т подарки». Тогда Гейл отвечала уклончиво, прекрасно зная, что Рождество станет для нее обычным днем, она будет работать — девочки всегда с трудом переносили эту ее привычку. Семьи их подруг забывали на это время о долге перед работодателем, и дочери умоляли мать о том же, а еще о подарках, украшенной елке, поездке на каток, игре в снежки и светящихся гирляндах. Она, конечно, отказывала, ведь Рождество было для нее самым трудным временем года. Она справлялась, погрузившись в работу, всегда помогавшую забыться, и не оглядывалась назад, не смотрела с завистью в окна соседей, не позволяла себе грустить. Гораздо полезнее сосредоточиться на настоящем, на работе, которая обязательно приведет к благой цели, в отличие от игры в снежки.
Дочери любили Рождество и мечтали о волшебном празднике, который уже давно нарисовали в своем воображении.
Мысль пронзила внезапно. Конечно же, Рождество — лучший повод собраться всей семьей!
— Хотите знать, зачем я просила вас приехать? — Она вернула стакан с водой Элле. — Решила лично вам сказать, что предлагаю провести Рождество в этом году вместе.
Саманта растерянно заморгала:
— Что, прости?
— Праздник. Рождество. — Гейл повернулась к Элле. — Ваше самое любимое время в году. Я… хотела бы провести его вместе с вами, если не возражаете. Я приеду к тебе, Элла, мы соберемся все вместе.
Повисла тишина.
— Ко мне? — Голос Эллы стал писклявым и каким-то странным. — Ты хочешь приехать ко мне?
— Я ведь даже не знаю, где ты живешь. Впрочем, неважно. Несомненно, это чудесное место. Ты наводила уют в своей комнате, даже будучи ребенком. Не сомневаюсь, что и на Рождество ты отлично украсишь дом. У тебя есть гостевая комната? Если нет, я прекрасно устроюсь на диване, — Гейл увлеклась собственной идеей, она готова была все сделать для ее воплощения.
— На диване? — Элла заерзала на стуле. — Ты?
— Удивила, да? — с каждой секундой собственное предложение казалось все более привлекательным. Рождество — лучшее время для воссоединения семьи. — Надеюсь, в хорошем смысле. Я давно хотела устроить себе настоящий праздник в это волшебное время. Давайте праздновать вместе. Нарядная елка, подарки у камина. Семейный праздник. Ваша давняя мечта сбудется. Соберемся втроем. Что скажете, девочки?
Саманта
«Что скажете, девочки? Скажем, что это худшее предложение за последнее время, а возможно, за всю жизнь».
Саманта толкнула плечом дверь гостиничного номера и швырнула сумку на пол. Высокий этаж и большие окна позволяли разглядеть простирающийся до горизонта Манхэттен. Стекло переливалось, искрилось от огней города, отчего походило на витрину ювелирного магазина. Почти каждый залюбовался бы чудесной картиной, но не они. Нью-Йорк напоминал им о матери, о ее амбициях, о постоянных призывах бороться и действовать.
— Рождество в кругу семьи? С нашей мамой! Разве Скрудж может быть похож на Санту?
— И она хочет приехать ко мне! — глаза Эллы стали круглыми, взгляд испуганным. — Ко мне! Мне придется объяснять наличие мужа и ребенка, о которых она ничего не знала. Им, впрочем, тоже неизвестно о теще и бабушке.
— Что? — Саманта подпрыгнула на месте и повернулась к сестре. — Ты так и не рассказала Майклу? Я полагала…
— Собиралась, правда, ждала подходящего момента, но так и не нашла.
Элла старалась избегать конфликтов, особенно когда проблема связана с матерью. Сейчас одна мысль о разговоре заставила ее поежиться. Оглядев сестру, Саманта сжала кулаки, готовая ринуться в бой. Но сражаться за брак она не имеет права, это не ее территория.
— Только этой проблемы нам не хватало. Твоей проблемы, заметь. С этим разберемся позже, сейчас надо подумать о том, как не позволить матери испортить нам Рождество. Вспоминай, что конкретно она сказала? «Не сомневаюсь, на Рождество ты отлично украсишь свой дом?» Если я и согласна взять что-то из прошлого на Рождество — только крепкий коктейль.
Саманта повесила пальто и сняла обувь. Элла спохватилась и последовала ее примеру.
— Она ведь не сказала, что решила испортить Рождество, напротив, хочет провести его весело вместе с нами.
— Да, ей всегда удавалось сделать Рождество особенным временем. Хорошо помню тот год, когда она сказала тебе, что Санты не существует. Тебе было четыре, ты проплакала два дня. — Саманта оглядела сестру с головы до ног. — Почему ты в платье? У тебя завтра встреча? Собеседование?
— Хотела выглядеть так, будто приехала прямо с работы.
— А ты не могла ей сказать, что предпочитаешь оставаться дома и воспитывать ребенка?
