— Похоже на самоубийство, — пробормотала Джил.
—.. это значит, что он тоже виноват.
Грейс поникла.
— Он не может быть виноватым. Он умер. И вообще, почему это всегда виноват кто-то другой?
— Дебора! — громко прервала Джил, явно зациклившись на факте обмана. — Ты понимаешь, что наделала?
— Как я могла поступить по-другому?! — закричала Дебора. — Разве у меня был выбор? Для Грейс последствия были бы намного серьезнее.
— Можно подумать, сейчас все хорошо, — снова заплакала Грейс. — Ты хотела взять всю вину на себя. Но теперь, когда полиция говорит, что ты не виновата, хочешь переложить вину на мистера МакКенну. А я? Я отвратительно пробежала на соревнованиях, а все твердят: «Бедняжка, у нее была тяжелая неделя». Я завалила контрольную по французскому, а учительница говорит: «Бедняжка, у нее был тяжелый день». Она стерла мою двойку в журнале. Она не всегда идет на уступки. Почему меня все жалеют?
Дебора не знала о контрольной по французскому. Самое обидное было то, что Грейс ей ничего не сказала. Раньше дочь все ей рассказывала.
— Знаешь, чем я сейчас занимаюсь? — спросила Грейс, кивнув на ноутбук. — Это сочинение по английскому, которое я сдала сегодня утром. Оно настолько плохое, что мистер Джонс нашел меня в школе, прежде чем я ушла, и попросил переписать. И это после того, как меня отыскала миссис Уолш и спросила, не хочу ли я поговорить. Я не захотела. Поэтому, пожалуйста, не проси ее подходить ко мне снова. А мистер Джонс? Он говорит, что компьютер позволяет писать столько черновиков, сколько мы захотим, и что если ученик пишет сразу в чистовик, это о чем-то говорит.
Дебора прижала руку к груди.
— И о чем это говорит?
— Что оценки ничего не значат. Это просто закорючки на бумаге. Они не имеют никакого отношения к реальности.
— Имеют, — сказала Джил, которая не была сторонницей старшей школы. — Они определяют твою позицию. Неверная позиция ограничивает выбор.
«Именно этого я не хотела для своей дочери, — подумала Дебора. — И именно поэтому сделала то, что сделала после аварии».
Но Грейс уже смотрела на тетю.
— Ты молодец. Это место пользуется огромным успехом.
— Но здесь нужно много работать, о многом беспокоиться, и возможно, если бы у меня был партнер и я могла разделить этот груз, было бы лучше. Может быть, это и не имеет ни малейшего отношения к моим плохим оценкам в старших классах, но все- таки стоит задуматься, не так ли? — Она снова повернулась к Деборе. — Препятствование отправлению правосудия! Дача ложных показаний!
— Джил! — возмутилась Дебора. — Это не совсем то, что мне хотелось бы сейчас услышать. Я хочу поговорить с Грейс об ограниченном выборе.
— И я хочу, — сказала Грейс. — Я хочу спросить, почему я должна становиться врачом?
Дебору словно ударили.
— А ты не хочешь?
— Не знаю. Но что будет, если я стану кем-то другим?
— Мне казалось, тебе нравится биология.
— Нет, мама. Биология не мой любимый предмет. В следующем месяце мне придется сдавать тест для поступления в колледж, и скорее всего я напишу его не очень хорошо. Но ты говорила, что мечтаешь о том, чтобы мы с тобой работали вместе.
— Это моя мечта, — согласилась Дебора, — но я думала, что ты тоже этого хочешь.
— Теперь это может оказаться невозможным. Никто не согласится лечиться у врача, который сбивает людей на дороге. Меня могут не взять в медицинский колледж.
Дебора бросила на Джил быстрый взгляд, прежде чем ответить:
— Вот поэтому я и заполнила бланки протоколов именно так.
— Но обман выйдет наружу, — плакала Грейс. — Как у Пиноккио, обман всегда выходит наружу, и ты ничего не можешь с этим поделать, нравится тебе это или нет. Ты всегда мне это говорила, и посмотри, что произошло. Теперь обо всем знает тетя Джил.
— Тетя Джил никому не расскажет, — сказала Джил.
— Ты можешь никому не рассказывать, — с упреком сказала Грейс, — но ты совсем не умеешь врать. Ты говоришь то, что думаешь, просто не можешь удержать язык за зубами. Ты самый честный человек, которого я знаю.
Джил наклонилась вперед, опершись ладонями о стол.
— Вообще-то у меня есть один секрет. Я беременна.
Грейс раскрыла рот.
— Ты?
— Именно.
— Мы знаем отца?
Джил покачала головой.
Глаза Грейс раскрылись еще шире.
— А дедушке известно, что ты беременна?
— Пока нет. И не говори ему. Он будет в ярости.
— Но это же ребенок, — сказала Грейс и повернулась к Деборе. — Ты знала? И ничего мне не сказала?
У Деборы было много причин чувствовать себя виноватой, но только не в этом случае.
— Джил попросила молчать. Я умею хранить секреты.
На Грейс это не произвело впечатления.
— И ты считаешь, это разумно? То есть я сижу здесь, делаю каждый день уроки, а она в это время поднимает и таскает тяжести. Ты не подумала, что я тоже должна знать?
— С этой точки зрения выходит, что должна, — согласилась Дебора и повернулась к сестре. — Джил, почему ты ей не сказала?
