«Интереса ко мне никакого нет, поэтому, видимо, придется заканчивать, – грустно сказал мне Мостовой в феврале 2005-го. – А делать этого не хотелось бы – тем более так, как это получилось в Португалии. Все-таки не так много у нас футболистов, которые были признаны в Европе и многие годы поддерживали своей игрой имидж российского футбола».
На примере Мостового другие игроки сборной России поняли, что в сборной можно легко погубить свою клубную карьеру. Они осознали: так может случиться с каждым. И перестали ставить знак равенства между родиной и сборной. Даже когда она играла с Италией.
Театр абсурда, связанный с матчем в Кальяри, дополняла неизвестность, кто будет руководить российским футболом. И кого этот «мистер икс» захочет видеть главным тренером сборной. Безвластие в РФС породило неопределенность в национальной команде. И – безответственность. Ощущение, что если сборная не выйдет на чемпионат мира, счет за это нельзя будет предъявить ни Колоскову, ни его преемнику. У нас браво решили поменять коней на самой середине переправы, не понимая, к каким это приведет последствиям.
России оказалась неинтересна ни Италия, ни ее собственная, российская, сборная. Убежден, что ничья в Эстонии стала прямым следствием того абсурда, который окружал товарищеский (и, естественно, уверенно проигранный) матч в Кальяри.
Но и тут Ярцев не изменил себе. В интервью «Спорт-Экспрессу», которое состоялось уже после его отставки из сборной, он размышлял о ничьей в Таллине:
– Хорошая по содержанию, но с неудачным результатом. И преподнесли ту ничью журналисты неправильно.
– То есть?
– Как можно было прессу настроить против Ярцева? Элементарно. Я вышел в зону для пресс-конференций. А вам, корреспондентам, кто-то из эстонских руководителей ляпнул, что я отказался от пресс-конференции.
Уточню, что мне задачу привезти с этого выезда шесть очков никто не ставил. Более того: когда летели из Таллина в Москву, Колосков сказал: «Я твое заявление подписывать не буду. Ты ничего не проиграл, а если тебя хотят уволить – пусть это делают другие».
Когда тренер утверждает, что задачу привезти с выезда в Лихтенштейн и Эстонию шесть очков ему никто не ставил, – это, по-моему, приговор самому себе. Что бы ни говорил ему Колосков.
Произнося такие слова Ярцев в том же интервью «Спорт-Экспрессу» напрасно возмущался:
– Из уст Виталия Леонтьевича (Мутко) звучат слова о каком-то тренерском потолке Ярцева. Но прежде-то жизнь нас никогда не сводила – ни в клубах, ни в сборной. Откуда же ему известно про мой потолок и тренерское кредо, чтобы выдавать подобные безапелляционные заявления? Ведь что-то для российского футбола я, наверное, все-таки сделал.
Конечно, Ярцев немало сделал для российского футбола. А если бы он был плохим человеком, то никогда бы Вадим Евсеев после ухода из «Локомотива» в начале 2007 года не пошел бы в первый дивизион, в «Торпедо», чтобы поддержать Георгия Александровича, у которого незадолго до того убили сына.
Дело совсем в другом. Сборная требует не только высочайшего уровня профессионализма, но и умения работать на сто процентов возможностей в экстремальных обстоятельствах. Ярцев в сборной очень хорошо начал – однако эмоциональные перегрузки не позволили ему долго продержаться на том же уровне, как тренерском, так и человеческом, который он продемонстрировал осенью 2003-го.
И ничего удивительного в этом нет. Слишком велик был перерыв в профессиональной деятельности Георгия Александровича перед сборной, чтобы ему хватило моральной выносливости на долгий период. Так что скорее это была не вина его, а беда.
Причем беда очень предсказуемая…
Один из самых прямых людей российского футбола Сергей Овчинников говорил в интервью «Спорт-Экспрессу», уже когда сборную возглавил Юрий Семин:
– А чего вы ожидали от сборной на чемпионате Европы? Во главе ее поставили человека, никого не тренировавшего года три. Его работу с «Ротором» и «Динамо» успешной не назовешь. У нас назначают очень просто. Свободный тренер есть? Есть. Отлично: давай тренируй сборную.
Пусть и в немного утрированном виде, Овчинников обрисовал вполне точную картину того, как в России решают серьезнейшие проблемы.
Впрочем, история с англичанином Стивом Маклареном во время отборочного цикла Euro-2008 докажет, что не только в России…
По ночному ноябрьскому шоссе Ярославль – Москва гордо летел чемпионский автобус. «Локомотив» бурно отмечал свое второе золото. Золото-2004. И вот в разгар веселья, под аккомпанемент диких криков голого по пояс Лимы и общего скандирования: «Палыч!», микрофон взял Юрий Семин. И своим неповторимым хрипловатым голосом произнес: «Сегодня у нас праздник, но праздник должен быть корректным. Завтра игроки сборной должны быть в национальной команде в хорошем, идеальном состоянии. Мы должны победить Эстонию!»
