– Ну это его работа – прикрывать твою спину, любовь моя.
Я посмотрела на него с негодованием.
– Почему? Какого черта, зачем ты хочешь приставить ко мне телохранителя?
Ник серьезно посмотрел на меня.
– Потому что, во-первых, это поможет мне не сойти с ума в Нью-Йорке. А во-вторых, ты беременна и совсем одна, а значит, с тобой может случиться все, что угодно, а если все же случится, то я никогда не смогу себе этого простить.
Я покачала головой, зная, что никакие мои слова не изменят его мнение.
– Хорошо, – согласилась я, сдаваясь.
Ник посмотрел на меня взглядом, который я не смогла понять.
– Оставить тебя здесь – самое трудное, что я когда-либо делал, Ноа.
Я не хотела, чтобы он уходил, но нам нужно было сделать все правильно, мы не могли снова все испортить, риск слишком велик.
Он крепко обнял меня. Поцеловал в кончик носа, а затем нежно погладил живот.
– Позаботься о ребенке.
Я кивнула и отошла, чтобы он сел в машину.
Меня охватила паника, ведь он на самом деле уезжал, но в глубине души я знала, что поступила правильно.
На следующей неделе все, казалось, пришло в норму. Я вернулась к учебе и продолжала скрывать свою беременность. Да, не было ни дня, чтобы Ник не прислал мне букет цветов и поднос с завтраком. Я даже подружилась с курьером. На подносе было еды на сотню людей: кофе, чай, кексы, круассаны, блинчики, шоколад, яйца, тосты… всегда все было горячим и готовым к употреблению.
– Ты сумасшедший, знаешь это? – сказал я на седьмой день его отъезда. Мы разговаривали каждый день, примерно по два раза, даже больше. Всякий раз, когда у него был перерыв, он звонил мне, и всякий раз, когда у меня был перерыв, я звонила ему. Я поняла, что было легче дождаться его звонка, потому что, скажем прямо, ему было труднее отвлечься, чем мне.
Зажав телефон между плечом и ухом, я наполнила одну из немногих оставшихся у меня пустых стеклянных ваз, чтобы поставить гигантский букет голубых роз, который он мне прислал.
– Это хороший способ убедиться, что ты хорошо ешь, – оправдывался он.
Я закатила глаза… С едой проблем не было. Но я все время была голодна, и это не был обычный голод, нет, мне хотелось чего-то вроде бананов с хлебом и маслом или арахисового масла со спагетти. Клянусь, я теряла рассудок или чувство вкуса… Не знаю, но эти вещи казались мне деликатесами.
– Как насчет апельсинов с чили? – спросил он веселым голосом.
– Довольно интересно, как-нибудь приготовлю, – ответила я, садясь на стул и кладя ноги на стол. Устало вздохнула и рассеянно погладила живот.
Он сказал, что делает все, чтобы как можно скорее переехать в Лос-Анджелес, но это займет больше времени, чем он первоначально думал. Он хочет нанять кого-нибудь, кто заменит его, но не доверяет никому.
Я рассказала, как проходят занятия. Скоро летние каникулы, и сейчас все сосредоточены на учебе, мы начали готовиться к выпускным экзаменам, хотя до них еще пара месяцев. Срок оплаты наступит только в августе, поэтому у меня было дополнительное время, чтобы позаботиться о Мини-Я, прежде чем я решу, что делать с работой и учебой.
Было немного грустно думать об отчислении, но я поняла, что поступлю правильно.
– Тебе не обязательно бросать учебу, Ноа, – сказал Ник, когда я сообщила ему о своем решении. – Ведь у многих женщин, которые учатся, есть дети, существуют детские сады, к тому же я буду рядом, чтобы помочь…
– Я не хочу, чтобы моего сына воспитывала няня, боюсь, что, если я буду продолжать учиться, в конце концов, не смогу нормально заниматься ребенком. А у тебя почти нет времени даже позвонить мне, ты не сможешь сидеть дома и заботиться о ребенке.
– Моем ребенке, – поправил он, и на моих губах появилась улыбка. – Ты кое-что упустила: я начальник и могу делать, что хочу.
– Да? – иронично спросила я. – Значит, ты приедешь к следующему визиту к гинекологу?
На другом конце провода повисла тишина.
– Я не осуждаю тебя, понимаю, нужно работать, я обо всем позабочусь… Может, даже не придется бросать учебу, если учиться дистанционно…
Мне нравилась учеба, нравилось гулять с друзьями и ходить на занятия, но я не могла представить, что оставлю ребенка с кем-то, кроме себя.
– Ноа, это временно, – заявил он, прервав мои размышления. – Как только я все здесь улажу, буду весь твой.
Мы не говорили о нас, хотя в разговорах всегда включали друг друга в свои планы. Мне это нравилось, но в то же время я боялась испортить то, что мы уже построили. Вот почему я не стала настаивать, когда он сказал, что пока не может вернуться.
Чего я не ожидала, так это увидеть его раньше времени, да еще и в четырехчасовых новостях. Когда я услышала его имя по телевизору, прибавила громкость и с беспокойством прислушалась.
– Бывшие сотрудники «Лейстер Энтерпрайзис» собрались возле нового здания «ЛРБ», требуя восстановления на работе.
