Я спрашиваю как можно спокойнее:
– Вы не знаете, в чем дело?
– Все, что я знаю, – мистер Эллиотт почесывает голову, – это что тебе нужно взять все свои вещи. Сегодня у тебя больше не будет уроков.
Я заранее представляю себе суровые лица моих родителей, ожидающих меня в кабинете директора. Наверняка там будет и школьный психолог, может быть, еще кто-то из учителей, чтобы принять участие в совете по поводу моего поведения. Эмма и ее мама будут сидеть в креслах у стены, и с ними будет Мартин, как всегда, с таким видом, словно ему смертельно не хочется здесь находиться.
– Вы играете со своим будущим, – скажет директор, недобрительно качая головой. – Вы хотя бы представляете себе, насколько это опасно?
Учителя буду читать нам нотации о потенциальных катастрофических последствиях, причем не только для нас, но и для всего человечества.
– Наконец-то пришел!
Возле учительской стоит и улыбается мне Сидни. Сегодня на ней светло-розовая рубашка на пуговицах, джинсы и сандалии. Она радостно приподнимается на носках и весело машет рукой.
Я улыбаюсь в ответ.
– Что ты здесь делаешь?
Сидни показывает на голубой квиточек в моей руке:
– Как тебе понравился билет на выход из тюрьмы?
– Так это ты устроила?!
Она подмигивает.
– Можешь не благодарить.
Она забирает у меня квиток и открывает дверь в учительскую.
Миссис Бендер, секретарь школы, здоровается с нами.
– Мне только нужен твой квиточек, и можете идти.
Сидни перегибается через стол, чтобы отдать квиток, и джинсы туго обтягивают ее совершенную фигуру.
– Вот, все здесь, миссис Бендер.
Потом она поворачивается, берет меня под руку, и мы вместе выходим в коридор.
– Ты свои вещи взял? А то мы свободны до конца дня.
Очень трудно сосредоточиться, когда она почти прижимается ко мне. И две верхних пуговки у нее на рубашке расстегнуты.
– А куда мы идем? – спрашиваю я.
– По разным делам!
Тетради с домашним заданием на сегодня у меня в рюкзаке. Не уверен, взял ли задания по чтению, но я могу позже позвонить и спросить у кого-нибудь. Пока не знаю, почему нас отпустили с уроков, и поэтому предпочел бы побыстрее уйти, пока кто-то не решил, что это ошибка.
Мы направляемся на улицу, и Сидни объясняет мне, что нам предстоит. Как президент студенческого совета она должна подобрать различные предметы для нескольких мероприятий в конце учебного года. Вообще-то, с ней должен был пойти вице-президент совета, он он растянул ногу в спортзале. И Сидни выбрала… меня в качестве его заместителя!
– Я даже не знал, что студенческий совет может это делать, – удивляюсь я. – Ты можешь вообще любого ученика забрать с уроков?
– Приходится проявлять осторожность. Но если школа считает, что это принесет полезный опыт, то, как правило, они дают добро, – говорит Сидни. – Нам сегодня надо многое сделать, так что я взяла машину покруче.
Она кладет ладонь на задний бампер черного «джипа чероки SUV».
– Это что, твоя машина? – Мне кажется, что вчерашний кабриолет как-то больше в ее стиле.
– Нет, это машина сестры. Но они с женихом согласились поменяться со мной на день. Она живет прямо рядом с нами, так что это несложно. Мы все время так делаем.
Я забираюсь на пассажирское место. Между передними сиденьями лежит блокнот с длинным списком того, что мы должны сделать.
– Пристегнись, – говорит Сидни, заводя двигатель. – На несколько следующих часов ты мой силач-носильщик.
Я с любопытством поднимаю черную с серебром визитку, лежащую в углублении для кружки:
– «Электра дизайн»?
– Это одна из компаний, принадлежащих отцу, – отвечает Сидни. – Они занимаются графическим дизайном.
«Электра дизайн»!
– Он вечно открывает всякие новые компании, – добавляет она. – Мама укоряет его, что он трудоголик и что ему нужно нанять побольше помощников.
Значит, в будущем он наймет меня. Когда-нибудь я буду работать в «Электра дизайне»… на ее отца.
Мы заезжаем в тот самый торговый центр, где находится пиццерия «Как в старину», но едем к противоположному концу здания. Сидни останавливает машину напротив входа в «Город призов» и выключает мотор. Потом я помогаю ей поднять заднее стекло и опустить откидной борт. Она наклоняется, чтобы расправить синий брезент в багажном отделении, и я на секунду заглядываю в вырез ее рубашки. На ней бледно-розовый бюстгальтер, почти того же цвета, что и рубашка. Тайсон будет счастлив узнать, что ее грудь выглядит сногсшибательно настоящей.
– В следующий вторник будет вечеринка спортивных команд, так что нам нужно купить целую кучу всяких наград. Самое странное, я уже знаю, что получу приз за теннис, но придется просто поставить его пока в кладовку вместе со всеми остальными. Есть что-то эгоистичное в расставленных по всей комнате призах.
Я решаю не говорить ей, что держал свои призы за тибол и футбол на виду еще много лет после того, как перестал играть.
