А еще не бывает сильных сборных без таких персонажей, как Вадим Евсеев. Людей, которые в главные минуты способны перемахнуть порог собственных возможностей – и своим сумасшествием повести за собой остальных, «нормальных». Посмотришь на такого безумца – и волей-неволей поверишь, что ничего невозможного в этой жизни нет.
По тем десяти дням из жизни Евсеева хоть сценарий для голливудского фильма можно было писать. Операция на сердце его дочки, заставившая его улететь в Германию со сбора в Тарасовке. Возвращение за два дня до первого матча – и неожиданный выход в стартовом составе. Конфликт с суперзвездой противника – Гиггзом. Апелляция РФС в УЕФА по их «делу» – и мгновенная ненависть всего Уэльса. Жажда мести целого 72-тысячника, страшный удар по ноге от главного местного провокатора по фамилии Сэведж уже на третьей минуте. Адский гул стадиона при каждом касании мяча.
А в ответ он забил победный гол.
И сразу после финального свистка подбежал к ближайшей валлийской телекамере и крикнул то, что, может, и не соответствовало нормам приличия, но всей ликующей Россией было принято на ура. С этим слоганом перед Euro-2004 начнут даже выпускать футболки…
«Х… вам!» – что есть сил закричал в телекамеру Евсеев. «Сказал – что думал», – лаконично объяснит он свой выброс эмоций позже. Выяснится также, что он добавил: «Знай русского Ивана!» – но камеры уже были настроены на что-то другое.
Оценили евсеевское высказывание в России, конечно, по-разному.
Писатель Виктор Шендерович в своей колонке назвал его настоящим выражением русской национальной идеи.
Политик Сергей Степашин в интервью «СЭ», засмеявшись, признался: «Я в той ситуации, наверное, сказал бы то же самое. Но неудобно, конечно».
Поэт Михаил Танич в разговоре со мной воскликнул: «Шлягер! Шлягер! Не может же человек всю жизнь скрывать свои эмоции? А этот гол Уэльсу был высшей точкой его жизни. И взыграло в нем что-то наше, русское. Я с восторгом это выслушал!»
Михаил Боярский был более сдержан: «Я сторонник лояльных отношений с телевидением. Не стоит, мне кажется, такие вещи делать. Но сам сюжет с победным голом Евсеева на стадионе, который освистывал каждое его касание мяча – это было очень красиво. И сравнение нашего футболиста с Д'Артаньяном тут вполне уместно».
Как выяснилось из нашего с Евсеевым разговора в раздевалке, в момент гола он пошел в чужую штрафную, повинуясь только интуиции:
– Если честно, тренер не говорил мне, чтобы во время «стандартов» я шел вперед и играл головой в чужой штрафной. Еще по первой игре было видно, что мы с Сенниковым в таких случаях всегда оставались сзади. Но тут при первом же штрафном я вдруг подумал: а почему бы не попробовать, если в клубе делаю это – и довольно удачно?
– Видели, куда Гусев подает?
– Нет. Пошел в зону, а потом получилось так, что мяч всех перелетел – и мне даже не пришлось прыгать. Просто подставил голову. И все.
– Что почувствовали, когда мяч влетел в сетку?
– Что сделал это ради моей дочки Полины, которой через месяц исполнится пять лет. Ей свой гол и посвящаю, и играл я ради нее. Сейчас она восстанавливается после операции на сердце в Мюнхене, и я улетаю к ней прямо отсюда, из Кардиффа. Полина идет на поправку, и завтра, после итогового обследования, мы узнаем, когда ей можно будет вернуться в Москву.
– Какими были для вас эти дни? Как смогли так сыграть – да и вообще думать о футболе в такой момент для семьи?
– Ребенку сделали удачную операцию, все сложилось как нельзя лучше, и я возвращался в сборную в хорошем настроении. Ярцев сказал, что ждет меня в любой момент – до первой игры, после, перед второй… В общем, как только смогу.
– Сложилось впечатление, что ситуация с Гиггзом и прессой вас разъярила.
– А о чем тут было спорить? Все видели, что Гиггз виноват в том эпизоде. Высказывания, что он меня не ударил и я сам упал, – ложь. Синяк под глазом после его удара оставался все четыре дня, что прошли между играми.
– Что в действительности произошло между вами и Гиггзом в Москве?
– Не скрою, что этому предшествовало мое нарушение. Хотя арбитр и дал свисток в нашу пользу, можно сказать, что я сыграл грязно. Ну, может, грубо. Въехал ему шипами в ногу.
– Партнеры Гиггза, как и сам он, утверждают, что этим ударом вы могли сломать ему ногу.
– Значит, запомнит меня на всю жизнь. В Англии, между прочим, он через такое проходит каждую вторую игру. После этого, как я понял, он захотел мне отомстить. Вначале ударил головой в бровь. Я даже не сообразил, что происходит, а упал уже после того, как он локтем ударил мне в голову. На этом Гиггз успокоился.
– Правда ли, что второй удар был слабее первого и падение было не слишком вынужденным?
