Я вырвал из блока лист и быстро нацарапал Лере послание.
«Сегодня идем в театр с Воронцовым и моими сестрами. Пойдешь с нами? Я приглашаю».
Передал ей, она прочла, смерила меня непонятным взглядом и ответила только во время следующего перерыва.
– На эту пьесу советовала сходить Антипова? – спросила она меня.
– Да.
– Тогда, пожалуй, пойду. – Из ее тона исчезло дружелюбие, однако на приглашение она согласилась. – Но только без глупостей, – вдруг предупредила она меня.
– Обещаю! – Я улыбнулся: мне показалось, что на самом деле ее расстроило именно то, что глупостей этих очевидно не предвиделось, – мы же шли в театр, а не к Пете на квартиру.
Мои сестры если и удивились появившейся с нами однокурснице, то виду не подали; нет, вру, Маринка, само собой, попыталась что-то разнюхать, но Соня быстро ее осадила. Моя старшая сестра, манерами и лицом похожая на маму, тут же стала интересоваться, не прогуливаю ли я лекции и так ли хорошо учусь, как рассказываю дома. Петя, как мне казалось, сначала сильно напрягался и молчал с задумчивой и холодной печалью в глазах, но потом его разболтала Лера, и уже к театру мы подходили довольно расслабленные.
– Так, Игорь, билеты у тебя? – спохватилась Соня.
– Да-да. – Я стянул через голову сумку и стал в ней рыться. – Вот. – Поднял голову и раздал бледно-розовые бумажки, на которых синей ручкой были подписаны ряд и наши места. День к этому времени уже сменился темнотой, пошел колкий снег. Люди, похожие на бесформенные черные кучки, присыпанные мокрой мукой, не спеша тянулись к театру, но большинство из них проплывали мимо входа и исчезали вдали.
И вдруг посреди этого темного зимнего вечера, прямо над занесенными золотым снегом ступеньками я увидел… ее! Сначала даже не саму ее, а красные, похолодевшие от мороза губы, за ними и ее пальто, и темные волосы из-под смешной шапки… Все это было настолько неожиданно, что у меня перехватило дыхание. Огромная Москва, где если и встретишь случайно какого-нибудь приятеля, так и того не заметишь и пройдешь мимо!
Сестры, ни о чем не догадавшись, пошли вперед, прямо к ней навстречу, а мы с Петей застыли на секунду внизу. Она малиново-красно улыбалась. Она нас увидела.
– Ярославна! Ты что здесь делаешь? – воскликнул Петя, и я подумал, что он, должно быть, ощутил что-то неприятное: Лера держала его под руку, когда мы подходили.
– Ой! Вы знакомы? – Соня остановилась возле маленькой Ясны с приветливой вежливостью.
– Да, знакомы, – сказал я. – Ярославна. Марина, Соня и Валера.
– Сам ты Валера! – Лера ткнула меня в бок.
– Очень приятно. – Ясна повернулась к Пете. – Вы же проговорились, куда идете. Позавчера по телефону, не помните? И я тоже решила пойти в театр.
– Ты одна? – тут же спросил Воронцов; воодушевление даже изменило его черты.
– Нет, я с подругой, – сказала Ясна и обвела рукой толпу у входа, будто все эти люди и были ее подругами. – Я не люблю театр – о, только не убейте меня за это! Но подруга давно хотела сходить. А тут вы как раз рассказали мне о спектакле.
Соня понимающе закивала, я же промолчал, смутившись под пристальными взглядами Леры и Маринки.
– А места у вас какие? – спросил Петя и протянул Ясне свой билет, чтобы она сравнила.
– Нет, мы в разных концах зала, – она улыбнулась. – Ладно, идите внутрь, а то замерзнете. Я дождусь подругу, и, может, мы с вами еще увидимся.
Мы вразнобой сказали ей «пока» и двинулись к дверям. Я в самый последний момент сумел с собой совладать, задержался и на одном дыхании протараторил:
– Мы на днях едем на сноубордах кататься. Давай с нами?
– Я в жизни не каталась! – Она покачала головой. Длинные пряди ее волос, те, что плотно закрывали уши, были в снегу, в них блестели хрусталики, от света фонаря розовые и темно-желтые.
– Так вот попробуешь. Тебе понравится.
– Правда?
– Я обещаю. – Сегодня я уже что-то обещал, только Лере, и что-то совсем другое.
– Но у меня нет сноуборда.
– Нестрашно. Ты сумеешь найти лыжный костюм?
– Думаю, да, у двоюродной сестры есть. И… ой, ну и тупица же я! У нее же есть и доска!
– А сестра такая же кроха, как и ты?
– Кроха? – Ясна засмеялась. – Нет, она скорее нормального роста.
– Тогда тебе не подойдет ее сноуборд. – Я бегло взглянул на дверь: на нас сквозь толщу стекла смотрел смазанный силуэт Воронцова. – Поговорим после спектакля. И… Я позвоню тебе, скажу, когда точно собираемся… Ты возьмешь трубку?
– Возьму, – она опять мне улыбнулась.
Я почувствовал себя птицей, парящей высоко-высоко над прекрасной зеленой долиной.
Не стану вдаваться в подробности постановки. Пьеса оказалась не самой плохой, хотя в начале пошловатая игра пожилых актеров меня немного покоробила. Вдобавок они пели и приплясывали под глупую фонограмму, и мне отчего-то стало за них стыдно.
