Когда мы вернулись домой, я обнаружила кучу воздушных шаров и подарочные корзины с открытками и поздравлениями. Когда мы выходили из больницы, нас окружили журналисты, но они уж точно не хотели поздравить нас.
Ник спустил коляску с Энди, и я была благодарна, что смогла вернуться домой. Последние несколько дней были сумасшедшими.
Я взяла ребенка на руки и подошла к кровати. Ник подошел ко мне сзади. Нужно было уложить Эндрю спать в его кроватку, ту самую кроватку, которую мы приготовили для него в его же комнате, но было больно даже думать о том, чтобы оставить его там одного. Мы спали вместе, с Энди между нами.
– Не могу поверить, что он уже здесь, с нами, – признался Ник, проводя пальцем по розовым щекам Эндрю.
– Он самый милый ребенок, которого я когда-либо видела, – заявила я, наклоняясь, чтобы понюхать его головку. Пахло так приятно…
Я считала так не потому, что была его матерью, а потому, что он и правда был прекрасным ребенком. Голубые глаза и пухлые щеки. Дженна подарила маленький бирюзово-синий наряд с надписью «Я номер 1» в центре.
Я улыбнулась, счастливая быть дома, быть с Ником, и что худшее уже позади… По крайней мере, я так думала.
Как бы странно это ни звучало, нам не составило труда адаптироваться к Энди. Он не был младенцем, который весь день плакал, наоборот, иногда нам приходилось его будить, чтобы покормить.
По какой-то неизвестной причине я могла кормить его грудью только первые две недели после рождения. Потом стала замечать, что ребенок с трудом сосет грудь и что я больше не могу его кормить. Мне было больно терять эту особую связь с ним, нет ничего более волшебного, чем кормить ребенка, но ничего нельзя было сделать.
– Посмотри на это с положительной стороны, – сказала Дженна, баюкая Энди и восторженно наблюдая за ним. – Твоя грудь не отвалится.
Я закатила глаза. Если бы у нее когда-нибудь был ребенок, она бы поняла, почему я так подавлена.
– Я хочу одного, – заявила Дженна, застав меня врасплох.
Я рассмеялась, продолжая складывать одежду Энди в шкаф. У него было так много одежды, что он не успел бы и половину из этого поносить. Эндрю рос как на дрожжах, а ведь родился совсем крошечным. Теперь он весил почти четыре с половиной килограмма.
– Скажи Лайону, – сказал я, сидя напротив и наблюдая, как соска покачивается во рту Энди. Из-за того, что он не мог сосать грудь, у него появилась новая зависимость. У Эндрю невозможно было отобрать соску.
– Я ему говорила… Но он хочет подождать, – гримасничая объяснила она. – Нужно провернуть трюк с покушением.
– Дженна! – воскликнула я, широко раскрыв глаза.
Подруга засмеялась, и ее смех разбудил ребенка. Я взяла его из рук подруги и стала укачивать, чтобы он снова заснул.
– Шутка! – ответила Дженна, посмеиваясь над моей реакцией.
Через некоторое время они с Лайоном ушли, а Ник пришел ко мне. Я сидела на диване с Энди, проснувшимся, но спокойным в моих руках. Его глазки не отрывались от моих, казалось, он хотел мне что-то сказать.
Ник поцеловал меня в макушку и сел напротив на подставку для ног.
– Так лучше видно, – сказал он, улыбаясь, перегнувшись через колени и устремив взгляд на нас обоих.
– Не могу поверить, что прошло уже три недели с тех пор, как я пыталась родить этого малыша, – сказала я, запуская пальцы в его темные волосы. Его кожа была такой мягкой, что я могла часами гладить ее.
– Я хотел тебе кое-что сказать, Ноа, – объявил Ник, внезапно став серьезным. Я посмотрела на него.
– Что-то не так?
Было видно, что он нервничал, потому что суд над человеком, который стрелял в него, состоится уже через две недели. Мы все с нетерпением ждали момента, когда этого ублюдка посадят за решетку.
– Все в порядке… хотя, на самом деле, кое-что не так, – сказал он, беря меня за руку и целуя костяшки пальцев. – Я хотел сказать, что ты сделала меня самым счастливым человеком на свете, Веснушка, – сказал он, наклоняясь и целуя в макушку Энди, который уже закрыл глаза и снова уснул, ничего не заметив. – Все, через что мы прошли, все ситуации, с которыми нам пришлось столкнуться вместе… Прошло много времени с первого поцелуя в машине летней ночью под звездами. Я помню, что только и искал предлог, чтобы поцеловать тебя, прикоснуться к твоей коже, ласкать тебя везде. Ты сделала меня лучше, Ноа, спасла от одинокой и пустой жизни, в которой не было места любви и где царила ненависть. Ты всегда находила способ оправдать ошибки людей, – слова застряли у меня в горле, я просто смотрела, как он вынул из кармана маленькую черную бархатную коробочку. Когда он открыл ее, у меня перехватило дыхание при виде великолепного кольца.
– Выходи за меня, Ноа… будь со мной. Будь моей, и я буду твоим навсегда.
Я поднесла руку ко рту, на мгновение потеряв дар речи.
– Я… – у меня до сих пор стоял ком в горле. Я посмотрела Эндрю, спящего между нами. Внезапно у меня задрожали руки. Ник взял ребенка и осторожно положил его в кроватку.
