лядит настолько страстным и выразительным, что совершенно ошеломляет моих студентов. Никакая игра голливудских актеров не сможет сравниться с тем пылом, который вкладывают в поцелуй эти молодые бонобо. Забавно то, что он тут же незаметно переходит в шуточную потасовку или дружеские догонялки. У бонобо эротический контакт запросто переплетается со всеми остальными занятиями. Обезьяны могут быстро переходить от еды к сексу, от секса к игре, от груминга к поцелуям и так далее. На самом деле, я даже видел, как самка продолжала собирать пищу, в то время как с ней пытался совокупляться самец. Бонобо относятся к сексу довольно серьезно, но далеко не так, как студенты колледжа, заполняющие лекционный зал.
Мы, люди, отделяем секс от остальной социальной жизни или, по крайней мере, пытаемся это делать, а в обществе бонобо они полностью переплетены. Вся ирония заключается в том, что наши фиговые листочки лишь порождают неуемное сексуальное любопытство.
Зависть к пенису
У меня иногда складывается впечатление, что половина спама, который сыплется мне в компьютер, – это реклама, связанная с увеличением определенного органа, который мужчины бо́льшую часть времени прячут. Мужская озабоченность размером и твердостью их достоинства – стародавний источник дохода для продавцов всевозможных панацей, а также предмет бесконечных шуток. От объектов почитания в Древней Греции и Риме до фаллических символов, которые Зигмунд Фрейд, пожевывая длинную толстую сигару, видел повсюду, пенис, как издавна говорится, живет своей жизнью.
Вряд ли стоит удивляться, что Десмонд Моррис, потрясший нас в 1960-е гг. излишне вольными параллелями между голыми и волосатыми обезьянами, решил привлечь внимание к величине человеческого пениса, описав человека как самого сексуального примата, когда-либо бродившего по земле. Это был блестящий ход, предназначенный для смягчения удара, который Моррис наносил по нашему эго. Мужчины ничего так не хотят, как услышать, что они первые в исключительно важной для них области. Про бонобо в те годы было известно так мало, что Морриса можно простить за то, что он представил нас как сексуальных чемпионов. Но даже здесь мы все же не первые. Было бы нелегкой задачей измерить эрекцию у бодрствующего и возбужденного самца человекообразной обезьяны, но член бонобо определенно заставляет большинство мужчин выглядеть недомерками – особенно если сделать поправку на относительно скромные размеры тела у бонобо.
Однако половой член бонобо тоньше и может полностью втягиваться, отчего их эрекция еще больше привлекает внимание, особенно если самец то выпускает, то убирает пенис, как они это частенько делают. Возможно, еще более примечательным, чем способность «махать» пенисом, является то, что семенники у бонобо гораздо больше человеческих. То же верно и для шимпанзе, и считается, что это связано с количеством спермы, необходимым для успешного оплодотворения самок, спаривающихся с несколькими самцами. Если гениталии самцов бонобо поражают нас своей развитостью, то еще большее впечатление производят гениталии самок, поскольку и у шимпанзе, и у бонобо имеются огромные вздутия. Это не слегка набухшие половые губы у самок горилл и орангутанов, видимые, только если хорошо приглядеться. Нет, это пузыри размером с футбольный мяч на заду самки, позволяющие ей подавать всем самцам в округе ярко-розовый сигнал о том, что она полностью готова к спариванию.
Эти набухания включают половые губы и клитор. У бонобо клитор выступает сильнее, чем у человека и шимпанзе. У молодых самок он торчит спереди, словно мизинец, в более старшем возрасте клитор будет погружен в окружающую раздувшуюся ткань. При таком строении неудивительно, что самки бонобо предпочитают спариваться лицом к лицу. К несчастью для них, самцы склонны предпочитать более древний способ совокупления сзади. Самки бонобо часто приглашают самцов, лежа на спине и расставив ноги, или быстро переворачиваются в эту позу, если самец пытается начать иначе.
Как можно заключить по комментариям посетителей зоопарков, их шокируют бросающиеся в глаза гениталии человекообразных обезьян. Самая запоминающаяся реакция была у женщины, воскликнувшей: «О господи, то, что я вижу, – это голова?» Впрочем, обезьяньих самцов это нисколько не смущает: для них нет ничего более соблазнительного и будоражащего, чем самка с объемистым розовым задом. Лично я так привык к этим впечатляющим особенностям их внешности, что они не кажутся мне ни странными, ни уродливыми, хотя слово «неуклюжие» все же приходит на ум. Самки с полностью набухшими гениталиями не могут нормально сидеть: они неловко переваливаются с одного бедра на другое. Они учатся обращаться с этими вздутиями в подростковом возрасте, когда те набухают все больше с каждым менструальным циклом. Набухшая ткань непрочна и кровоточит при малейшем повреждении (но и быстро заживает). Наравне с изобретениями человеческой культуры, такими как бинтование ног и каблуки-шпильки, это кажется непомерно высокой ценой за привлекательность.