Посередине магазина высится трехступенчатая пирамида, уставленная всевозможными кубками и призами. Там есть подставки разных цветов и формы. Каждую колонну увенчивает золотая фигурка игрока в этом виде спорта: бейсбол, баскетбол, боулинг, даже дартс.
Сидни ведет карандашом по строчкам своего списка:
– А ты когда-нибудь занимался спортом?
– Когда был маленьким, играл в бейсбол и соккер, – отвечаю я. – А как подрос, сильно увлекся скейтингом. А ты занимаешься чем-нибудь еще кроме тенниса?
– Играю в соккер во время осеннего сезона.
– Хорошо играешь? – спрашиваю, но я и так знаю ответ. Она попадает на главную страницу спортивной секции местной газеты Lake Forest Tribune по несколько раз за сезон. На фотографиях она или отбирает у кого-то мяч, или забивает гол, или бежит по полю с триумфально поднятыми руками.
– Неплохо, – отвечает Сидни, – но я не такая заядлая спортсменка, как мои сестры.
Невысокий продавец в очках, с залысинами спрашивает, не из школы ли мы. Сидни подписывает инвойс, и продавец помогает нам загрузить в машину три ящика памятных табличек и призов, после чего мы отправляемся заказывать цветочные украшения.
– Мои сестры играли в теннис в школе, – рассказывает Сидни. – Одно время они занимали первое и второе места по округу.
– Одновременно?
– Они до безумия любят соревноваться друг с другом. – Сидни тормозит на светофоре. – Вроде бы идентичные близнецы, но спорят между собой постоянно.
– Это уже просто на грани безумия, – продолжает она. – Они обе помолвлены со студентами-юристами, и обе планируют выйти замуж следующим летом.
Когда я в первый раз увидел свое будущее, я был женат на Сидни, и у нас было трое детей: мальчик и две девочки-близняшки. Девочки походили на Сидни как две капли воды. В другой раз у нас было двое близнецов-сыновей, которые были похожи на меня.
– У нас в семье вообще часто рождаются близнецы, – говорит она. – У моей мамы тоже есть сестра-близнец.
Я молчу. Что я могу сказать? Знаешь, а у нас должны были быть две девочки-близняшки, но мы их потеряли. Почему? Да потому, что Эмме не понравился ее будущий муж, а изменить что-то одно в будущем невозможно, не изменив все остальное. Но теперь, кажется, у нас близнецы-мальчишки. По крайней мере, вчера они у нас были.
– Ты сегодня какой-то молчаливый, – говорит Сидни.
Она права, мне нужно разговаривать с ней. Если хочу, чтобы между нами что-то произошло, я не должен сидеть молча, погрузившись в размышления о будущем. Нужно сосредоточиться на настоящем. Несмотря на то что в будущем мы должны пожениться, я пока почти ничего не знаю о Сидни. Понятия не имею, какие фильмы ей нравятся больше всего или какие ее любимые места в городе. Я даже не знаю, что способно развеселить ее.
– Ты хочешь когда-нибудь иметь детей? – спрашиваю я. Будь здесь Тайсон, он бы дал мне увесистый подзатыльник.
Сидни включает поворотник и улыбается.
– Забавный вопрос для первого свидания.
Я понимаю, она просто шутит, называя нашу поездку за покупками свиданием, но все равно ее слова означают, что на каком-то подсознательном уровне она считает, что между нами возникли определенные отношения. Так и есть!
Какое-то время мы едем молча, потом я спрашиваю:
– Что собираешься делать в эти выходные?
– В субботу мы с мамой и сестрами играем в теннис. А потом всей семьей, включая отца и женихов сестер, будем помогать организовывать благотворительный пикник для заключенных местной тюрьмы.
Тюрьма находится где-то посередине между Лейк-Форестом и Питтсбургом, но я никогда там не был.
– В тюрьме устраивают пикники?
– На каждый День поминовения, – говорит Сидни. – В качестве благотворительности. В прошлом году я сделала ошибку и пригласила Джереми Уоттса с собой. Ты знаешь Джереми?
– Кажется, нет.
– Он окончил школу в прошлом году. Вообще неплохой парень, но у него проблемы с чувством такта. Все время, пока мы были на пикнике, он притворялся одним один из заключенных и театрально нашептывал всякую чушь, типа: «Передай мне, пожалуйста, салат с пастой. Я бы и сам взял, но наручники мешают».
Я отворачиваюсь к окну, чтобы она не заметила моей с трудом сдерживаемой улыбки.
– А на них даже не было наручников, – поясняет она.
Могу себе представить реакцию Эммы в подобной ситуации. Она бы стукнула меня по руке и приказала вести себя прилично, но смеющиеся глаза выдали бы, что ей весело.
Я показываю на «Солнечные пончики», мимо которых мы как раз проезжаем.
– Может, остановимся? Я угощаю.
Она смотрит, куда я указываю, и слегка морщит нос.
– Давай попозже?
Мы проезжаем мимо, и я смотрю, как яркая вывеска постепенно исчезает позади.
46://Эмма
У меня еще двадцать минут до занятий по бегу, так что я пока занимаюсь в библиотеке. В зале почти никого нет, кроме пары мальчишек из младших классов, сидящих у компьютеров, и библиотекарши, мисс Несбит, которая не спеша расставляет книги на полках. Розовая прядь в ее волосах убрана назад и придерживается несколькими забавно подобранными заколками.