Белокурые пряди падали на пол. Кейт не останавливалась, пока волосы, ниспадая на левый глаз, не образовали дорожку через лицо. Всего лишь еще один шрам.
Разрываясь между желанием рухнуть и боязнью, как бы ее не застали врасплох, Кейт обыскала кухонные шкафы. В результате она обзавелась растворимым кофе, литром воды и протеиновым батончиком, стерилизованным достаточно для того, чтобы пережить апокалипсис, и отступила с добычей в гостиную.
Плюхнувшись на диван, она выудила из сумки планшет и открыла окно с почтой.
«Райли», – начала было она и потом вспомнила, что здесь нет связи и письмо не отправить.
Пальцы зависли над черным экраном. Курсор мигал в ожидании, и Кейт знала, что это бесполезно, но дом был слишком тихим, а монстры – слишком громкими, и потому она продолжила набирать текст.
«Мое настоящее имя – Катерина Оливия Харкер».
Ее пальцы метались по экрану.
«Мою мать звали Алисой. Моим отцом был Келлум. Я не хотела врать, но иногда лгать намного легче, чем говорить правду. В общем, я хотела начать с чистого листа.
Ты когда-нибудь так поступал?
Сперва ты ощущаешь свободу, как будто скинул тяжелое пальто. Но, когда ты начинаешь мерзнуть, ты понимаешь, что жизнь – совсем не пальто. Она – кожа. Невозможно сбросить ее, не потеряв при этом себя».
Кейт прижала ладони к глазам. Почему она пишет про Истину, будто скучала по ней и искала повод вернуться домой?
Кейт отложила планшет, не дописав письма, потянулась и набросила одеяло на плечи. Снаружи корсаи совсем разбушевались.
Скрежет когтей и зубов теперь перемежался с шепотом, который просачивался в щели, подобно ветру.
– Выйди, маленькая Харкер, выйди выйдивыйвыйди.
Казалось, будто они прямо за окном.
Когда когти царапнули по стеклу, Кейт вздрогнула. С каждым шипением, каждым царапаньем, каждой насмешкой ее нервы напрягались все сильнее. Железный штырь лежал на столе. Кейт потянулась за ним, и ей вспомнились усталые глаза Рика и его голос, звучащий нее за спиной.
«Всего на одну ночь! Дайте мне поспать!»
Кейт порылась в сумке и достала плеер. Полистала плей-лист и отыскала тему с мощными ударными. Музыка ударила в здоровое ухо, перекрывая непрестанный зов корсаи. Кейт прибавляла громкость, пока не заглушила и монстра у себя в голове.
Монстр рухнул к ногам Августа с дырой в груди.
– Очень близко, – сказал Харрис, переступая через другое тело.
– Слишком близко, – добавила Ани, тяжело дыша.
Через ее щеку протянулся неглубокий порез.
Нападение было безрассудным: пара малхаи и Клык захотели застать их врасплох – как будто два монстра и человек имели хоть какие-то шансы против отделения ФТФ, особенно когда его возглавлял сунаи.
– А с ним теперь что делать? – спросил Джексон. Обездвиженный Клык валялся у него под ногами.
Один глаз у него заплыл и не открывался, и кровь стекала в гнилозубый рот.
Вырвать у него душу было бы легко, но Август уже забрал полдюжины жизней, и при мысли о том, чтобы проделать такое еще раз, у него заныли зубы.
– Вызывай джип, – произнес он. – Возьмем его живьем. Может, Соро вытянут из него что-нибудь полезное.
Они двинулись обратно. До Линии было недалеко. Но когда они приблизились к преграде, шаги Августа замедлились.
Одна лишь мысль о возвращении в Компаунд, о том, что придется остановиться, когда все эти души трепещут у него внутри… Неудивительно, что Лео никогда не останавливался.
Ночь полна монстров, и он должен охотиться.
«Тогда продолжай охоту», – шепнул его брат.
А почему бы и нет?
Они добрались до ворот Линии. Харрис послал сигнал по комму, и ворота отворились. За ними их ждал джип. Отделение прошло через ворота, но Август застыл.
Харрис оглянулся на него.
– Что такое?
– Встретимся в Компаунде.
– Вот еще! – возмутилась Ани.
– Если ты возвращаешься, – добавил Джексон, – то мы – с тобой.
– В этом нет необходимости, – ответил Август.
Он развернулся, но Харрис схватил его за руку.
– Никаких одиночных миссий, сэр, – отчеканил Харрис.
Таково было первое и самое важное правило Ночного отряда. Если нужно работать в темноте, этим занимается команда.
«Правило для них, но не для тебя».
Лео прав. Август не нуждался в команде.
– Отпусти! – предупредил он, а когда Харрис не послушался, толкнул его на Ани, достаточно сильно, чтобы оба потеряли равновесие. Что-то промелькнуло в их глазах, но Август отвернулся, даже не сделав попытки разгадать выражение их лиц.
– Доставьте Клыка в камеры. Это приказ.
И когда он двинулся прочь, никто не попытался его останавливать.
Как же странно – идти одному!
Он так привык к эху чужих шагов, к тому, что нужно думать о чужих телах и чужих жизнях. Без них он был свободен.
С каждым шагом огни Южного города тускнели, и Август, следуя за шепотом теней, достал скрипку и взял ее наизготовку.
