Морок 90-х миновал. Новая трезвая власть в Кремле, окрепнув, заявила нам, согражданам, что угроза целостности России отвращена. Мало ли что там замышляют, думкой богатея, бжезинские и буши! Они и сами теперь сквозь зубы признают, что президент Путин заново “собрал” Россию. Но, убежден, нет нам поводов торжествовать и благодарствовать. И не только из-за того, что Россия все еще недужит. Опасность для государственности в том, что либеральным верхам чем дальше, тем больше приглянулась идея “России Инкорпорейтед”. Приструнив региональных князьков, порешили, что великой страной впредь сподручнее, по-современному, управлять как Мега-корпорацией.
Пример для подражания - модель рыночного процветания Федеративной Республики Германии. Да, в ФРГ корпорократия явно довлеет над государственной бюрократией. Это страна без видимых внешнеполитических амбиций, с космополитическим, выхолощенным “денацификацией” самосознанием преуспевающих бюргеров. Экономика сильна, завидный платежный баланс. Однако Федеративная Республика, в отличие от России - исторически, как-никак, национальное государство немцев, которое сугубо из своей выгоды пошло на своего рода сверхкорпоративное слияние с соседними сильными экономиками. Так сложилось Европейское сообщество.
Но… “Россия - не нация, а целый мир, - предостерегал соотечественников Георгий Федотов. - Не разрешив своего призвания, сверхнационального, материкового, она погибнет - как Россия”. Увы, на мой взгляд, российская власть не достигла того совершеннолетия, чтобы проникнуться федотовским имперским сознанием…
“Питерские”, из служивых, не чета “старосемейным”, которые попросту являли теплую компанию проходимцев и выжиг, засевших в недрах российской государственности, что мыши в мучном лабазе. Государство как институция при Путине реабилитировано, но только как надзирающий, а не хозяйствующий субъект, распорядитель накоплений и инвестиций. Эта - “чисто” по Хайеку - рыночная экономика в фундаментальном, догматическом обличье, пестуемая в простоте, что хуже воровства, разного рода грефами, не является по определению “хозяйством”, а народным уж и подавно.
…Замысел Кремля на рубеже ХХI века вернуть России ее историческую роль на так называемом постсоветском пространстве, в естественных геополитических пределах Российской Империи, за вычетом Прибалтики,
которая вернулась вспять - в 30-е годы, когда была самым захудалым захолустьем Запада, вовсе не обрадовал “друга Джорджа”. Кремль затеял геополитические вылазки по всем азимутам СНГ, но почти нигде не преуспел. Ни Евразийское экономическое сообщество, ни Таможенный Союз не задались. А “цветные революции”, неопределенность и непоследовательность линии Кремля в СНГ, противодействие Америки на Украине и на Южном Кавказе, а также экономическая экспансия Китая в Центральной Азии свели на нет потуги Кремля создать вокруг России, на месте пустопорожнего СНГ, что-то путное. И под венец оказалось, что Москва рассорилась почти со всеми своими соседями, бывшими ельцинскими нахлебниками, и даже с единственным сильным и порядочным союзником - Беларусью.
Политическая доктрина Москвы в отношении ближнего зарубежья представляет собой сегодня полный ералаш. А когда мировые цены на углеводороды поднялись впятеро и выше, идея СНГ и вовсе пошла под нож. Кремль все больше охладевает к своей геополитической околице. Весь пыл и устремления теперь вновь направлены на Запад. Настырная энергетическая экспансия Газпрома и нефтяных олигархов на товарные рынки Западной Европы и (пока еще в прожектах) в Азиатско-Тихоокеанский регион - притча во языцех мировых СМИ. Немецкий геополитик Александр Рар приводит неотразимые доводы, что, как ни велика роль Газпрома
в энергобалансе ЕС, его вторжение на западные энергетические рынки
будет твердо блокировано.
ИСТОРИЯ ХОДИТ КРУГАМИ
Некомпетентность не знает преград ни во времени, ни в пространстве.
Лоуренс Дж. Питер.
“Принцип Питера”
Шах расписался в полном неумении…
Владимир Высоцкий
“…Баррель нефти для меня что бутылка кока-колы!” - отмахивался от своих советчиков госсекретарь Генри Киссинджер, когда они ему слишком докучали аналитическими выкладками о нефтяном кризисе, арабском эмбарго и плохих вестях с Ближнего Востока. После войны Судного дня таковой настал и для “Семи сестер”, нефтяных корпораций Запада, которые лишились своих богатейших концессий в Аравии. Дэниэл Ергин, автор бестселлера “Добыча”, своего рода эпоса мировой Петрополитики, в отличие от “законотворца” Томаса Фридмана, не пробавляется измышлением мифов, “эвклидовых” теорем соотношения “свобод” и биржевой цены барреля нефти. Фундаментальное, классическое исследование Ергина, посвященное столетней истории всемирной борьбы за нефть, деньги и власть, - достоверное освещение фактов, интриг, смысла мировых событий вокруг “черного золота”. Беспристрастный исследователь и летописец Ергин, между строк, “болеет” за кровные интересы Запада. Автор называет “лицемерными” шутливые заверения Генри Киссинджера, что он-де профан в нефтяных делах. Никто больше Киссинджера не сделал для того, чтобы нефтяное оружие, “вероломно” и жестко примененное арабами и ОПЕК, было вложено обратно в “ножны”, - со знанием дела свидетельствует он. А шок от высоких нефтяных цен, напоминает автор “Добычи”, оказался нешуточным: ВВП США понизился на 6%, безработица возросла до 9%, а инфляция и вовсе вырвалась из узды. Президент Никсон решился ввести государственный контроль над ценами - святотатство для святая святых “свободного рынка”.
