— Я маленькая, — покладисто согласилась Маняша. — И я домой.
— До завтра, — буркнул этот долдон.
— Ага, — выдохнула она.
И вышла в реал.
А дома обнаружила ещё одного долдона. Мишка сидел в её стареньком кресле с таким скорбным видом, будто она лежит не в игровой капсуле, а в гробу. Ему же предстоит поцеловать спящую царевну, на которой он будет обязан жениться. А у него невеста.
— Миш, вытащи меня, — жалобно попросила царевна, благосклонно оживая без поцелуйчиков.
Он подскочил и поднял её на руки, не торопясь ставить на пол затёкшее тело.
— Миш, я жива. А ты, судя по лицу, уже заказал венок с прощальной лентой. Чего ты?
— Я тебя подставил, — выдохнул он. — Бро похвастал, что тени отняли у тебя ключ к огнестрелу. А это… просто бомба. Игроки давно доставали админов, требуя заменить примитивное железо на пулемёты.
— Отнеси меня в ванну, — попросила Маняша, обнимая его за шею. — Вы с девчонками мне дороже любых ключей. Даже от квартиры. Так что прекрати пороть чушь. Лучше познакомь с невестой.
— Она там, с бабулей, — промямлил этот олух.
— Что же ты?.. — задёргала она ногами. — Поставь! Я уже отошла. И спешу. Ополоснусь торпедой и к вам.
Приведя себя в относительный порядок, Маняша явилась на кухню. Где за празднично накрытым столом восседала вся семья. И гостья: очень миловидная девушка с длинной чёрной косой и характерным восточным разрезом чёрных глаз. Судя по всему, невысокая и крепенькая. А, судя по сидящему у неё на коленях степенному годовалому карапузу, не девушка.
Мишка подскочил, неловко двинув скрипнувший стул, и взъерошил лохмы:
— Маш… вот.
— Сядь, неугомонный, — деликатно закатив глазки, потребовала бабуля и махнула рукой на свободный стул: — Няш, садись уже. Сколько можно ждать?
— Привет, — максимально приветливо улыбнулась гостье Маняша. — Хорошо, что этот пентюх, наконец, тебя привёл.
— Это наша мама, — торжественно провозгласила Васька.
Её простодушие порой вызывало сомнения в том, что малышка станет учёным. Вот реакция Алисы была и ожидаемой, и адекватной: девчонка дулась. Её монополия на старшего брата заканчивалась — а, какая женщина это стерпит?
— Знакомься, — церемонно качнула головой Анна Иоановна. — У девочки невероятно красивое имя: Айлана.
— Здравствуй, — не сказала, а буквально пропела та низковатым бархатистым голосом.
— И голос, — неподдельно восхитилась Маняша. — Ты не поёшь?
— Пою, — чуть заметно улыбнулась Айлана. — Иногда. Для себя.
— Это твой сын?
— Да. Его зовут Эрэл.
Невеста Мишки была сдержана и немногословна. Её биографию анонсировала бабуля. Которой, видимо, удалось найти с девчонкой общий язык. Айлана пару лет назад переехала в их город из Якутии. Муж перевёз сюда семью ради новой работы и — как позже оказалось — ради новой любви. С чем молодая жена его и поздравила, уходя из дома.
С Мишкой они познакомились полгода назад. И тот влюбился в луноликую тихую, но сильную духом якутянку, как полоумный. Долго добивался её внимания, но Айлана всё не давала ему надежды на совместное будущее. Львиная доля которого сидела у неё на коленях и тянула ручки к бабуле.
— Дай сюда, — строго велела та, забирая у молодой мамаши дитя. — Ах, ты мой ыарахан. Маняш, это что-то невероятное, — посадив малыша на колени, ворковала бабуля. — Никогда не видела у ребёнка такого мудрого взгляда. И таких прекрасных манер.
— Дай подержать, — поклянчила внучка.
— Своих будешь держать, — строго отшила её родная бабушка и вдруг объявила во всеуслышание: — Когда, наконец, разберёшься со своими парнями.
Маняша поняла, что это было сказано для Айланы. Чтобы у той не было и тени сомнений насчёт их отношений с Мишкой. Поэтому охотно подыграла, отметив огонёк заинтересованности сверкнувший в чёрных раскосых глазах:
— Я разобралась.
— Маша любит Тура, — помогла ей Васька.
— Не болтай, — пихнула её Алька. — Так нельзя говорить.
— Можно, Лисочка, — ласково улыбнулась бабуля. — Про любовь обязательно нужно говорить. Кстати, — одарила она внучку насмешливым взглядом. — Когда за этим столом покажется ещё один мужчина?
— У-у-у! — протянул осмелевший Мишка. — Там у них коррида. Оба слишком умные.
— Представляю себе, — иронично усмехнулась Анна Иоановна.
— Вряд ли, — усомнился Мишка, одарив подругу неожиданно ехидным взглядом. — На этот раз наша Няша переплюнула саму себя.
— Маняша не плюётся! — замахнулась на брата Васька. — Не груби!
— Ой, да замолчи ты! — вновь пихнула её сестрёнка. — Не понимаешь, так не лезь.
— Нервничают, — не гладя на сестричек-лисичек, тихо обронила Маняша.
— Дай им время, — резонно заметила бабуля, ободряюще кивнув будущей хозяйке Мишкиного дома. — Главное, не идти на поводу у тех, кто пока лишён разумения. Мишель, я надеюсь, ты не совершишь эту глупость.