Клитор бонобо требует внимания, поскольку вокруг его меньшего человеческого эквивалента кипят весьма жаркие дебаты. Какой прок от клитора? Действительно ли он нам нужен? На этот счет существуют разные гипотезы, начиная с того, что этот маленький орган абсолютно бесполезен, как соски у мужчин, и до того, что это источник удовольствия, вероятно служащий укреплению связи между партнерами. Первый подход предполагает, что женщинам не нужно искать секс, поскольку они лишь принимают его, когда он сам стучится в дверь. Здесь клитор называется «восхитительной случайностью» эволюции. С точки зрения второго подхода клитор развился, чтобы способствовать оргазмическим переживаниям, делая секс приятным и затягивающим занятием. Такой взгляд предполагает, что женская сексуальность активна: она побуждает женщин искать то, что им нравится. Эти полярные представления также соответствуют противоборствующим взглядам на место женщины в обществе.
Размножение слишком важно, чтобы оставлять его на волю случая. Любой биолог предполагает, что оба пола, а не только самцы, должны быть активны в выборе партнеров. Мы знаем, что животные исследуют и используют все возможные варианты. Вспоминается любопытный случай, когда ученые рассчитывали поставить под контроль популяцию красноплечих черных трупиалов, стерилизуя самцов. Они думали, что гнездящиеся пары со стерильными самцами будут производить стерильные кладки. К их разочарованию, большинство кладок оказались оплодотворенными, и это означало, что самки, по-видимому, «встречались» с полноценными самцами на стороне. В животном царстве полным-полно сексуально предприимчивых самок, подыскивающих лучшую партию, и человеческое общество, без сомнения, не исключение. Это обычно не выявляется с помощью опросов, которые, как известно, представляют собой весьма ненадежный способ получения достоверных данных для количественного анализа поведения.
Опросы изрядно недооценивают сексуальную жизнь женщин: все, и особенно сами женщины, очень неохотно рассказывают о себе правду. Мы это знаем, потому что все-таки есть способ заставить женщин признаться. Проведите опрос студентов колледжа с помощью бутафорского детектора лжи, и вы обнаружите, что молодые женщины будут сообщать о почти вдвое большем числе сексуальных партнеров, чем женщины, не испытывающие такого давления. Фактически они сообщают о таком же числе партнеров, как и их коллеги-мужчины. Так что мужчины и женщины могут оказаться намного более похожими, чем мы считали, руководствуясь результатами опросов на тему секса.
Поскольку у самцов участие в размножении занимает гораздо меньше времени, чем у самок, часто утверждается, что два пола должны значительно различаться и в сексуальных склонностях. Но секс нужен не только для того, чтобы делать детей, – это верно и для нашего собственного вида, и для многих других. Как насчет удовольствия и расслабления, как насчет единения и привязанности? И как насчет того, чтобы использовать секс как средство для налаживания испорченных отношений, чем мои бонобо, собственно, и занимаются каждый день? Учитывая все это, можно утверждать, что викторианский аргумент, согласно которому к сексу стремятся лишь мужчины, а для женщин это всего лишь малоприятная обязанность, основывается на весьма ограниченных представлениях. Если секс обычно является выражением любви, доверия и близости, то можно ожидать, что сексуальная сфера будет, по крайней мере, не менее важна и для женщин тоже. У французов, мудро державшихся так далеко от викторианской Англии, как только позволял пролив Ла-Манш, существует восхитительное разнообразие выражений для передачи этих оттенков смысла. Примирительный секс там называют la réconciliation sur l’oreiller («примирение на подушке»), а на способность секса успокаивать ум довольно грубо намекают при описании сварливой женщины как сексуально неудовлетворенной: mal baisée (мягко говоря, «недоцелованная»).
Предполагается, что с началом рабочего дня секс и сексуальное желание должны прятаться поглубже. У людей принято четко разграничивать работу и секс. Однако нельзя сказать, чтобы этот принцип так уж строго соблюдался. В прежние времена служанкам обычно предлагали оказывать и другие услуги, кроме готовки и уборки, а в современном обществе романы частенько расцветают в офисах, где в изобилии присутствуют сексуальные намеки и домогательства. Известно, что брокеры с Уолл-стрит празднуют дни рождения со стриптизершами. Но, несмотря на исключения, как правило, социальную и сексуальную сферы люди стараются не смешивать.
Мы отчаянно нуждаемся в этом разграничении, поскольку наши общества строятся вокруг семейных ячеек, в которых наряду с материнской заботой о детях присутствует и отцовская. В каждом человеческом обществе есть нуклеарные семьи, а у человекообразных обезьян их нет. У шимпанзе секс выводится из публичной сферы в единственном случае, когда самец и самка беспокоятся по поводу ревности высокоранговых обезьян. Они назначают свидание за кустами или отходят от остальной группы, и, возможно, такое поведении лежит у истоков нашего стремления к уединению и личному пространству. Если сексуальные отношения становятся источником напряжений, то один из способов сохранить мир – спрятать секс от чужих глаз. Люди заходят в этом еще дальше, пряча не только сам акт, но также прикрывая любые вызывающие возбуждение, или его демонстрирующие, части тела.