— Значит, будешь пить вино и смотреть, как это делают другие, — сказал Мэтт, протягивая ей чашку кофе. — Скажи, почему ты так ненавидишь Рождество, Дилан‑Энн?
— Потому что сейчас это просто коммерческий трюк, рассчитанный на то, чтобы вытянуть у нас как можно больше денег, — выдала она свою любимую отмазку.
— Звучит цинично.
— Зато правдиво. И я знаю, что ты думаешь так же. В прошлом году ты в самый канун Рождества умчался в Гаагу.
— У моего клиента были проблемы. Мне нравится Рождество, Дилан‑Энн, мне просто редко приходилось его праздновать. — Мэтт отхлебнул кофе. — Когда я был маленьким, у моих родителей не было денег ни на елку, ни на рождественские подарки. Их и на еду‑то не хватало. — Он увидел ее озадаченный взгляд и объяснил: — Дед с бабкой были настоящими толстосумами, но у отца были проблемы с алкоголем, так что они его знать не хотели. Когда он вылетел из колледжа в третий раз, они выгнали его из дома без копейки денег.
Ди‑Эй понимала, что он не ждал от нее сочувствия, так что просто стояла и слушала.
— Дед с бабкой забрали меня к себе. Денег у них была куча, но они были нерелигиозны и Рождество не отмечали. Затем я отправился в колледж, там на Рождество устраивали бурные вечеринки. Так что я никогда не покупал елку и не пек пряников. Но, думаю, мне понравится.
— Мой папа любил Рождество. Он водил меня на каток и в парк любоваться на большую елку. Мы с ним лепили снеговиков, развешивали гирлянды, — с нежностью вспомнила она то, что не вспоминала много лет.
— И что случилось?
— Он ушел. За неделю до Рождества.
Ди‑Эй никогда никому не рассказывала о своем отце и теперь чувствовала себя так, будто сняла повязку с открытой раны.
Мэтт не стал говорить никаких общепринятых банальностей, только спросил:
— Вы с ним общаетесь?
У Ди‑Эй запершило в горле.
— Нет. Он вычеркнул меня из своей жизни.
Мэтт повертел в руках кофейную чашку и сказал:
— Была б моя воля, людям требовалось бы специальное разрешение, чтобы завести ребенка. И получить его было бы нелегко.
— Я бы подала заявку.
Эти слова были неожиданностью для нее самой, не говоря уже о Мэтте. Она закусила губу и закрыла глаза, не понимая, что с ней. Неужели это она — катается на коньках, собирается покупать елку, наслаждается эмоциональной близостью, хочет ребенка? А ведь она действительно хочет ребенка, она это сейчас поняла.
— Э‑э… Я даже не знаю, что сказать… — неуверенно произнес Мэтт.
— Ничего не говори, — оборвала его Ди‑Эй, ошеломленная своим открытием. — Кажется, я хочу ребенка. Когда‑нибудь потом, но хочу. Я хочу, чтобы меня кто‑то любил, чтобы был кто‑то, кто не оставит меня.
Мэтт молчал. Она встала и похлопала его по плечу.
— Не обращай на меня внимания. Это все Рождество. У меня сезонное обострение, я же предупреждала. Оно пройдет, и я опять стану прежней.
Но она не верила собственным словам.
А хуже всего то, что Мэтт, кажется, в это тоже не верил.
Несколько дней спустя Ди‑Эй и Дарби валялись на огромном диване в гостиной Броганов. Ди‑Эй пила вино, а Дарби рассказывала новости:
— Ты слышала про конкурс проектов новой художественной галереи? Городской совет отберет десять лучших концепций. Мы собираемся подать заявку — Найджел, Джули и я. Правда, это безнадежно, потому что Джад Хантли тоже собирается участвовать.
— Кто?
— Джад Хантли. Один из лучших архитекторов в мире, настоящая звезда. Говорят, он тоже готовит проект.
Ди‑Эй похлопала ее по колену.
— Ты замечательный архитектор, Дарби.
Дарби надулась.
— Но не такой, как Хантли. Просто несправедливо, когда одному человеку достаются и талант, и ум, и красота!
Ди‑Эй вскинула бровь.
— Красота?
Дарби вскочила, отыскала среди подушек свой телефон, и ее пальцы заплясали по экрану.
— Вот, — протянула она телефон Дарби.
На экране была фотография темноглазого человека лет тридцати. Он действительно был очень красив.
— С ума сойти, до чего хорош! Просто секс‑бомба! — прокомментировала Ди‑Эй.
— А какой талантливый! Погоди, я найду фото, где он без рубашки!
Дарби выхватила телефон.
— Эй, откуда у тебя его фото без рубашки?
Дарби отвела глаза.
— Ну, я гуглила его проекты, а поиск случайно выдал среди прочего его фотографию, где он загорает на Кипре.
— Случайно? — скептически уточнила Ди‑Эй.
— У него роман с оперной певицей, они там вместе отдыхали, — продолжала Дарби. — Он очень шикарный! Но, говорят, ужасно высокомерный, этакий альфа‑самец. Кстати, о шикарных мужчинах, как там твой? — спросила она будто бы между прочим.
— Мэтт? — задумчиво переспросила Ди‑Эй.
— Ты так говоришь, будто у тебя их дюжина. Он пойдет с нами покупать елку?
— Ждет не дождется. Правда! И я тоже. — Ди‑Эй прищурилась. — Ты напустила на нас какие‑то особые рождественские чары?
