Мое объяснение его не очень убедило, но он с улыбкой наблюдал за тем, как я набросилась на еду, как голодный тюлень.
– Будешь работать после занятий?
Я кивнула, доедая свою тарелку и рассматривая Ника. Боже, какой же он красивый! Как я могла не замечать этого? Думаю, из-за голода у меня поменялся список приоритетов. Променяла Ника на оладьи… Ужас!
– Нет ничего, что бы убедило тебя вернуться в мою компанию, верно?
Я положила вилку на стол и очень серьезно посмотрела на него.
– Я поклялась себе, что больше никогда не буду смешивать тебя и работу, Николас.
Он глубоко задумался и кивнул, и я удивилась, видя, что он не рассердился, а скорее принял то, что я сказала.
– Не возражаешь, если я буду отвозить и забирать тебя?
Я колебалась несколько мгновений.
– Тебе не обязательно быть моей нянькой, Ник, я могу взять машину.
Он проигнорировал мои слова.
– Я так хочу, – серьезно заявил он.
Я не собиралась спорить, поэтому попросила его забрать меня в семь. Он высадил меня в кампусе и собирался поцеловать в губы, но я рефлекторно отвернулась, и его губы мягко коснулись моей щеки. Я вышла, прежде чем он успел мне что-либо сказать. Мне все еще было трудно притворяться, что ничего не произошло. Что я точно знаю о поцелуях Николаса Лейстера, так это то, что они могут вызывать привыкание… а я не желала этого.
Было странно возвращаться к рутине. Казалось, никто ничего не замечал, и вскоре я смогла притвориться, что все стало по-прежнему. Это было похоже на жизнь во лжи. Я болтала с одноклассниками, объясняла учителям, что болела, а когда пришла на работу, почти и не вспомнила, что беременна. Компания была небольшой, и я обнаружила, что моя роль там почти идентична той, что была в «ЛРБ». А коллеги оказались просто чудесными.
Мне нравилось снова чувствовать себя собой, просто Ноа, а не киндер-яйцом с сюрпризом.
К концу дня я устала, это было ощущением, от которого я отвыкла, проводя целые дни в постели. Силы, казалось, иссякли, поэтому, когда я увидела, что Ник ждет меня, я была благодарна, что мне не нужно самой вести машину.
– Как прошел день? – спросил он уже в машине.
– Очень хорошо. Никто ничего не заметил, – я казалась слишком довольной этим фактом, но проигнорировала хмурый взгляд Ника.
Наступила тишина, и через несколько минут Ник нарушил ее, чтобы сказать мне кое-что, от чего я сразу же напряглась.
– Я уеду из Нью-Йорка. Продам квартиру и перееду к тебе.
– Что? – сказала я, недоверчиво глядя на него. У Николаса в Нью-Йорке была вся его жизнь, работа, будущее, все…
– Ты не рада? – спросил он растерянно, взяв меня за подбородок, чтобы посмотреть в глаза.
Я повернулась, чтобы он меня отпустил.
– Не стоит принимать подобные решения поспешно. Думаешь, что все решено, что мы можем снова сойтись, как будто ничего и не было, но реальность такова, что в прошлый раз мы уничтожили друг друга. С чего ты взял, что мы теперь готовы начать с нуля?
– У нас будет ребенок, Ноа, – ответил он, подражая моему тону.
– Это недостаточно веская причина, чтобы расставаться с жизнью, к которой привык. Ты форсируешь события, а я не хочу, чтобы ты потом жалел.
Николас покачал головой и выругался.
– Я хочу попробовать еще раз, уверен, теперь все получится… Чего ты от меня хочешь? Я делаю, что должен… Думал, ты будешь рада.
– Точно: ты делаешь, что должен, а не что хочешь.
– Я хочу быть с тобой, – яростно ответил он.
Я покачала головой. Мы уже подъехали к моему дому.
– Ну, думаю, это не так. Ты делаешь это, потому что это правильно.
Я вышла из машины, собираясь зайти в квартиру, но Николас остановил меня.
– Зачем ты все усложняешь? У нас будет ребенок, у нас наконец-то есть причина начать сначала, а ты вместо того, чтобы принять…
– Я умоляла тебя вернуться ко мне, и ты сказал «нет», – оборвала я. – Я рада, что у нашего ребенка будут оба родителя, и уверена, что ты будешь лучшим в мире отцом, но сейчас это все, Николас.
– Ты прекрасно знаешь, что я отказываюсь принимать то, что ты говоришь.
Я посмотрела ему в глаза и поняла, что его слова были правдой. Но я сделала это для него, он никогда не был полностью счастлив рядом со мной, и мы причинили друг другу очень много боли. Я не хотела снова начинать токсичные отношения только потому, что у нас будет ребенок.
– Я попросила у тебя время, сказала, что не хочу торопиться, хочу сосредоточиться на ребенке… Наши отношения могут подождать, я не хочу, чтобы ты торопился принимать решения, о которых будешь жалеть всю жизнь.
– Черт, Ноа! Почему ты не веришь мне, когда я говорю, что хочу вернуться к тебе?
– Потому что ты еще не сказал: «Я тебя люблю»! – крикнула я.
Повисла тишина. Ник встретился со мной взглядом, и я увидела в его глазах ярость и боль. Он еще не простил меня. И я это знала.