— Она не могла, — возразила Грейс. — Судя по всему, она на первом триместре, потому что все еще стройная, а никто так рано не объявляет о своей беременности, чтобы не сглазить.
— Кто тебе это сказал?
Грейс поморщилась.
— Ты думаешь, что у нас в школе нет беременных? С богатыми людьми это тоже случается, мама.
Дебора не ответила. Ее удивили не столько слова дочери, сколько тот факт, что Грейс никогда раньше не говорила на эту тему. Они много раз беседовали о беременности с точки зрения биологии, и никогда о том, кто беременел, а кто — нет. Дебора всегда гордилась своими отношениями с дочерью. Неужели она ошибалась?
Грейс хмыкнула и отвела глаза.
Дебора повернулась к Джил, но у сестры было странное выражение лица.
— С тобой все в порядке?
Похоже, Джил обдумывала ответ, потом слегка улыбнулась.
— У меня время от времени возникает острая боль, довольно часто.
— Кровотечения нет?
— Нет.
— Думаешь, нужно обратиться к врачу?
Джил вздохнула:
— Если бы я так думала, то уже обратилась бы. Я не хочу рисковать ребенком.
— Каким ребенком? — спросил Дилан, стоя в дверях.
Дебора перевела взгляд с Джил на Грейс и обратно. Это был секрет Джил. Дебора молчала, глядя, как Дилан пересекает комнату. Он прикасался ко всему, мимо чего проходил — к дверной ручке, к вешалке для пальто, к спинке стула, на котором сидела Джил, с такой небрежностью, что только тот, кто специально обращал внимание, заметил бы это. Но Дебора была его матерью, она переживала.
Джил понадобилась минута, чтобы обдумать ответ. Наконец она сказала Дилану:
— Ты даже не представляешь, что это за ребенок. Ты сделал домашнее задание?
Дилан кивнул. Так просто удовлетворился ответом? Дебора задумалась. Мальчик поправил очки на носу.
— Мама, я хочу кушать. Мы скоро пойдем домой?
Дебора уже готова была идти. Откровений и споров было предостаточно. Даже разогретого обеда Ливии хватит, чтобы вернуть себе чувство уверенности.
— Думаю, мы уже можем ехать.
— Я хочу остаться здесь с тетей Джил, — сказала Грейс.
Квартира Джил над кондитерской была светлой и изумительно просторной. Квадратных метров там было больше, чем во многих городских квартирах. Майкл был очень недоволен, когда Джил потратила свою часть маминого наследства на покупку всего здания. Но Джил — это Джил.
— Останешься на обед? — спросила Дебора у Грейс.
— На ночь. Тетя Джил завезет меня домой переодеться. Правда, тетя Джил?
— Конечно. — Джил бросила на Дебору неуверенный взгляд. — Но ведь завтра в школу. Ты же никогда не остаешься на ночь перед школой.
— Можно я тоже останусь? — спросил Дилан.
— Нет, — заявила Грейс. — Я хочу устроить девичник.
Дилан поник. Желая приободрить его, Дебора сказала:
— Знаешь что? Пусть они остаются вдвоем, а мы тоже будем вдвоем. Может, закажем пиццу «Пеппер»?
У Пеппер МакКой была лучшая пицца в округе. Ее магазин был в десяти минутах езды от Лейланда.
Лицо Дилана посветлело.
— Можно я останусь здесь в другой раз — не на этих выходных, потому что я еду к папе, — а в другой раз?
Настроение Деборы поднялось, когда она увидела, что Дилан воспрянул духом.
Конечно. Мы забронируем тетю для тебя.
14
Дебора и Дилан сидели на диване в «семейной» комнате. Он читал «Там, где растет красный папоротник» и, казалось, был полностью поглощен книгой. Его мать читала статью о неоправданном применении антибиотиков, но мысли ее были далеко. Дебора думала о человеке, который не занимался бегом, но совершал пробежки там, где никто не бегает.
— Я хочу собаку, — сказал Дилан, оторвавшись от книги.
— Ты говоришь так только потому, что читаешь книгу о собаках.
— У папы есть собака, — возразил мальчик.
— Это собака Ребекки, а у папы полно места и масса времени.
— У меня тоже масса времени, — сказал Дилан. Он смотрел на мать молящими глазами. — И у нас тоже полно места. Я мог бы заботиться о собаке.
Дебора знала, что он бы справился. Она переживала, что не справится сама.
— Я смогу, мама. И хоть у меня и плохое зрение, собаку я увижу. У собаки Ребекки восемь щенков.
— Ага, — подыграла ему Дебора. — Ты мне об этом говорил.
— Почему мне нельзя завести хотя бы одного крошечного щенка?
— Потому что он не всегда будет крошечным.
— Ну пожалуйста, мама! — взмолился Дилан, обнимая ее за шею. — Я вел бы себя очень хорошо, если бы у меня была собака.
— Я в этом уверена, — сказала Дебора и поцеловала его в щеку.
— Том?
— Да.
— Это Дебора. — Она говорила тихо, не столько из-за того, что дверь в спальню, где спал Дилан, была открыта, сколько потому, что чувствовала себя предательницей, звоня ему. — У меня, э-э, остался в памяти телефона ваш номер, после того как вы звонили в прошлый раз. Вы еще не спите?