Но что-то изменилось. Ночь была слишком тихой, улицы – пустынными, и он чувствовал, как монстры отступают во тьму.
Его комм затрещал.
– Август! – строго произнес Генри. – Что ты творишь?
– Выполняю свою работу, – просто ответил Август и выключил комм.
Фонари по обе стороны улицы мигнули и погасли, и его окутала тьма.
Секунду спустя ночь прорезал звук: не крик, а смех, пронзительный, резкий и полный яда.
– Сунаи, сунаи – так сладко поет,
Глаза словно уголь, а сердце как лед, —
Споет он и душу мою украдет!
Алиса. Август неторопливо повернулся вокруг своей оси, пытаясь отыскать ее, но голос эхом отдавался от зданий, а в темноте, на фоне черного занавеса, начали вспыхивать красные и белые глаза.
Август поднял скрипку, смычок коснулся струн. Голос Алисы раздался снова.
– И чего ты ждешь? – язвительно поинтересовалась она.
Темнота зашевелилась, и из нее вышли четверо малхаи.
– Сыграешь нам песенку?
И они бросились на него как по команде.
Малхаи были быстры, но теперь Август оказался проворнее.
Он извлек первую ноту, отрывистую и звучную. Она рассекла ночь. Она должна была рассечь и монстров тоже, заставить их остановиться.
Но не заставила.
Они продолжали наступать. Август отступил на шаг.
Смычок заскользил по струнам, песня полилась в пространство между ним и противниками, обрела облик, потянула за собой полосы света – но монстры даже, кажется, не услышали… Они двигались на него.
И в последний миг перед тем, как они добрались до него, Август увидел их изувеченные уши и понял, что они не могут его слышать.
Август выругался, бросил скрипку и скрутил смычок, выпуская наружу лезвие, а малхаи уже накинулись на него. Он полоснул одного по горлу. Черная кровь брызнула в воздух, отвратительная, как смерть, чьи-то когти впились в его руку, чья-то рука вцепилась в его волосы.
Но они были ему не ровня, совсем не ровня. В кои-то веки Августу не нужно было беспокоиться о людях, не нужно было беречь чьи-то еще жизни, кроме собственной. Свобода действовала ошеломляюще, и Август с головой ушел в странную музыку насилия, удара, разрыва, бойни, хруста, рывка, погибели.
Он сделался инструментом гибели, частицей музыки. Ноты звучали, а тьма окутала его ладони, дым скрыл пальцы и пополз к запястьям, и другое «я» сходило, как шелуха, и дюйм за дюймом очищало его. Малхаи кричали и корчились, и в груди его разгорелся жар, и сердце забилось сильнее, понукая его: «Давай, давай, давай же!»
Все закончилось. Скрипка лежала в нескольких футах от места драки, смычок был весь в крови монстров. Август стоял, пытаясь отдышаться после схватки. Изломанные твари валялись у его ног.
«Хорошо сработано, братец».
Август посмотрел на свои руки. Над кожей витали тень и дым. Тьма окутывала отметки у него на предплечьях, грозила стереть письмена с его кожи, стереть его самого. Но такого не произошло.
Бой завершился, и тени прямо на глазах у Августа истаяли.
Август потянулся и запрокинул голову.
– В следующий раз придумай что-нибудь получше! – крикнул он Алисе. Голос его гулко разнесся в темноте.
Генри ждал его у дверей Компаунда. Завидев Августа, он двинулся к светящейся полосе.
– Что ты себе возомнил?!
«Он не понимает».
– Как ты мог повести себя так безответственно?
«Просто не может».
– Тебя же могли схватить!
«Он человек».
Но Август никогда не видел Генри настолько удрученным. В искусственном свете он казался бледным и изможденным и дышал так тяжело, что Август слышал хрипы у него в груди. Его охватило беспокойство, но Август подавил его.
– Что на тебя нашло? – сердито спросил Генри.
– Ничего, – сказал Август. – Я исполнял свой долг. И сделал все правильно, – добавил он, хотя приподнятое настроение уже рассеялось, и кровь на руках сделалась липкой, а ее тошнотворный запах ударил в горло.
На лице Генри отразилось отвращение, и Август уцепился за спокойствие, так легко окутавшее его во время боя, за остатки свободы, которую он ощущал в темноте.
– Ты бросил свою команду.
– Я отослал их домой. Я в них не нуждался.
Генри потер бровь.
– Я знаю, ты переживаешь из-за Рез…
– Рез тут ни при чем, – возразил Август. – И вообще дело не в людях. Я устал проигрывать. Что толку в моей силе, если ты не позволяешь мне ее использовать?
Генри положил руки ему на плечи.
– Что будет толку в твоей силе, если мы тебя потеряем? Если Слоан убьет тебя? Посмотри на Ильзу. Подумай про Лео. Ты можешь считать себя непобедимым, но ты ошибаешься.
– Мне не требуется быть непобедимым, – произнес Август, стряхивая его руки. – Достаточно быть сильнее всех остальных.
Слоан провел рукой по полке. Когти проехались по ледериновым и кожаным корешкам собрания Харкера. Наконец малхаи отыскал то, что ему требовалось.
– Вот, пожалуйста, – пробормотал он, вернувшись в главную комнату пентхауса.