Первым моим порывом было схватить его за руку и умолять не уходить, но я подавила страх и кивнула. Потом села, как сказал Финн, не веря, что какая-то дурацкая шутка могла стать причиной такой жуткой драмы.
Финн вернулся с двумя стаканчиками воды из ближайшего кулера.
— Вот. — Он поставил воду на парту и сел рядом со мной.
Какое-то время мы молча пили воду.
Но я должна была спросить.
— Значит… ты беспокоился за меня?
Финн тяжело вздохнул.
— Да.
— Но ты сказал, что не хочешь быть друзьями.
— Я сказал, что не могу.
— А есть разница?
— Да. — Он всмотрелся в мое лицо. Не знаю, что он искал. — После того, как ты рассказала о своем отце, мне больше всего на свете хотелось тебя поддержать. И хоть я и сказал, что не могу стать тем, кем ты просила, но вечером, вернувшись домой, я впервые за очень долгое время не чувствовал себя таким одиноким.
Эмоции встали в моем горле комом и перекрыли выход словам.
— До меня ты никому не рассказывала об этом?
Я покачала головой и, преодолев ком в горле, ответила:
— Нет. Даже своей лучшей подруге в Калифорнии.
У Финна было такое лицо, словно он испытывал боль.
— Индия, если б я мог изменить свою реакцию на те твои слова…
— Сегодняшний твой поступок в значительной степени ее компенсировал.
— Нет. То, что ты подарила мне… то, как доверилась… — Он откинулся на стуле и потер руками лицо, потом посмотрел на меня таким пронзительным, измученным взглядом, что мне захотелось обнять его.
— Я… Я знаю Элоизу с самого детства.
Я замерла, и от внезапного озарения в моих ушах заревела кровь. Уж не собирался ли он признаться мне в том, что я отказывалась даже предполагать?
— Она очень дорога мне, — продолжил он, — но наша ситуация отличается от жизней наших ровесников. Мой отец… Конечно, ты не ошиблась на его счет. Он всегда был таким. Деспотичным, совершенно не умеющим подавлять гнев. — Его голос стал глухим, наполненным болью. — Он бил маму. Когда я впервые это увидел, она сказала, что это секрет, который никому нельзя раскрывать. Мама была врачом. Педиатром. Теперь я часто гадаю, как такая умная женщина, как она, могла мириться с побоями… Продолжать жить с ним. — Он повел плечами, но было видно, что это до сих пор его мучает. — Когда у нее обнаружили рак, отец какое-то время вел себя хорошо. Но после того, как она умерла, он стал еще хуже, чем раньше. Только теперь его боксерской грушей стал я. К несчастью для него, я вырос и стал сильнее его. Физическое насилие прекратилось, но психологическое, к несчастью для меня, — нет.
Он вздохнул.
— Когда мне было четырнадцать, отец застукал меня с дочкой нашего повара. — Он улыбнулся печальной мальчишеской улыбкой, которую я прочувствовала до глубины души. — Он так сильно дал мне по уху, что в нем несколько дней стоял звон. Терпеть побои я еще мог, но его постоянные требования, чтобы я встречался только с «правильной» девушкой начали по-настоящему доставать меня. И тогда… Я начал встречаться с Элоизой, чтобы успокоить его.
Тут меня словно ударило в живот что-то еще, и это «что-то» мне не понравилось.
— Финн…
Он наклонился ко мне.
— Индия, я не использую ее. То есть, в каком-то смысле, конечно, использую, но Элоиза тоже получает от этих отношений то, что ей нужно.
— Например?
— Я не могу тебе рассказать.
— И все-таки ты используешь ее.
— Нет. — Его стул скрипнул. Он подвинулся ближе, и наши колени соприкоснулись. Взгляд его темных глаз скользнул вверх, на мое лицо, и я глубоко вдохнула. — Я не использую ее… но мы вместе. Наверное, мне просто не приходило в голову, что я могу встретить в школе кого-то… Ту, кого я…
От его невысказанных слов то густое и горячее чувство начало разрастаться, угрожая захлестнуть меня с головой.
— Финн, Элоиза станет моей семьей.
Он выглядел настолько несчастным, что мне потребовались все мои силы, чтобы не потянуться к нему.
— Что вы скрываете?
— Не могу рассказать. Пожалуйста, просто поверь мне, и все.
Меня охватила обида и не менее сильное разочарование, но я прогнала их. Я не имела права требовать, чтобы он раскрыл свои тайны.
Когда он поднял глаза, в них неожиданно отразилось мое разочарование.
— Я бы очень хотел, чтобы все было иначе.
Но увы. Все было так, как было. История повторялась. Человек становился мне дорог, но я сама была не настолько дорога для него, чтобы он мог быть со мной честным.
Я не знала, сердилась ли я на Финна или просто на то, что у меня всегда и со всем были сложности. Все и всегда было борьбой.
Создавалось чувство, будто я жила в постоянном бедламе.
Я издала смешок.
— История всей моей жизни. — Качнув головой, я взяла сумку и сказала, не в силах посмотреть на него: — Спасибо, что выручил.
— Без меня ты никуда не пойдешь.
Его опека привела меня в замешательство, но еще сильней разозлила.
— Да? Забавно, ведь, похоже, именно это я и делаю.