Несколько дней спустя три мяча из четырех забьют в Краснодаре эстонцам именно игроки «Локомотива» – Измайлов, Сычев и Лоськов. Да и Каряка отметится голом после штрафного в исполнении капитана чемпионов России Лоськова. И попробуйте теперь не связать это с отрезвляющими словами Семина в золотом автобусе. Словами, которые, возможно, на несколько месяцев отложили отставку Ярцева.
В минуту большой радости, когда простительно забыть обо всем, Семин вспомнил о сборной. С клубными тренерами такого не случалось почти никогда. А уж после 1:7 от Португалии слово «сборная», казалось, окончательно вышло из моды. Но Семину никогда не было на нее наплевать, пусть он и не плел никаких интриг, чтобы ее возглавить: голевая удаль локомотивцев в краснодарском матче с Эстонией – очередное тому доказательство.
Еще осенью 93-го, когда в Афинах разгорался конфликт между игроками национальной команды и ее руководством, именно второй тренер Семин, а не его шеф Павел Садырин, пошел в отеле Hilton к разъяренным футболистам наводить мосты. «В раздевалке была неприятная ситуация, и я посчитал, что нужно выступить в роли парламентера», – объяснит он десять лет спустя. А в конце разговора добавит: «После той истории с „письмом 14-ти“ в глубине души осталась трещина, что загублено большое дело».
Тогда сборную и работу в ней хотя бы воспринимали как «большое дело». В середине 2000-х в ходу были совсем другие определения и сравнения. Голгофа. Сизифов труд. Выжженная земля. Славы там вряд ли добьешься, а вот авторитет подорвать – проще простого. Такое со многими уважаемыми людьми уже случалось. И Семину я в день назначения не позвонил, потому как не знал, что сказать. Поздравлять с таким назначением человека, к которому давно расположен, фальшиво. Сочувствовать – некорректно. Сборная все-таки. Формальный титул главного тренера страны. И так ведь хотелось, чтобы именно у него, Семина, вопреки всему получилось!
Память иногда выхватывает из прошлого внешне совсем незначительные, но очень важные лично для тебя детали. Итак, осень 99-го. «Локомотив» в Кубке УЕФА разгромлен английским «Лидсом» – 1:4. Автор этих строк передает из Британии материал с нелицеприятными выводами – и о команде, и о месте российского клубного футбола в Европе.
Проходит два дня. У Северной трибуны стадиона «Динамо» открывают памятник Льву Яшину. Собирается небольшой митинг, где мы и сталкиваемся с Семиным. Тут же вспоминается Лидс – и по мотивам публикации завязывается спор. Долгий, бурный, эмоциональный.
И вдруг во время этого спора я ловлю себя на непривычном ощущении. Тренер, которому за 50, с бесспорными футбольными достижениями, дискутирует с репортером, который ему в сыновья годится, как с равным! Высокомерного аргумента о «бессмысленности споров с дилетантами», тысячи раз произнесенного нашими тренерами после любой критики в прессе, от Семина было не услышать. Не услышать и сейчас – годы двукратного чемпионства и успехов в еврокубках этого человека не то что не испортили, а кажется, сделали еще мудрее и открытее. На день-другой он может обидеться на какую-то реплику в газете – но нет другого такого тренера в российском футболе, который был бы столь отходчив и не держал зла. Будь то на коллег-тренеров, игроков или журналистов.
Семин, считаю, совершил у нас маленькую революцию. Он доказал, что топ-тренером по футболу в России может быть добрый человек, который умеет прощать. Что нет никакого знака равенства между победой и страхом. Что, формулируя для тренера-победителя вопрос, не нужно лихорадочно просчитывать, какими будут для тебя последствия.
Только Семин не боится работать с набором опытнейших футболистов, каждому из которых, что называется, палец в рот не клади. «Ядолжен быть на территории игроков», – одна из его любимых фраз, так хорошо объясняющих, почему и ветераны любят работать с ним.
Только Семин был способен терпеть суровую газетную критику от Евсеева и лишь философски отвечать на нее: «Всегда любил работать с независимыми людьми». И без сомнений оставлял «инакомыслящего» в команде – потому что тот доказывал право на инакомыслие каторжной работой и вдохновенной игрой.
Только о Семине футболист-иностранец – конкретно Джейкоб Лекхето – был способен сказать: «Да, он может кричать. И как кричать! Но он живой человек. Сейчас он на тебя сердится, но так же быстро оттаивает и смеется в ответ на твои шутки. Он не живет в своем замкнутом мирке, он хочет понять все, что я думаю и чувствую».
Свой «Локомотив» Семин строил с низин первой лиги, в течение двух десятков лет, терпеливо, по кирпичику. Так же, наверное, он мог бы отстроить и сборную. Но не в пожарной стихии, а спокойно, основательно, за четырехлетний цикл.
Тогда-то и могло бы из этой сборной выйти что-то прочное, долговечное.
Но в 2005 году, посреди уже почти проигранного отборочного цикла, успех могло принести только чудо. Ясно было, что от поездок к Семину никто не подумает уклоняться, что в команде будет здоровая атмосфера – но и этого уже вряд ли хватит.