– В последний раз, когда я сказал, что люблю тебя, ты разбила мне сердце. Я поклялся себе никогда больше не говорить эти слова, но это не значит, что я не хочу провести остаток своей жизни с тобой и нашим ребенком.
Я сдерживала слезы как могла и снова заговорила.
– Так не пойдет, Ник, – сказала я. – Ты возвращаешься к работе, возвращаешься в Нью-Йорк, потому что пузырь, в котором мы жили последние несколько дней, лопнул.
Я не стала ждать, пока он ответит. Зашла в свою квартиру, а он не пошел за мной.
Как бы ни было больно отталкивать Ника, я знала, что поступаю правильно. Он должен сначала разобраться, что чувствует ко мне, а я должна спросить себя, будет ли возвращение к нему лучше для нас обоих.
Я не хотела ссоры, правда, не хотела, не хотела создавать ему проблемы, но для Николаса это было недостаточно. Я не могла начать все с чистого листа, пока не почувствую себя в безопасности и пока не пойму, что он готов снова полюбить меня. Влечение – совсем другая вещь, секс – самая легкая часть, у нас никогда не было с ним проблем. Трудность заключалась в том, что мы не знали, как любить друг друга, не знали, как уважать друг друга, и не могли начать сначала, если Николас боится снова открыть мне свое сердце.
Несмотря на наш разговор, на следующее утро он вернулся к моему дому, ожидая меня. В руке у него было два бумажных стаканчика, он серьезно посмотрел на меня, когда я спустилась по ступенькам и подошла к нему.
– Привет, – поздоровался он.
– Привет, – ответила я, беря протянутый стакан.
Горячий шоколад… Мой сын точно пристрастится к сахару.
– Я уезжаю через три часа, зашел попрощаться.
Как бы я ни желала, чтобы он уехал, его слова ранили меня. Я опустила глаза, пытаясь скрыть грусть, но он схватил меня за подбородок и заставил смотреть на него.
– Я делаю это для тебя, – сказал он, поглаживая меня большим пальцем по скуле. – Если я чему-то и научился за все время, проведенное в разлуке, которая в конечном итоге разрушила нас, так это то, что я не могу заставить тебя делать то, чего ты не хочешь или к чему не готова.
Я прикусила губу.
– Поэтому я буду звонить тебе каждый день, как уеду. Мы начнем разговаривать, будем строить планы, ты расскажешь мне о своих проблемах, а я расскажу о своих, мы поговорим о том, как будем растить ребенка, придумаем имя, будем говорить о будущем, потому что, Ноа, я люблю тебя, любил тебя и буду любить тебя всю жизнь.
Мое сердце остановилось на мгновение, не веря тому, что я услышала.
– Если я не говорил тебе раньше, то только потому что считаю, что любовь не должна выражаться словами, верю, что всего, на что я готов, будет достаточно, и на самом деле в глубине души ты знаешь, что это так. Но ты боишься снова довериться мне. Я понимаю. Вот почему уезжаю. Я буду приезжать на приемы врача и всегда, когда понадоблюсь. Давай дадим друг другу несколько месяцев, но, Ноа, я буду частью жизни этого ребенка. Я возвращаюсь в Нью-Йорк, чтобы привести дела в порядок, а следующим шагом будет переезд в Лос-Анджелес. Понимаешь?
Я потеряла дар речи.
Ник взял бумажный стаканчик из моей руки и поставил рядом со своим на крышу машины. Затем потянул к себе и заключил в объятия. Я чувствовала его губы на макушке и безумное биение его сердца.
– Хочу попросить тебя кое о чем, прежде чем уеду… – сказал он. – На самом деле, о двух вещах, – добавил он спокойно.
Я ждала, пока он продолжит. Он повернулся ко мне спиной и пошел взять что-то из портфеля. Когда вернулся, в правой руке у него была карточка, которую он протянул мне секунду спустя: это была черная «Америкэн Экспресс».
– Я хочу, чтобы ты ей пользовалась, – сказал он.
Я даже не прикоснулась к ней.
– Нет.
Николас разочарованно вздохнул.
– Это мое решение, я хочу, чтобы ты пользовалась ей, чтобы покупать все, что необходимо. Я не двинусь с места, пока ты ее не возьмешь, Ноа.
Я скрестила руки, почувствовав, как внезапно закружилась голова.
– Я сказала, что не хочу, чтобы ты поддерживал меня, Николас.
Ник посмотрел на меня уставшим взглядом.
– Какого черта ты такая упрямая? А если бы было наоборот? Если бы у тебя было больше денег, чем у меня, и мне пришлось бы заботиться о рождении нашего ребенка, ты бы дала ее мне, Ноа?
Я прикусила губу. Да, правильно, «если».
– Давай так, – предложил он, прижавшись своим лбом к моему. – Поскольку я знаю, что ты не собираешься использовать карту для себя, по крайней мере, используй ее для нашего ребенка, хорошо? Покупай все, что нужно… пожалуйста.
Ну… я ведь могла это сделать, верно? Ведь Ник все-таки его отец, а я не хочу лишать своего малыша отца, у которого в двадцать пять лет есть черный «Америкэн Экспресс». В конце концов, я неохотно согласилась, что успокоило его.
– О чем еще ты хотел меня попросить? – спросила я.
– Я хочу, чтобы Стив остался с тобой, пока меня нет.
Я широко раскрыла глаза.
– Что?! Нет! Мне не нужна нянька, Николас! Я не хочу, чтобы Стив весь день ходил за мной по пятам. Это смешно!