В ответ на мой сарказм вернулась его обычная хмурость.
— А еще после того, что случилось, ты не поедешь домой одна. Я отвезу тебя.
— Финн. — Я сдулась, вдруг ощутив себя вымотанной. — Не думаю, что это хорошая идея.
В его глазах промелькнула печаль, а потом они стали пустыми.
— Думаю, я как-нибудь переживу поездку до твоего дома.
Все еще дрожа от пережитого, я сдалась и последовала за Финном к его машине.
Напряжение, которое существовало между нами раньше, не могло даже сравниться с тем, каким оно стало сейчас. Теперь, когда Финн дал понять, что я нравлюсь ему, а я осознала, что мое чувство к нему являлось влечением, напряжение между нами можно было безошибочно считать сексуальным.
Ничего подобного я еще никогда не испытывала… и это было самым удручающим, пугающим и волнующим ощущением в мире.
Когда мы в конце концов остановились около дома, меня затопило чувство вины. Я не должна была испытывать такие чувства к парню Элоизы, а он совершенно точно не должен был чувствовать такое ко мне.
Мне казалось, что мы сами во всем этом виноваты, но почему?
Я не просила вселенную о том, чтобы начать нравиться Финну.
И определенно не планировала отвечать ему взаимностью.
— Индия, — проговорил он, когда я собралась выходить из машины, — раньше меня никогда не заботило, что обо мне думают люди… Но мне правда не хочется, чтобы ты думала, будто я плохой человек.
Я посмотрела в его прекрасные глаза.
— Я не могу даже представить, как считаю тебя плохим. И я серьезно… Спасибо, что сегодня пришел мне на выручку. Я никогда этого не забуду.
— Так странно. Ты словно прощаешься навсегда, — произнес он, горько скривив свои красивые губы.
— Может быть. Думаю, мы оба являемся друг для друга ненужным осложнением.
Медленно-медленно — настолько, что мое сердце успело застучать сильно и гулко — он положил ладонь на консоль между нами и провел большим пальцем по моей руке. Я прочувствовала это простое прикосновение каждым нервным окончанием, а мое тело откликнулось на него так, как никогда прежде не реагировало на ласки и поцелуи.
Я смотрела на наши руки и думала о том, насколько другой была бы моя жизнь, если бы Финн не был парнем Элоизы. Если бы мы просто познакомились в школе, почувствовали необъяснимую связь и были вольны делать с ней все, что угодно.
Внезапно осознав, сколько я времени я сижу в его машине около дома, я взялась за ручку дверцы.
— Увидимся, Финн.
Он ничего не ответил.
Я не оглядываясь понеслась к дому, и, слава богу, не сбила никого с ног, пока летела наверх в свою комнату, где, закрыв дверь, нащупала телефон и набрала Анну. Мне было необходимо отвлечься, но еще больше — услышать дружеский голос.
Глава 13
Школа, казалось, нависала над нами сильней, чем обычно.
— Ты идешь? — Элоиза сдвинула брови.
Каждый раз, когда я смотрела на нее, меня подташнивало от чувства вины.
Я кивнула, переполненная тревогой. Вчера вечером я изо всех сил старалась не думать о Финне и, чтобы не сталкиваться с Элоизой, даже не спустилась на ужин, использовав как отговорку долгий разговор с Анной.
Анна хорошо отвлекла меня, но разговор с ней вызвал тоску по Арройо Гранде и моей прежней жизни без осложнений.
Теперь наступило утро пятницы, и мне предстояло столкнуться с Финном. С ним и с нашими чувствами, а еще я должна была научиться заколачивать эти чувства в землю, чтобы продолжать жить своей жизнью в школе Тобиаса Рочестера.
Помогло бы, если бы чертова школа была названа в честь какого-то другого дедушки.
— Ты как-то странно ведешь себя, — заметила Элоиза, пока мы шли к ее шкафчику, где нас ждали Шарлотта и Брайс.
— Не выспалась.
— М-м-м.
Я резко посмотрела на нее.
— Что значит это «м-м-м»?
Боже, она ведь не знает, да? Как она могла узнать?
— Ничего. — Она покачала головой. — Вы с Хейли создаете определенную атмосферу в доме, вот и все.
— Мне позволено спорить с Хейли.
— Ты никогда не называешь ее «мама» или «моя мать». — Она искоса глянула на меня. — Это… интересно.
— Только не говори, что и вправду испытываешь любопытство насчет меня, — небрежно произнесла я, и Элоиза хмыкнула.
— Я сказала, что это интересно, а не увлекательно. Есть разница. — Ее голова дернулась в сторону. — Финн!
Сразу напрягшись, я проследовала за ее взглядом.
Из кабинета неподалеку выходил Финн. Он моргнул, словно почему-то не ожидал увидеть нас здесь. Бросил взгляд на меня и быстро перевел его на Элоизу.
— Привет, — сказал он, дождавшись, когда мы подойдем.
— Что ты здесь делаешь?
— Сдаю работу, которую задержал.
Элоиза нахмурилась.
— Ты никогда раньше так не делал.
Он упорно отказывался смотреть на меня.
— Да… Просто сейчас много дел.
Беспокойство Элоизы было таким неподдельным, что я почувствовала себя еще большей стервой за свои мысли о Финне.