— Трудно, — смешно хмурясь, буркнул тот.
— Мы справимся, — светло и просто пообещала Айлана. — У меня пять братьев и сестёр. И все младшие.
— Тебе неописуемо повезло, — завистливо зыркнула Маняша на жениха.
— Да уж, больше, чем Туру, — добродушно огрызнулся тот. — Я не такой умный. Поэтому такой счастливый.
— Я не виновата, что возбуждаю в мужчинах желание меня прикончить. Но тоже буду счастливой, — пообещала она и попросила: — Айлана, покорми меня, пожалуйста. А то у меня теперь даже бабушки нет. Старших внуков безжалостно вышвыривают из списка забот, как только они теряют детскую привлекательность.
Они с Мишкой поднялись с места одновременно. И дружно засуетились у кухонного стола. Бабуля смотрела на них с задумчивой лаской человека, искренно желающего молодым всяческих душевных благ. И твёрдо уверенного, что за те блага придётся побороться. Как им с Николашей.
Едва Маняша расправилась с поданным ужином, Анна Иоановна вывалила на лишённую детской привлекательности внучку сюрприз:
— Поди к себе. Звонил Максим.
Мишка сдавленно хмыкнул. Удивлённый взгляд Маняши он демонстративно проигнорировал, заговорщицки переглянувшись с бабулей.
— Лобачевский любит Машу, — вновь обрадовала всех Васька.
Мишка перетащил сестрёнку к себе на колени и дурашливо затеребил.
— Максим предупредил, что позвонит, — продолжила бабуля, поддерживая кружку, в которой елозил носиком-пуговкой обстоятельный Эрэл. — И это случится уже через пять минут. Так что мы переживём твоё отсутствие на семейном ужине.
— Почему всё хорошее Мишке, а всё дурацкое мне? — проворчала под нос Маняша.
Ей страшно не хотелось уходить. Ещё меньше снова смотреть в глаза Макса.
— Потому что ты умная, — невпопад, но абсолютно точно резюмировала Алька.
— Устами младенца, — съехидничал Мишка.
Айлана же проводила новую родственницу сочувствующим взглядом.
Глава 24
Помещица и благодетельница
Звонок Лобачевского замузицировал с дивной точностью: секунда в секунду. Маняша упала в кресло перед компьютером и разрешила контакт.
— Ты пытаешься возбудить во мне ревность? — кивнув, перешёл он сразу к делу.
— Скорей уж ненависть, — пробурчала Маняша. — Только не решаюсь сделать это грубо и обидно.
— У тебя и не получится, — явно задирал её Лобачевский.
— А я попробую, — вдруг разозлилась Маняша. — Сегодня я призналась другому, что люблю его.
— И это правда? — неожиданно спокойно уточнил он.
— Правдивей некуда.
— А он отвечает тебе взаимностью?
— Ответит, — пообещала она, с трудом удерживаясь от гневных высказываний в адрес провокатора.
— Посмотрим, — туманно пообещал тот. — Спокойной ночи.
И отключился. Вот и пойми этих мужиков.
На этот раз она исполнила свою самую страшную клятву: сделала зарядку и вечером, и утром. По целому часу. С привлечением гантелей, купленных Мишкой по просьбе бабули. Плотно позавтракав на кухне с электричеством и водопроводом, средневековая помещица вернулась на свой остров с колодцами и масляными лампами.
На берегу рядом с очередной горой упакованного для продажи барахла стоял насмерть Бабай: его осаждал народ. Глава из последних сил держал марку: пучился и пыжился в тщетной надежде произвести впечатление особы, состоящей во властных структурах. Однако народу было плевать на его кривляния — народ требовал справедливости.
— Вот! — завидя хозяйку, развёл он картинно руками. — Хотят стать горожанами! — перевёл стрелки подневольный управленец на истинную устроительницу народной смуты.
Народ тут же перекинулся на новый объект домогательств. Чинно окружил землевладелицу и градостроительницу. И наперебой вываливал на её бедную головушку законные требования перевести их в статус горожан.
Каковой статус поселения открывал новые возможности: варить стекло, построить настоящую лечебницу, открыть базар — да, мало ли ещё чего? Главное: можно, наконец, построить причал. Пока простенький, но потом его можно прокачивать до полноценного порта. Если таковой кому-то занадобится в здешних тихих водах.
Маняша залезла в справку. И выяснила, что для перехода деревни в статус городка требуется не менее трёх сотен населения.
— И повышение уровней жилых домов до второго уровня! — громко прочитала она и упёрла руки в боки: — А у нас и первым-то уровнем не все обеспечены. Живёте в шалашах, а требуете, чтобы я вам ещё бездомных понавезла.
— Наша, ты это, — выступил вперёд единственный старик уха́чу.
Смешной такой. Еле заметную у прочих сородичей зеленоватость кожи оттеняли белоснежные редкие пряди, свисавшие с острой макушки тремя жидкими прядками. Раньше он как-то не попадался на глаза. И Маняша привыкла к тому, что все мужики ухачу лысые. А на головах женщин что-то вроде поросли тонкого сероватого мха. А тут, поди ж ты: длинные волосы. То ли художники пошутили, то ли природный феномен.
— Ты, Наша, в сомнение себе не бери: мы отстроимся, — степенно вещал старый человек, которого хозяйка слушала с видимым почтением, вызывая народное одобрение. — Урожай-то нынче собирать не придётся. На огородах, опять же, возни никакой. Вот мы и строимся, будто ошалелые.