— Может быть, — довольно улыбнулась Дарби. — Так что у вас с Мэттом? Вы все ночи проводите вместе.
Ди‑Эй перегнулась через Дарби, взяла бутылку, плеснула себе вина и сделала глоток.
— Его приезд будто бы разбудил меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы вместе, мы все время вместе, это так ново для меня. Как будто мне дали пару очков, и я начала яснее видеть мир вокруг.
— Правда? — спросила Дарби недоверчиво.
— С тех пор как он здесь, мне пришлось пересмотреть и мою жизнь, и мои отношения с людьми. — Ди‑Эй покачала головой. — Я вдруг поняла, что мне надоело скользить по поверхности.
— Ты… У тебя к нему чувства? — спросила Дар‑би, серьезно и внимательно глядя на подругу.
— У меня всегда были чувства к нему, иначе бы я не смогла встречаться с ним столько лет. Если ты имеешь в виду… — Ди‑Эй замялась, не решаясь произнести свои мысли вслух. — Мой разум говорит, что мне не нужны отношения. Я знаю, насколько они опасны. И он их тоже не хочет.
— Но у вас отношения, Ди‑Эй, — мягко возразила Дарби. — Вы так долго встречаетесь. Может быть, это не самые прочные отношения в мире, но это все равно отношения.
Ди‑Эй хотела бы верить в это, но вряд ли в это верит Мэтт. Он постоянно говорил о своем возвращении в Гаагу — словно использовал любой повод напомнить ей, чтобы она не рассчитывала на большее, чем эти затяжные каникулы.
Она посмотрела на бутылку, где на донышке осталось немного вина, и вздохнула:
— Надо допить. Думаю, что возьму эту ответственность на себя.
Глава 9
Мэтт решительно захлопнул крышку ноутбука. Из‑за неотложного дела он почти два дня не выходил из своей квартирки над гаражом Локвуд‑Хаус, и теперь ему срочно нужен был глоток свежего воздуха. И Ди‑Эй. Они не виделись уже сорок восемь часов, и он скучал по ней.
Это было странно.
Мэтт вышел из дома и направился в центр города.
В течение многих лет они виделись только урывками, он с удовольствием ждал этих встреч, но у него никогда не возникало такого неотступного желания увидеть ее лицо. Это желание не имело никакого отношения к сексу. Ему просто хотелось побыть рядом с ней.
После Рождества он должен вернуться в Европу, и их отношения с Ди‑Эй неизбежно ограничатся редкими встречами, как это и было до сих пор. Год назад ему это казалось нормальным и достаточным. Но теперь все было по‑другому.
Он хотел быть с Ди‑Эй. Он хотел познакомить ее со своей дочерью. Но как ему совместить карьеру, Эмили и Ди‑Эй?
Он потерял ребенка, о котором даже и не знал, скоро потеряет своего любимого деда и встретится с дочерью, про которую никогда ничего не слышал, — и все это за один год. Ему показалось, что он слышит, как тикают часы.
Он припарковался в квартале от «Броган и Уинстон» и вышел из машины под снег.
Собирается ли он вообще заводить семью и детей, точнее — еще детей? Он никогда об этом всерьез не думал. Он не представлял себе, что значит быть мужем и отцом — семья его родителей не дала ему такого примера. Он собирался стать хорошим отцом для Эмили — насколько это возможно и с учетом того, что ей уже восемнадцать и у нее уже есть любимый и любящий отец. Но надо ли ему заводить семью и детей?
Предположим, он решит, что надо, — но где он возьмет на это время? Его работа вязала его по рукам и ногам, он еле вырвался к Ди‑Эй на прошлое Рождество. И знал, что следующий год будет таким же насыщенным.
Как бы ни мечтал пустить Ди‑Эй в свою жизнь, он понимал, что ей просто не найдется там места. Она жила в Бостоне, он — в Гааге. Она не могла переехать, и он тоже не мог. Проблема была неразрешима.
— Ты так и будешь стоять там или все‑таки зайдешь?
Мэтт поднял голову и увидел Дарби, стоящую на пороге шоу‑рума.
— Привет! — отозвался он. — Куда тебя носило в такую ужасную погоду?
— Была на презентации. Знаешь, у нас будут строить новую художественную галерею. Я подала заявку на конкурс.
— Здорово, — искренне поддержал ее Мэтт, открывая дверь и пропуская Дарби вперед.
— Но у меня нет шансов. Представляешь, там был сам Джад Хантли. В городском совете его просто облизывают — так хотят его заполучить.
— Я как‑то встречался с ним на коктейле в американском посольстве в Амстердаме. Там было ужасно скучно, мы сбежали и пошли по клубам в Лейдсеплейне.
— Квартал красных фонарей? — поддразнила его Дарби.
Мэтт ухмыльнулся.
— Почти. Дилан‑Энн здесь?
— Была, когда я уходила. Придешь к нам в пятницу печь пряники? Только мы будем не у мамы дома, а в кофейне. Мама говорит, дома мы все не поместимся.
Они поднялись по винтовой лестнице.
— Этой мой кабинет, — сказала Дарби. — Иди вытащи Ди‑Эй прогуляться. Или лучше пригласи на обед. Нет, лучше отвези ее по магазинам. Она знает, что я хочу на Рождество, я ей список отправила.
Мэтт рассмеялся, кивнул и направился в офис Ди‑Эй.
Погруженная в бумаги, Ди‑Эй не сразу его заметила. Потом подняла голову и просияла:
— Привет! Какой приятный сюрприз! Она вышла из‑за стола ему навстречу.