авильно, такого и нет — я его сам придумал. Но, наверное, дело было в том, что в начале 1990 годов у всех было абсолютно ясное ощущение, что та страна и тот строй, которые были раньше, кончились. И мы оказались в абсолютно новом мире. И новый мир требует к себе другого подхода. И вся та старая помпа, которая была, — будь то «Аквариум», будь то «Поющие гитары», будь то что угодно, — оно больше не действует. И единственное, что имеет смысл, — это начать с самого начала: с одной гитары, с одного голоса, — и научиться писать что-то, чего еще нет.
Случилось так, что песня «Никита Рязанский» была еще и экранизирована. Причем сам Гребенщиков никаких усилий к этому не прикладывал — инициатива была не его. На Гребенщикова вышел Валерий Хаттин — будущий постановщик клипов «Короля и Шута», «Кукрыниксов» и многих других питерских музыкантов. Хаттин был еще и художником, и один из московских покупателей его картин дал Валерию денег на съемку клипа Гребенщикову. Тот не возражал.
Борис Гребенщиков: Пришел какой-то человек, сказал, что у него есть какие-то кинематографические призы и что ему совершенно ничего от меня не нужно, только чтобы я у него полчаса посидел в квартире и сыграл эту песню пять раз, а больше он никого и тревожить не будет. Я сказал, что согласен. И потом я этот клип увидел, по-моему, года через три.
«Никита Рязанский» был одним из первых российских клипов, целиком сделанных на компьютере. Если не самым первым. В 1995 году на фестивале «Экзотика» этот видеоролик занял первое место, и до сих пор его время от времени можно увидеть в сетке вещания музыкальных телеканалов.
А вторая песня, написанная для «Русского альбома» практически одновременно с «Никитой Рязанским» — «Государыня», возникла на репетиционной базе «Аквариума» в апреле 1991-го. Студия находилась в ДК работников связи. Это самый центр Питера, на Большой Морской улице, в двух шагах от Исаакиевского собора. Но на удобном расположении плюсы студии и заканчивались.
Борис Гребенщиков: Студией тогда называлась одна комната в коридоре на четвертом этаже. В соседней комнате там был балетный кружок и все время сидели мамы, которые шумели, вязали, громко разговаривали… Там бегали дети, под окном ездили машины, и ездили так, что все тряслось. Реально записывать можно было только по ночам, когда переставали ездить тяжелые грузовики. Тогда это была единственная комната, где мы могли репетировать, если не дома. А дома уже было сложно.
…
В первые недели репетиций новый проект не назывался никак. Но уже в апреле музыканты поехали по России, и пришлось придумывать название. Чтобы, с одной стороны, было понятно, кто приехал, а с другой стороны — сразу объяснить, что это не «Аквариум». Как и все в тот период, концерты нового состава начались совершенно случайно. По инициативе Олега Сакмарова.
Борис Гребенщиков: Мы несколько раз выезжали до этого куда-то вдвоем, втроем. А у него в Казани были родственники. Он говорит: «Поехали в Казань? Съездим, маленьким составом что-нибудь такое сыграем, а?»
С Олегом, скрипачом и аккордеонистом мы засели в ДК работников связи и несколько дней порепетировали. То, что у нас получалось, выходило довольно необычным. Было понятно, что это совсем не похоже на «Аквариум», и мы решили, что это будет называться «БГ-Бэнд».
Когда мы приехали в Казань, у нас было всего приблизительно восемь песен. По дороге мы все думали, что бы нам такого еще сыграть? Все равно процентов на шестьдесят это была полная импровизация. Но при этом концерт удался. Только люди не поняли, почему так мало. А честно сказать, у нас больше ничего и не было.
Нам говорят: «„Город золотой“ давайте!» А мы не хотим «Город золотой»… Это был «Аквариум», а то, что мы делаем сейчас, — совсем другое. Это для сегодняшнего дня. Героические 1980-е годы прошли, и хватит. Под этим лозунгом и начали писаться все остальные песни. И основное было — как можно дальше отдалиться от того образа, который был у всех в умах.
Песни для будущего альбома писались в самых неожиданных местах и в самое неподходящее время.
Борис Гребенщиков: Курехин очень долго меня вытаскивал к себе на дачу, которую зачем-то купил на озере Селигер. А я по своим изысканиям знал, что там находится Нилова пустынь. И мы с чудовищно интересными приключениями доехали до туда. С трудом. Совершенномистическим образом. То есть мы едва не погибли пару раз за эту поездку.
Ехали мы с полной машиной детей. На очередной развилке цыгане направили нас по несуществующему пути, и в итоге в два часа ночи мы оказались в бездорожье на границе Тверской и Новгородской областей. Тверская область вообще славна своими ведьминскими традициями. Там с нечистой силой все в порядке. Нас засосало ночью в такое болото, что выбраться было просто невозможно.
Я отошел в сторону и начал молиться. Не я видел — другие люди видели, как машину отпустило, и мы все-таки смогли уехать. Дело шло уже к утру. Я все время засыпал за рулем и выезжал на встречную полосу, а скорость была за сто двадцать. То есть вполне в тот раз мог дать дуба… но как-то Бог сохранил. И уже на следующее утро после всего этого я написал заготовочки сразу для трех песен.
