— Значит, не в порядке?
— Видимо, она только что осознала, что ты и вправду станешь ее сводной сестрой, — раздался насмешливый голос Брайс. Она незаметно подошла к Элоизе и обняла ее талию. — Я рядом, дорогая.
В ответ на ее насмешку я закатила глаза, но Элоиза, казалось, едва заметила ее.
Рядом с Финном встал Джошуа.
— А где Гейб и Шарлотта?
— Еще не пришли, — сказал Финн.
— Он, вроде, сказал, что сам приведет ее.
— Да? — удивилась я. Неужели Гейб наконец-то прозрел?
— Да, дорогой Гейб был ужасно мил с Шарлоттой, пока ее распутница-мать совращала моего отца, — с издевкой произнесла Брайс.
Джошуа покачал головой с чем-то очень похожим на отвращение на лице.
— Мне нужно выпить.
— Как и всем нам, — тихо пробормотал Финн.
Наши глаза встретились, и мы озадаченно улыбнулись друг другу, а потом я вспомнила, где мы находимся, и отвернулась.
***
Этот вечер мог стать приятным.
Патрик Донахью тоже оказался среди приглашенных, и он был внимательным и милым со мной.
Но куда бы я не пошла, я всюду натыкалась взглядом на Элоизу, чередовавшую шампанское с огромными стаканами воды, которой ее принудительно поила Шарлотта.
Впрочем, еще чаще мой взгляд притягивал Финн.
Который смотрел на меня своими задумчивыми глазами, вызывая чувство вины. Внушая ощущение, что если я не коснусь его, не успокою, то у меня откажут ноги и станет трудно дышать.
Мне и впрямь было трудно дышать.
Наконец я перестала пытаться спасти этот вечер. Я извинилась перед Патриком, потому что…
Мне надо было сбежать от своих чувств.
Почти все ушли в дом, чтобы послушать речь Тео, поэтому я нашла нужный ключ, выскочила наружу и, убедившись, что меня никто не видел, прокралась в домик возле бассейна. Жалюзи там были опущены, поэтому мне потребовалась минута, чтобы привыкнуть к окружающей темноте. Единственным источником света, который проникал внутрь через щель между полом и жалюзи, были расставленные вокруг бассейна свечи. Я пересекла комнату и опустилась на диван.
Спустя какое-то время я почувствовала, что снова могу дышать. Кто знал, что это настолько выматывает — притворяться, что не испытываешь к кому-то чувств?
Я дернулась, услышав, как дверь, тихо скрипнув, открылась и снова закрылась. Мерцание свечей ненадолго озарило лицо Финна, а потом темнота скрыла его, когда он оказался внутри.
Со мной.
Наедине.
— Что ты здесь делаешь? — У меня снова возникли проблемы с дыханием.
— Нам надо поговорить. — Его голос, казалось, заполонил все пространство, и я поморщилась, боясь, что кто-то услышит его.
— Кто-нибудь видел, что ты пошел за мной? — прошептала я и, соскочив с дивана, заглянула за жалюзи.
— Все по-прежнему в доме. На улице слишком холодно. Можешь, пожалуйста, посмотреть на меня?
Его отрывистый тон заставил меня подчиниться. Грудь Финна быстро вздымалась и опадала, и я поняла, что ему тоже сложно нормально дышать.
— Что ты хотел сказать?
Его глаза блуждали по моему лицу. И вдруг мелькавшее в них отчаяние сменилось решимостью.
— Вот что, — произнес он и в одно мгновение сократил расстояние между нами.
Потом крепко взял меня за руки, и его губы накрыли мои.
Я изумленно выдохнула, и меня захлестнуло его тепло и аромат одеколона.
Финн целует меня!
Наши языки соприкоснулись, и мою разгоряченную кожу стало покалывать, а бабочки в животе неистово затрепетали. Стон Финна отозвался вибрацией в моем горле, и я обнаружила, что вжимаюсь в него, целуя все сильней и сильней…
Внезапно мне стало понятно, почему вокруг поцелуев столько шумихи. С правильным человеком это было поистине… вау.
Сквозь туман, созданный им в голове, я вспомнила об Элоизе. Мысли о ней оказалось достаточно для того, чтобы приглушить бабочек, и я через силу оттолкнулась от его груди, прервав поцелуй.
Финн так же неохотно расслабил объятья. Его темные глаза прожигали насквозь.
— Не надо, — прошептал он.
— Элоиза, — напомнила я, мягко высвобождаясь из его рук.
— Давай просто забудем обо них. Об Элоизе, о Патрике, обо всех.
— Мы не можем просто забыть. Это, — я показала на него и себя, — причинит людям боль.
— Сейчас единственное, что меня волнует — это ты.
— Это фантазия, Финн.
— Не говори так. Ты ведь чувствуешь то же самое, верно?
— Да. Но еще я не хочу никого ранить.
— Не ранишь, поверь. — Он снова потянулся ко мне, и я расслышала в его голосе панические нотки. — Неужели тебе не хочется почувствовать счастье — хотя бы на миг? Я устал быть несчастным.
Ко мне подкралась тревога, и я отступила к двери.
