. Л.: Помнишь, когда-то Плеханов говорил: «Не надо было браться за оружие». Да, и сто, и даже пятьсот семейных детских домов — это не решение проблемы. Но этот путь — я абсолютно уверен! — самый гуманный, самый короткий к ребячьему сердцу. У безродительских детей появляются родители — на всю жизнь, а не на время. Потом у них самих появятся дети — и семейно-общественная линия от добра к добру, от сердца к сердцу продолжится.
А теперь — о масштабах движения. Но сначала я хочу воздать должное нашему Президенту и его супруге. Семейные детдома, пусть пока точечно, были уже не раз ими поддержаны. Ещё в первый срок своего президентства В. В. Путин выделил из своего резервного фонда по 10 тысяч рублей на каждого из 2500 детей, воспитывающихся в семейных детских домах. Во-вторых, обеспечил средствами строительство нового семейного детского дома в Красноярском крае, потом побывал у новосёлов, убедился, какая духовная сила сокрыта в материнской и отцовской любви к сиротам. В-третьих, 120 родителей-воспитателей получили государственные награды. У людей словно выросли крылья, они увлекают своим примером других — это самое главное.
Г. Г.: В начале этого года группа из восьми родителей-воспитателей во главе с тобой как автором и вдохновителем идеи семейных детских домов получили премию Президента РФ в области образования. Поздравляю.
А. Л.: Это значит, что верховная власть нас поддерживает, а вот исполнительная — ну никак, хоть ты тресни… Она упрямо и упорно втискивает всё новые и новые массы осиротевших (а их начиная с 1991 года по 120–130 тысяч ежегодно оказывается на обочине жизни) в детские дома. Вот цифра для размышления: 15 лет тому назад в РСФСР было меньше девятисот государственных детских домов, а сейчас — уже свыше двух тысяч ста детдомов и школ-интернатов. И это — при небывалом сокращении рождаемости!
А ты знаешь, что детдома и интернаты — самая затратная и самая малоэффективная форма государственного призрения сирот? Содержание одного ребёнка — при всех изощрённых способах экономии на детях — составляет аж три тысячи долларов в год. А в семейном доме — как минимум на треть меньше! Преимущества коллективной, семейной жизни обнаруживаются буквально во всём. Младшие занимаются посудой, уборкой дома, кормлением животных. Средние и старшие — уже осваивают сельхозтехнику (если дом находится в сельской местности или на окраине города), приобщаются ко «взрослым» профессиям. И у каждого — от мала до велика — своя сберкнижка, свой расчётный счёт, деньги на который зачисляются публично на общем семейном собрании.
Расскажу чуть подробнее только об одном семейном доме — а таких примеров, без преувеличения, сотни. Кстати, этот семейный детский дом находится в родном для тебя Краснодарском крае…
Г. Г.: Я вообще-то мужик тверской…
А. Л.: …а Беларусь — твоя вторая родина, где прошли детство, отрочество и юность — вплоть до отъезда на учёбу в МГУ. Но для человека ближе, чем место рождения, место его гражданского возмужания, начала серьёзной работы, создания своей семьи.
Так вот. Когда в 1990 году была ликвидирована КПСС, ко мне в РДФ пришёл второй секретарь одного из кубанских райкомов и говорит: «Решил я создать семейный детский дом. Поможете?» Конечно, помогли, чем могли. И что же? Теперь в распоряжении дома несколько десятков гектаров земли. Однажды они вырастили столько подсолнечника, надавили столько золотистого, пахучего масла, что пришлось приезжать в Москву и продавать его в Армянском переулке, где находится наш фонд, по бросовым ценам, а сумма прибыли всё равно вышла весьма внушительная.