– Если за границей в таких случаях всегда падают, почему русский человек не может упасть? Удар-то, в конце концов, был, так что о симуляции говорить нельзя. Да, не скрою, секунда размышлений, падать или не падать, была. Но скажите мне, почему соперники могут нас провоцировать, а мы им ответить тем же не имеем права? Почему мы должны подставлять вторую щеку? Не считаю, что поступил плохо. Я поступил в интересах команды. Другое дело, что судья эпизода не заметил и Гиггза не удалил.
– Знали, что в эти дни усилиями валлийской прессы и самих игроков стали врагом всего Уэльса?
– Нет. Хотя от самого Гиггза в ответном матче ждал каких-то неприятных эпизодов. Но если его партнеры вновь отличались провокациями, именно с его стороны ничего подобного не последовало. Конечно, он был настроен против меня и нашей команды, разгорячен, но держал себя в рамках.
– На предматчевом построении пожали друг другу руки?
– Откровенно говоря, думал, что он мне не пожмет. Но – пожал. Правда, Гиггз в этот момент, как я понял, смотрел мне в глаза, а у меня они были опущены. Причем я умышленно не смотрел не только на него, но и на остальных игроков сборной Уэльса.
– Почему?
– Не хотелось мне на них смотреть после того, как они играли в Москве. Именно из-за их провокаций у нас в первой игре два футболиста, по сути ни на чем, получили желтые карточки и вынуждены были пропустить ответный матч. Зато сейчас у нас дисциплина была, что называется, от и до. Ни на какие пакости мы не поддавались.
…Спустя день после Кардиффа я написал в «Спорт-Экспрессе»:
«Дай бог вам остаться такой же командой к Португалии. Так же, как сейчас, относиться к тренеру, партнерам и себе. Так же достойно воспринимать пребывание в запасе и быть готовым выйти в „основе“. Не начать делить деньги и сферы влияния. А главное – не посчитать, что после этой незабываемой победы расти и развиваться в футболе уже некогда и незачем. Футбол, как и любое настоящее дело, не терпит остановок в пути. Спасибо вам за выход в Португалию. Теперь мы знаем, какими вы можете быть. Будьте такими всегда».
Тем мечтам не суждено было сбыться.
После Уэльса Россия словно сошла с ума. Началось какое-то светопреставление. Страна наша, когда дело касается футбольной сборной, воистину не знает удержу – ни в хвале, ни в хуле. Здесь был случай номер один.
Колосков писал в книге «В игре и вне игры»: «Среди болельщиков началась эйфория. По этому поводу Ярцева принял даже президент России».
С того приема у Владимира Путина, как мне кажется, с главным тренером сборной России и начали происходить необратимые изменения. Испытания медными трубами он выдержать не смог.
Как и перед ЧМ-2002, с начала года сборная России не могла одержать в контрольных матчах ни одной победы. Ничья в Болгарии, поражение от Норвегии, ничья в Австрии – не те результаты, которых хочется видеть от сборной, которая к чему-то на чемпионате Европы собирается стремиться.
Начались странные кадровые решения. Причем касались они игроков самых опытных, заслуженных, тех, на кого Ярцев предыдущей осенью делал ставку.
За день до вылета в Португалию «отцепили» из сборной ее капитана и символа – Онопко. Якобы по причине травмы. Хотя история получилась темная. И до сих пор никем толком не объясненная.
В тот самый день, когда сборная во втором туре Euro-2004 проиграла Португалии, Онопко сыграл все 90 минут в контрольном матче своего «Сатурна» на сборах.
Уже после чемпионата Европы Онопко рассказывал:
– Тогда было много непонятных моментов. Травму я получил в матче с «Рубином», столкнувшись с Бояринцевым.
А сборная играла товарищеский матч в Австрии. Приехал в Бор. Ярцев говорит: «Какая Австрия, куда ты поедешь? Лечись, ты мне нужен на чемпионате Европы». Потом был сбор перед отъездом в Португалию, и там почувствовал, что отношение главного тренера изменилось. Ярцев показывал мне свое колено, вспоминал, что у него была такая же травма, и он чуть не стал калекой. «Не могу тебя взять. Сломаешься окончательно, а тебе еще в футбол играть».
Спустя время легенда сборной дала интервью журналистам «Спорт-Экспресса» Юрию Голышаку и Александру Кружкову. Там Онопко, пожалуй, впервые откровенно высказался на тему Euro. И степень его боли стала ясна…
– Почему вы делаете вид, что отлучение от чемпионата Европы – не удар?
– Честно? Удар. Страшной силы. Может, я и говорил в прессе, что пережил спокойно, но потрясение было страшное… И для меня лично, и для семьи. Слишком многое было отдано на благо сборной. Я даже не про двенадцать лет, которые в ней играю. Скорее про последний год.
– Многим пожертвовали?
– Очень многим. Даже не могу описать собственные эмоции. Но футбол, к счастью, – такая штука, что скверные моменты забываются… Если себя пожирать, играть не сможешь. Но вы не представляете, как я готовился. Как хотел поехать.
– Когда прекратили терзаться?
– Недели две-три ходил не свой. Пока чемпионат Европы шел, успокоиться не мог. Вот когда «праздник футбола» стал историей и народ, газеты с телевидением переключились на Олимпиаду, стало полегче. До этого целыми днями реклама: «Европа, Россия…» И заставка – наша сборная. Я в общем ряду.