— Иногда мне тоже плохо от этого. — Он нравился мне. Я хотела его. Может, даже нуждалась в нем. Больше, чем когда-либо в ком-либо из знакомых раньше парней. Но хоть он и был первым парнем, подарившим мне тот самый долгожданный поцелуй из любовных романов, его эгоизм заставил меня насторожиться. — И, может, мы и могли бы стать счастливыми на один миг, но это стало бы причиной несчастья других. Я не стану причинять людям боль ради того, чтобы быть с тобой. И я вынуждена задуматься, что ты на самом деле за человек, если не видишь, что это может убить Элоизу. — Я покачала головой, разочарованная в нем, в себе и во всей этой ситуации. Решимость придала мне сил, и я выпалила: — Просто забудь меня. Я серьезно. Ты не тот, кем я тебя считала.
— Она лесбиянка! — хрипло выкрикнул он, когда я повернулась к нему спиной.
Неожиданно я почувствовала себя идиоткой, которая встала в машине с открытым люком и поняла, что впереди висит тяжелый металлический знак, лишь врезавшись в него лбом.
Я медленно развернулась. Финн в ужасе смотрел на меня.
— Элоиза лесбиянка?
— О, фак. — Он потер руками лицо, не переставая бормотать: — Фак, фак, фак…
— Финн. — Я поспешила к нему. — Все в порядке, успокойся.
— Нет, не в порядке! — рявкнул он. Его глаза заблестели от слез. — Я не могу поверить… О, фак.
— Финн… — Я стояла, ощущая свою полную бесполезность и беспомощность, пока он в панике стремительно расхаживал передо мной. — Перестань. Ну пожалуйста. Я никому не скажу.
В его глазах не было ничего, кроме мучительного раскаяния.
— Ты права. Я эгоистичный козел. — Он опустил голову и закрыл глаза. Черты его лица были искажены болью.
Нас окутала тишина, и я в полной мере осознала, что именно сказал Финн.
Элоиза была лесбиянкой.
И боялась, что кто-то узнает о ней… Они использовали друг друга?
— Так вот, что ты имел в виду, — произнесла я, — когда сказал, что Элоиза тоже получает выгоду от ваших отношений.
Он кивнул и сел на диван.
Осторожно, чтобы не спугнуть его резким движением, я примостилась с ним рядом.
— Мы правда долго были друзьями, — произнес он. — А после смерти наших матерей стали еще ближе. Но только как брат и сестра.
— Она знает о твоем отце?
— Знает, что он мудак, но насилие я скрывал от нее. Мне было…
— Стыдно, — договорила я.
Подняв голову, он встретился со мной взглядом и мрачно кивнул.
— Да. Стыдно.
Я сморгнула жгучие слезы.
— Так как вы?…
— С нею стало твориться что-то неладное незадолго до ее пятнадцатилетия, а в тот вечер Эль впервые в жизни напилась. В хлам. Я избавил ее от приставаний одного парня из нашего класса и, спрятав у себя в комнате, пытался помочь протрезветь. Внезапно она расплакалась. Но вовсе не из-за парня. Она призналась мне, что она лесбиянка. Чтобы ты понимала: ее отец один из основных доноров средств Республиканской партии. Он консервативный поборник традиций, — объяснил Финн. — В 2004-м он выступал против однополых браков и не обрадовался, когда Массачусетс стал первым штатом, легализовавшим однополые браки. Я к тому, что он стопроцентно отреагирует на ее секрет плохо. Отец для Эль — целый мир. Она очень боится потерять его и остаться не только без матери, но и без отца. И страшно боится отличаться от других. Ты видела, как люди здесь заботятся о своем имидже. Это консервативное общество. Но дело даже не в этом. В том смысле, что сейчас люди стали терпимее. Они приняли бы ее, если б узнали, и я пытался донести это до Эль, но понял, что есть нечто большее… Нечто, как мне кажется, связанное с ее мамой, и чем бы оно ни являлось, оно заставляет Эль бояться реакции отца. Она боится потерять все и всех.
Вот это да, подумала я. Наши обстоятельства, может, и отличались, но мотивы были похожи — чтобы чувствовать себя в безопасности, нам обеим была нужна популярность и одобрение. Оказалось, что у меня есть еще одна общая черта с Элоизой.
— Но Тео… — Я замолчала. Да, многое указывало на то, что Тео не обрадуется, если узнает, что его дочь лесбиянка, но я видела их взаимодействие. Видела, сколько в нем было любви. Я попыталась представить, как он отворачивается от дочери, и не смогла. Впрочем, кто знает, на что он был способен. Мне захотелось спросить, что именнопроизошло с матерью Элоизы, но в итоге я сказала другое: — Значит, вы заключили сделку?
Финн кивнул.
— Мы будем притворяться парой до колледжа. Чтобы отец не донимал меня, и никто не узнал правды об Элоизе.
— Ничего себе.
Я не знала, что еще на это сказать.
Меня словно контузило.
— Она знает о моих чувствах к тебе. Как минимум, знает… что ты нравишься мне. — На его лице было извиняющееся выражение. — Я бы никогда и не помыслил предать ее… Просто я… Такое чувство, что я схожу с ума ото всей этой лжи и секретов. — Он будто бы умолял меня. — Большую часть времени моя жизнь душит меня. Я словно существую, а не живу. Но с тобой… Когда ты рядом, я словно дышу чистым и свежим воздухом. Я ощущаю себя живым.
Боже мой.
Финн повернул руку и переплел свои пальцы с моими, а затем поднес мою руку к губам и бесконечно нежно поцеловал.
— Я обещаю, что никому не скажу. Я никогда не поступлю так ни с тобой, ни с Элоизой.