После спектакля Ясна куда-то пропала, хотя я видел, как после антракта она входила в зал и садилась рядом с симпатичной светловолосой девушкой.
Она была не со мной, но весь театр был наполнен ею. Запах пыльных зеленых сидений, неподъемного занавеса, вид таинственно чернеющей сцены – все это было доказательством ее присутствия где-то поблизости…
– У нее глаза разного цвета, ты видел? Нет, ты видел?
– Марина, потише!
Глава седьмая
«Помню, когда был маленьким, испытывал неописуемое волнение перед приходом гостей. Ожидание праздника превращалось именно в ожидание гостей, и неважно, были ли то соседские дети, которых приглашали на мой день рождения, или же какие-то знакомые моих родителей. Я ждал их одинаково, словно просто со звуком дверного звонка случалось какое-то чудо, независимо от того, чья рука на этот звонок нажимала.
С трудом могу вспомнить подробности хоть одного праздника, который отмечали у нас дома, зато выражения лиц гостей, когда они появлялись из-за входной двери, всплывают в памяти каждый раз, когда мама говорит: «Помню, Миша как-то к нам приехал, Игорь тогда был еще маленьким…» или что-то подобное. Историю про моего дядю, которую она рассказывает, я никогда не вспомню. Знаю только, что ждал маминого брата с нетерпением.
Правда, как только гости появлялись, я прятался в кухне и из-за дверного косяка смотрел на них, задыхаясь от смущения. Так же вела себя и Маринка, разом затихавшая. Соня, в отличие от нас, была рассудительной и молчаливой – ей бы полагалось стесняться, но она бесстрашно шла к гостям навстречу, вместе с мамой помогала им раздеваться, вела в комнату. Мы же тихо выбирались из своего укрытия и чаще всего до конца вечера сидели на самом краешке дивана, как два трусливых кролика, втихаря разворачивая свои и Сонин подарки, которые нам всегда приносили».
Это забытое детское чувство мне пришлось пережить вновь.
Странно, что это произошло даже не у меня дома. Дверной звонок заголосил петушиным воплем, Петя вскочил и побежал открывать, а я встал за ним и вдруг замер, сердце у меня забилось быстрее. С моего места как раз был виден дверной косяк, приоткрытая створка, а за ней – кусок коридора, откуда сразу послышался голос Ярославны. Вот и часть Пети, который в порыве ее обнял, потом рыжевато-темный всполох волос.
– Привет! А почему ты еще не одет? Мы никуда не едем?
– Нет, Тимур опаздывает. Ждем его. А это, значит, твой костюм?
– Да. – Я услышал ее смех. – Он явно мне велик, но другого не нашла.
Я решил покинуть укрытие и пошел за своими лыжными штанами.
– Привет, Ясна.
Я хотел по-быстрому добраться до комнаты, но, как только прошел мимо Ярославны, получил тугой шлепок по заду. Обернулся с расползающейся улыбкой.
– Что это такое? – Ясна уставилась на мои ноги и снова рассмеялась.
– Как что? – встрял Петя. – Никогда не видела термобелья? Его надевают под сноубордический костюм.
– Игорь, забудь про штаны! – воскликнула Ясна. – Ходи всегда так! Мне нравится!
– В следующий раз. – Я был польщен, что ей понравился такой мой вид, и стал заметно медленнее натягивать комбинезон.
– В машине у нас проблемы с местами, – сказал Петя, после того как объявился Тимур и мы начали собираться. – Его девушка в самый последний момент решила ехать с нами.
– И что делать? – спросила Ясна.
– Возможно, тебе придется сидеть у меня на коленках… – Петя многозначительно поднял брови.
Мы вышли, зимнее солнце клонилось к закату. Меня, Ясну, юркнувшую в машину вслед за мной, Петю и Полину – девушку Тимура – впихнули назад как самых худых. Впереди сидел Серега Морозов.
Вспоминаю, как все это было невинно: Ясна села сверху нас обоих, как-то пополам, а я боялся даже тронуть ее за костюм, придерживал еле-еле сбоку, чтобы она не съезжала. Машину тряхнуло на выбоине, Ясна неосторожно дернулась и заехала мне своей маленькой рукой прямо между ног. Я нелепо вскрикнул и покраснел.
– Прости! – Видно было, что ее это смутило не меньше.
– Что там у вас? – ревниво спросил Петя.
– Почти что травма… – отозвался я.
Ребята сразу отправились на гору, а мы пошли подбирать сноуборд для Ясны и оплачивать подъемы.
– А разве нельзя подняться самому? – спрашивала Ясна, и я видел, как улыбается Петя, стоя сзади. – Почему обязательно на подъемниках?
– Можно и самому. Но это не наш вариант. Ты не уйдешь далеко с доской такая мелкая. На второй раз устанешь подниматься в гору.
Она взглянула на меня, но я сразу же отвернулся, потому что все еще не привык к ее разным глазам, принадлежащим как будто двум разным людям. Однажды мы расскажем тебе правду о нас – о Дроздовой и о Лерке, – и ты сбежишь. Но не сегодня, не сегодня.
– Сначала пойдем на трассу для новичков, будем учиться, – сказал я.
В этот день было полно людей, небо становилось темно-синим, и мне даже показалось, что на нем видны звезды.
Ясна встала на доску, с любопытством следя за тем, как я застегиваю ее крепления. У меня начала кружиться голова от близости, от того, что я сижу возле нее на снегу, и даже от ее толстого ко