Затем подошел ко мне, встал на колени и посмотрел в глаза.
– Что скажешь, Веснушка?
Улыбка появилась на моих губах, но я не могла ничего сказать. Потянула его за лацкан рубашки и страстно поцеловала в губы.
– Это да? – спросил он, улыбаясь.
– Конечно, да, – взволнованно подтвердила я, и мои глаза наполнились слезами от счастья.
Ник взял меня за руку и надел кольцо на безымянный палец левой руки.
– Я так тебя люблю… – сказал он, снова целуя меня.
Он поднял меня и понес в комнату. Мы ласкали друг друга, целовали и говорили слова любви. Я хотела, чтобы он осыпал меня поцелуями, и он это сделал, хотела чувствовать его очень близко, и он радовал меня…
Когда Эндрю исполнился месяц, Нику пришлось вернуться к работе. На самом деле, он никогда не переставал работать, но делал это из дома, сидя на диване с ноутбуком на коленях. Мне нравилось заходить в гостиную и видеть, как Энди спит на его груди, пока Ник с серьезным видом печатает, не сводя глаз с экрана. Когда я видела их вместе, моя душа таяла. Две темные головы, две пары светло-голубых глаз… они были настолько похожи, что иногда меня это даже смущало.
– Он просто вылитый ты… – сказала я однажды, когда мы играли на нашей двуспальной кровати. – От меня у него совсем ничего…
Ник гордо улыбнулся, но покачал головой.
– У него будут твои веснушки… Я это знаю.
– И он возненавидит меня за это.
Николас рассмеялся.
– Наш ребенок вырастет красавчиком-сердцеедом, Ноа. Не сомневаюсь.
Энди впервые засмеялся, и мы оба уставились на него. Этот ребенок очаровал нас, и теперь мы были полностью в его власти.
Через месяц после рождения Энди, в понедельник, если быть точным, Дженна приехала забрать меня на прогулку в центр города. Я почти не выходила на улицу с тех пор, как родился малыш, и все еще боялась выходить с ним из дома, но после долгих уговоров подруги взяла коляску-робота, которой я уже научилась управлять, и мы пошли в торговый центр, который был в нескольких минутах ходьбы, в нескольких кварталах от дома. Было очень жарко, и я не хотела, чтобы Энди долго находился на солнце, поэтому мы зашли в кофейню, чтобы поговорить о моей свадьбе и обо всех приготовлениях, которыми уже была забита голова Дженны.
– Я уже говорила тебе, Дженн, – устало повторила я. – Мы помолвлены, но не поженимся, пока ребенок не подрастет.
– Это глупо!
– Нет, я не могу организовывать свадьбу и ухаживать за новорожденным!
– Я сделаю это за тебя, глупышка!
Я раздраженно покачала головой и продолжила слушать ее разглагольствования. Родители были очень счастливы, когда мы сказали им, что собираемся пожениться. Хотя никто из них не был в особом восторге от того, что мы делали все наоборот. Нас воспитывали так, что вложили в нас паттерны для любого случая, даже в личной жизни – влюбиться, жениться, пожить вместе и только потом заводить детей, – но Ник и я ясно дали понять, что мы не придерживаемся их.
Честно говоря, я ни на секунду не думала о женитьбе, была так сосредоточена на ребенке и Нике, что это застало меня врасплох. Мы были слишком молоды, чтобы брать на себя обязательства на всю жизнь, но мы также были слишком молоды, чтобы иметь ребенка, и слишком молоды, чтобы пережить опыт, которого нет у большинства людей нашего возраста.
Я была счастлива, Ник тоже, и только это было важно.
Через пару часов мы решили вернуться домой. Стив больше не сопровождал меня повсюду. После того, как все более или менее вернулось к норме, я дала понять Нику, что совсем не обязательно, чтобы я была под круглосуточным контролем. Стив был больше нужен Нику, у которого было полно забот с переговорами по работе и грядущим судебным процессом.
Я боялась за него, Стив был лучшим в своей профессии, и, прямо скажем, бедолаге было до смерти скучно сопровождать меня в парк или покупать подгузники.
Наконец Ник согласился, и в ту же ночь они отправились в Сан-Франциско. Он сказал, что попытается вернуться ночью, но я знала, что его встречи занимают больше времени, чем обычно предполагается. Это должна была быть моя первая ночь в одиночестве после рождения Эндрю, и Ник нервничал.
Я не волновалась, я прекрасно умела обращаться с малышом и отклонила его предложение поехать с ним. Я не хотела садиться в самолет с месячным ребенком и менять его распорядок.
Ник перестал настаивать, как только я объяснила причины.
– Уверена, что не хочешь, чтобы я пошла с тобой? – спросила Дженна, когда я сказала, что мне нужно в аптеку. У Эндрю была сыпь от подгузников, и ему приходилось нелегко.
– Не волнуйся, – ответила я и обняла ее на прощание.
Дженна наклонилась, чтобы поцеловать Энди в голову.
– Одежда, которую я для него выбрала, самая лучшая, – сказала она, я закатила глаза.
В тот день на нем были белые шорты и маленькая футболка с надписью в центре.
МНЕ ПОТРЕБОВАЛОСЬ ВОСЕМЬ ЧАСОВ, ЧТОБЫ ПОЯВИТЬСЯ НА СВЕТ.
– Береги моего крестника! – крикнула она на прощание.