Или ещё пример — семейный детдом в Новокузнецке. Металлургический комбинат построил для них большой особняк. Они взяли детей самых разных, в том числе ребёнка с тяжёлой и неизлечимой умственной недостаточностью. Теперь говорят: мы не нарадуемся на этого человечка, он у нас уже овладел всей сельхозтехникой, целыми днями копается в моторах, потом заводит их и катается, радостный, то на тракторе, то на автомобиле. Его обожают лошади, он может скакать на неоседланном коне целыми часами. Вот что такое земля-матушка — и великая сила родительской любви! И всё это спасительное благородство взрослых, которые взяли не одного-двух ребят, как приёмная семья, а не меньше пяти — у многих и десять, и пятнадцать, — их работу надо признать трудом, засчитывать стаж, в том числе и педагогический. И ещё: не мешать! Вот всего этого добиться никак не могу. Враги — чиновничество, шкрабы, которые продолжают долдонить своё: детские дома, приёмные семьи… Мне иногда кажется, что сокровенной мечтой образованцев с мёртвыми сердцами является большой лагерь (может быть, опутанный колючей проволокой), в который легко свалить сиротский «материал».
Г. Г.: Боюсь, что ты преувеличиваешь.
А. Л.: Да нет. Но никто, похоже, всерьёз не задумывается, что же неизбежно будет завтра. Два миллиона сиротствующих — это же целое европейское государство, прирастающее, как я уже говорил, ежегодно на 120–130 тысяч «новичков». А прибавь к этому ещё и тех, кто уже стали взрослыми, но неустроенными и покинутыми, без жилья, без работы и государственной зарплаты… Они, помяни моё слово, ещё немного — и станут объединяться в дружины по принципу братства по несчастью.
Г. Г.: Да уже объединяются! Достаточно вспомнить скинхедов…
А. Л.: Да, да, ты прав. Бедные брито- и пустоголовые мальчишки! Из них-то, рождённых в бедности, и будет формироваться, всё расширяясь, жуткое человеческое болото. И это болото будет втягивать в себя, отравлять и губить жизнь в первую очередь беззащитных стариков и старух, нормальных ребятишек из полных семей. Богатенькие-то от этого «болота» отгорожены высокими заборами, охранниками, бронированными дверями, пуленепробиваемыми окнами и т. п. Отгорожены, но всё равно не гарантированы от всплеска гнева изгоев общества. Они ведь молодые, сильные, закалённые в битвах за выживание. Страшно даже подумать, на что способно такое «болото»! Сразу вспоминаются хичкоковские фильмы и ужасные рассказы и романы Стивена Кинга. Американцы хоть как-то были подготовлены (с помощью литературы и искусства в первую очередь) к появлению громадной, беспощадной и аморальной людской массы чёрного, красного и белого цвета. Но мы их, кажется, переплюнем, если будем и дальше проводить, как сегодня, циничную политику в интересах меньшинства. Подумать только, до чего мы дожили! Оплот империализма, США, всё явственнее проводят политику в интересах большинства, и особенно в области сиротства, а Россия, впервые подарившая миру равенство стартовых возможностей для всех, рухнула в бездну социальной несправедливости. Ей-Богу, поневоле подумаешь: уж лучше пусть сирот российских усыновляют и удочеряют бездетные американцы, нежели их приберет криминальная клоака в России…
А вот ещё один пример, до слёз трогательный — и обидный для чести нашей державы. В Финляндии вот уже ряд лет функционирует частный семейный детский дом, созданный для русских детей, чьи матери, когда-то приехавшие в Финляндию, либо опустились на социальное дно, либо погибли. В сущности, задача этого семейного детского дома состоит в том, чтобы приготовить детей к возвращению в Россию. Это вообще уникальный пример того, когда иностранная организация озаботилась этим, понимая, что, оставшись в чуждой стихии, в одиночку эти дети не выживут. И есть уже просто замечательные примеры. Один из мальчиков в этом семейном детском доме просто яростно мечтал вернуться домой. По-моему, у него даже кто-то оставался в России, то ли бабушка, то ли кто-то из близких родственников. И что самое важное — он мечтал выучиться и служить в русской армии. И мечта его сбылась — он вернулся на родину и служит сейчас где-то у нас на северах.