Отказавшись от большого состава, группа внезапно обрела мобильность. Собственно, повторилась ситуация рубежа 1980-х, когда ранний «Аквариум» просто брал инструменты в руки и ехал по первому приглашению. Без договоров, без концертных райдеров, без пресс-конференций — без малейших признаков большого шоу-бизнеса.
Борис Гребенщиков: На самом деле, что бы я сейчас ни говорил, воспоминания все равно будут очень расплывчатые. Потому что как это все происходило? Группа грузится в поезд, куда-то мы едем, потом нас где-то селят, потом саундчек-концерт, затем выпивание большого количества водки и отчаянные споры о жизни такого-то русского святого… Все это продолжается до утра, а утром нас опять грузят, опять куда-то везут, и так происходит в течение года. Вспомнить что-либо реально невозможно.
По счастью, музыканты «БГ-Бэнда» в бытовом плане не были особо требовательны.
Борис Гребенщиков: Путешествовалось просто. Потому что в отличие от супергруппы «Аквариум» у нас было всего четыре человека на сцене плюс в зале один человек, который строил звук, — и все. Аппаратчиком был родственник Олега Сакмарова, и он же занимался организацией гастролей.
Мы поехали раз, поехали два, а потом вдруг неожиданно выяснилось, что мы уже находимся в середине какого-то тура. Мы ездим и играем, играем и ездим — и конца этому не видно. Оттуда зовут, отсюда зовут, а денег все равно нет, но зарабатывать их надо и мы продолжаем ездить.
Там, где два концерта, — там и четыре, а там, где четыре, — там и десять. Никто на это не рассчитывал, но за год существования коллектива мы объехали какое-то чудовищное количество российских городов. Я даже не знал, что их столько есть.
Действительно так. Сто первый концерт группы прошел менее чем через год ее существования. Дело было в городе Тольятти. На тот момент «Русский альбом» все еще не был издан, так что для большинства зрителей песни все еще оставались незнакомыми. Тем не менее народ стойко выдерживал все.
Борис Гребенщиков: До этого я год прожил в Штатах и год в Англии. А потом вернулся, и наш старинный приятель Саша Липницкий из группы «Звуки Му» начал вводить меня в мир русских икон. Поскольку он был и есть по ним большой специалист. Я начал активно скупать альбомы по этому вопросу и смотреть, что да как. Я открыл для себя русскую церковь не со стороны богослужения, а с бытовой стороны. Весь тот год я очень много читал по поводу русских святых и всего остального. И поэтому мне нравилось ездить туда, где есть какой-то особенный собор или монастырь. Мне было очень интересно поехать и своими глазами все это рассмотреть.
Когда до этого в конце 1980-х мы ездили с группой «Аквариум», там было так: гостиница — зал, зал — гостиница. А теперь мы приезжали куда-то и первым делом шли смотреть церкви. Вся группа, как солдаты, поднимались в восемь часов утра, ругаясь про себя, но со мной не поспоришь. И все валили в церковь и там стояли. Но зато я увидел Россию впервые как она есть. И это в свою очередь дало какие-то толчки для каких-то песен. Получилось так, что «Русский альбом» целиком был написан месяцев за пять — прямо во время гастролей.
…
По поводу того, кто и как повлиял на музыку Гребенщикова, написаны тома. Одно из наиболее частых сравнений — британская группа «Jethro Tull». Дело в том, что и у британцев, и в «Аквариуме» (и в «БГ-Бэнде») солирующим инструментом всегда была флейта. И надо же было такому случиться, что 21 июля 1991 года «БГ-Бэнду» суждено было столкнуться со своими кумирами на одной сцене. Причем это была сцена огромного фестиваля «Rock Summer» в Таллинне, на которой акустическая четверка в принципе должна была смотреться невыигрышно.
Борис Гребенщиков: В основном мы выступали во Дворцах культуры или по филармониям. Нас это вполне устраивало. Потому что люди сидят, и более-менее все слышно. Но вот в Киеве мы попали на какой-то фестиваль. Мы вчетвером выходим на площадочку, а перед нами и под нами весь Киев! И мы: ой-ей-ей, что же делать, у нас всего четыре песни, и они все такие тихие!
А еще круче мы попали в Таллинне. Перед нами там играли «Jethro Tull», а сразу после нас — классики панка «Stranglers». Что в такой ситуации делать — непонятно. Я случайно встретил нашего старого ударника Сашку Кондрашкина и говорю:
— Саня! Выручай! Не хватает ритма!
Сашка оказался молодец. Он говорит:
— Показывай, какие у тебя тембры и аккорды!
И все. Так и сыграли.
…
Параллельно с работой над «Русским альбомом» был у Гребенщикова еще и кинопроект. Оставшийся в наследство от «Аквариума». В киноленте «Два капитана-2» должна была сниматься вся группа, и действительно, в одном из эпизодов можно увидеть ветеранов «Аквариума» Дюшу Романова и Михаила Файнштейна. Это те самые революционные матросы, которые сидят и пьют шампанское из котла. Шампанское, кстати, было настоящее, коллекционное, а дублей было много, и музыканты нахлестались им так, что Дюша до конца жизни не мог смотреть в сторону вина с пузырьками…