Новость сообщил репортер, которого я несколько раз видела в новостях. На кадрах был виден вход в здание, где он работал, и множество людей с транспарантами. Полиция оцепила территорию, но бывшие сотрудники не собирались уходить.
«Чуть больше года назад старший сын известного юриста Уильяма Лейстера унаследовал империю, которую Эндрю Джеймс Лейстер выстраивал годами, превратив “Лейстер Энтерпрайзис” в одну из самых процветающих и признаваемых компаний в стране. Многие назвали сумасшествием возлагать такую ответственность на молодого человека, едва достигшего возраста, в котором он только знакомится со словом “компания”».
Я увеличила громкость и возмущенно уставилась на экран телевизора.
«Первым делом мистер Лейстер закрыл две крупные компании, которые его дед создал с нуля, и уволил более пятисот сотрудников, оставив их без работы ради амбициозного плана открыть новую компанию, которая еще неизвестно, будет ли прибыльной. Станет ли он первым неудачником в истории семьи Лейстер? Сегодня те люди, которые были несправедливо уволены, выстроились у ворот «ЛРБ» с требованием вернуть им работу…»
Это было смешно. Я знала, что Николас в это время занят, но мне нужно было с ним поговорить. Он ответил после третьего звонка.
– У тебя все нормально? – озабоченно сказал он вместо приветствия.
– Да, я в полном порядке, но у тебя, видимо, дела не очень. Видела тебя в новостях… Что случилось? Когда ты собирался рассказать мне, Николас?
Я не могла поверить, что у него были проблемы, а он ничего мне не сказал.
– Об этом не стоит беспокоиться.
Я горько рассмеялась.
– О чем именно не стоит беспокоиться? Они же выпотрошат тебя!
– В этом вся суть журналистов, они создают ложь и превращают ее в новости.
– Но… что насчет сотрудников и что они говорят о «ЛРБ»?..
Я почувствовала горечь в груди. Не хотела слышать эти ужасные вещи о Нике, они ранили меня сильнее, чем если бы их говорили обо мне.
Ник вздохнул на другом конце провода.
– Пришлось уволить этих людей, потому что через четыре года эти две компании обанкротились бы. Они плохо управлялись и почти не приносили прибыль. Если закрыть их сейчас, на деньги от их ликвидации можно начать новый бизнес и снова нанять людей, которых я уволил, но это займет время.
– Ты не обязан мне объяснять. Я знаю, что ты сделал это не для развлечения.
– Бизнес предполагает принятие трудных, иногда совсем отстойных решений.
– Ты молодец, Николас, они просто не понимают.
Несколько мгновений он молчал.
– «Лейстер Энтерпрайзис» никогда не была такой прибыльной, как сейчас. Я намерен открыть еще один филиал «ЛРБ» в этом году. Это означало бы повторный найм почти семидесяти процентов бывших сотрудников.
Я знала, что Николас никогда не уволит столько людей, если у него не будет козыря в рукаве. Мне очень не нравилось думать, что люди критиковали его, когда у него был конкретный план, который улучшил бы положение дел.
– Что ты будешь делать сейчас? – спросила я, опасаясь, что теперь он задержится дольше, чем планировал.
– Теперь дело за адвокатами. Я же сказал, что не стоит беспокоиться об этом.
– Хорошо…
Переговоры затянулись еще на три недели, и все начало осложняться. Во-первых, количество звонков начало увеличиваться, и мы поняли, что быть далеко и разговаривать каждый день тяжелее, чем не разговаривать почти год. Я понимала, что он нужен мне рядом и что, по мере того, как ребенок рос внутри, мне все сильнее хотелось попросить его вернуться.
– Хочу прикоснуться к тебе, Ноа, – признался он однажды ночью. – Прошло так много времени, что я уже не помню, каково это быть внутри тебя.
– Николас…
– Я не должен был уезжать. Нужно было побыть эгоистом, чертовым эгоистом, который занимался бы с тобой любовью каждое проклятое утро в той миниатюрной квартирке, которой ты так гордишься.
Я улыбнулась и почувствовала, как тепло его слов пронизывает меня с головы до ног.
– Надеюсь, тебя никто не слышит, – нервно прокомментировала я.
– Я в своей квартире, в своей комнате, в той же постели, где ты разделась, чтобы свести меня с ума, помнишь?
Я зажмурила глаза, да, конечно, я помнила Николаса между моих ног, целовавшего и облизывавшего меня, ведущего себя грязно и развратно. Тогда мы были эмоционально разбиты, но я ни на что не променяла бы тот момент…
– Вернись, Ник, – сказала я, после чего на другом конце провода повисло молчание.
– Что?
Я улыбнулась, глядя в потолок, нервничая и крепко прижимая телефон к уху.
– Вернись ко мне.
– Ты серьезно?
– Я очень хочу, чтобы ты был со мной каждый день, хочу целовать тебя и обнимать. Я хочу, чтобы ты вернулся, и Мини-Я тоже этого хочет.
Он рассмеялся.
– Я сяду на самолет, как только смогу, и сделаю с тобой все, что придет в твою маленькую головку.
Я закрыла лицо одной рукой, пытаясь скрыть радость и смущение. Да, я думала кое о чем.
– Кстати, о Мини-Я… Я придумал имя.
– Да? Правда? – Это застало меня врасплох. – Ты уже придумал имя? У Мини-Я, я имею в виду мини-Ника, уже есть имя и фамилия?