В противостоянии Америки с ОПЕК и ближневосточными нефтяными шейхами у Соединенных Штатов, пожалуй, был единственный верный союзник - иранский шах Реза Пехлеви. Что не помешало шаху “агрессивно и громогласно” добиваться максимального повышения нефтяных цен ОПЕК. Президент Никсон в своем приватном послании предостерегал его о “катастрофических последствиях”. Шах не внял. В ответном письме в Белый дом даже попенял: “Нефть - благородный продукт…” Зачем же, дескать, истреблять его в течение ближайших десятилетий, если электроэнергию можно получать из угля? А на будущее посулил: “Богатым странам Запада придется затянуть пояса; время дешевой нефти кончилось”. Новому поколению придется не только прожигать унаследованные капиталы, но и привыкать зарабатывать себе на жизнь трудом праведным. “Морализаторский пафос, - не без язвительности подмечал Ергин, - дорого обошелся шаху через несколько лет, когда ему спешно понадобились друзья”. Немилость Америки и в самом деле обернулась для Реза Пехлеви, прозападного реформатора, изгнанием.
Сегодня Иран - застарелая головная боль Америки. Это не просто политическая мигрень, но своего рода “карма” для всего Pax Americana. Давняя, 70-х годов, подзабытая история о том, как опростоволосилась Америка, потеряла стратегическое влияние и деловые интересы в Иране, не имела бы никакой особой значимости для России 2007 года, если бы не поразительные совпадения и параллели.
Шах на весь мир провозгласил, что Иран непременно станет пятой индустриальной страной мира, “второй Японией”. Ни дать ни взять: предтеча идеи “энергетической сверхдержавы” не кто иной, как Мохаммед Реза Пехлеви, прозападный реформатор.
Иранский монарх, к слову, был смелым инициатором нового, жесткого порядка определения цены барреля нефти в ОПЕК. Отныне она складывалась не от игры спроса и предложения, а от расчетной стоимости “корзины цен” угля, газа и горючих сланцев. Так что Запад многим “обязан” династии Пехлеви.
Правда, у персидского монарха не было на подворье ходорковских и фридманов, заначивавших нефтяную ренту. На приток нефтедолларовых миллиардов шах с размахом модернизировал экономику, вооружал армию новейшим современным оружием. Щедро тратился на просвещение и современную инфраструктуру Ирана. Экономический рост страны оказался стремительным. Тегеран при шахе стали называть “Парижем Востока”. Но дело-то обернулось худо…. Шах и его союзники и покровители в Вашингтоне, каждая сторона на свой лад, но приложили руку к крушению всего многообещающего модернизационного проекта.
“Фанатичность и эйфория (шаха. - В. П.), поток нефтедолларов и сам нефтяной бум разрушали структуру иранской экономики, всего иранского общества”, - свидетельствует Дэниэл Ергин. Он перечисляет и сопутствующие лихорадке нефтяного бума расточительство, инфляцию, коррупцию, раскол и отчуждение в обществе. Со временем и сам Реза Пехлеви признал, что нефтедоллары стали не “лекарством, а скорее причиной бедствия страны”.
Если нам, в России, взять Иран 70-х годов за матрицу, то с малым отклонением она совпадает с состоянием нашей страны на рубеже нефтяного бума 2007 года. Только у нас все еще “красное лето” на дворе, а “ягодки” впереди.
Разительны совпадения и в том, какое беспримерное тупосердие проявила американская политическая элита по отношению к режиму шаха. Это, грешным делом, весьма походит на сегодняшний вашингтонский накат на путинский режим, который у высокопоставленных “друзей Америки” в кремлевских коридорах вызывает недоумение, раздражение: “Блин!
Чего же еще им, янки, надо?”
Спору нет, Иран и Россия - разные цивилизационные миры. Но давайте всё сопоставим и рассудим, почему нефтяной бум и золотой дождь нефтедолларов разрушили общество и подточили устои иранской монархии, и что за мистерия запоздалых угрызений творится ныне у нас, в Белокаменной. И тогда сходство судеб Москвы и шахского Тегерана, думаю, выявится без какой-либо натяжки. И будет над чем призадуматься хоть власти, хоть оппозиции…
Дэниэл Ергин пишет: “…Нефтедоллары породили экономический хаос и нестабильность”.
Миллионные толпы обездоленных из иранской глубинки устремились в перенаселенные города. Нахлынувшее дешевое импортное продовольствие разоряло допотопное крестьянское хозяйство. В Тегеране разразился спекулятивный бум на рынке недвижимости. Средний чиновник платил две трети жалованья за найм квартиры. На улицах столицы образовались километровые автомобильные пробки. Национальная энергосистема не выдержала нагрузок и пошла вразнос. В городах на 3-4 часа отключали электроэнергию в самый