— После ее заявления о том, как она гордится, что я нашла дело по душе? — Элла вздохнула и стянула перчатки.
— Давно у тебя стали мерзнуть руки?
— Не хотела снимать обручальное кольцо. Плохая примета.
— Элла, ты понимаешь, как мне было сложно общаться с матерью, постоянно контролируя себя, чтобы не проболтаться о твоем муже, ребенке или работе?
— Прости, что поставила тебя в такое ужасное положение.
— Происходящее настолько нереально… И еще перспектива провести Рождество с матерью… — Саманта силой дернула молнию на сумке. — Даже не верится, что она сама это предложила после всего, что произошло между нами. Ведь она терпеть не может Рождество. У нее повредился мозг — это единственное объяснение, которое приходит в голову.
— Не говори так, Саманта. — Элла нахмурилась. С тех пор, как они вышли из больницы, на ее лбу появились две глубокие морщины. — Ее оставили на ночь лишь потому, что она долго была без сознания. И врачи обеспокоены ушибленными ребрами. Прошу тебя, говори тише, иначе все в отеле будут в курсе наших проблем.
— И все же я не понимаю. Она ненавидит праздники, всегда работала в это время, как в любой другой день. Покупку подарков она считает пустой тратой времени и денег, придуманной для коммерческой выгоды магазинов, а традиция «семейных встреч» придумана для того, чтобы каждый в полной мере ощутил негодование и горечь. Она никогда не украшала дом, у нас даже елки никогда не было.
Саманта глубоко вдохнула и медленно выдохнула, стараясь успокоиться. Сейчас надо мыслить здраво и составить план действий, а не поддаваться панике.
Они с сестрой обожали Рождество, это время было самым любимым в году. Оно даже подтолкнуло Саманту к созданию фирмы. Она решила, что в мире есть немало людей, которые с таким же с нетерпением ждут праздника и мечтают, что он станет особенным, волшебным. Они оценят красочные ярмарки в Европе, уютное шале в швейцарских Альпах или поездку в Лапландию, чтобы увидеть Санту и эльфов.
Саманта со стоном повалилась на кровать:
— Лучше убей меня прямо сейчас.
— Ни за что! Мне придется справляться со всем одной, а это невозможно.
Элла плюхнулась рядом. Сестры лежали бок о бок, родные по крови, сцепив, будто для убедительности, руки, смотрели в потолок и делились самым важным.
— Надо было снять номер под вымышленным именем, тогда мы могли бы жить здесь хоть вечность, нас никто бы не нашел.
— Уверена, Майклу и Таб не понравились бы твои слова.
Элла застонала и закрыла лицо ладонями.
— Майкл еще выскажет мне немало, у него будет повод. Как мне рассказать ему, Сэм?
— Если бы я что-то понимала в отношениях с мужчинами, давно была бы замужем.
— Ты же знаешь, это просто случайное стечение обстоятельств. После одной из маминых воспитательных нотаций я сидела на платформе и плакала.
— А он сел рядом и принялся тебя успокаивать. Я помню. Замечательная история. Досадно, что кто-то находит на платформе Того Единственного, а остальные получают только синяки от толчков локтями.
— Он думал, что свадьба — прекрасный повод наладить отношения, но я не смогла найти в себе силы ее пригласить. Не смогла. Только мы знаем, какая наша мать на самом деле. Ему нас не понять.
— Да, они незнакомы, но этот вопрос надо решать, ты обещала. Надо быть честной, Эл. К тому же у тебя нет выбора. Или ты собираешься снять соседний дом и разрываться между двумя домами? Скажешь, что тебя срочно вызвали на работу, а сама побежишь к семье?
— Спасибо, что напомнила, в какой капкан я попала. И что мне теперь делать?
— Тебе? Что нам делать? Мне ведь тоже уготована роль в спектакле «Рождество в кругу семьи». — Саманта решительно поднялась. — Прежде всего закажем пиццу, потом я приму душ, и разорим мини-бар. — Она взяла телефон и сделала заказ.
— Не думаю, что мне кусок в горло полезет.
— Я заказала лучшую пиццу в Нью-Йорке. Ты не сможешь остановиться, дорогая. К тому же хороший план на голодный желудок не составить.
— Есть в нашей матери нечто такое, от чего я сама не своя после наших встреч. О еде даже думать не могу, желудок весь скрутило от нервов. Но не волнуйся, я справлюсь. Все хорошо, она извинилась.
— Нет, не извинилась.
— Извинилась, — настаивала Элла. — Она использовала слова «простите» и «сожалею». Так и сказала: «Простите, что расстроила вас».
Саманта нахмурилась, достала из сумки ноутбук и положила на столик рядом с телевизором.
— Она не попросила прощения за то, что сказала тогда, только за то, что нас расстроила.
— Это одно и то же.
— Нет, не одно и то же.
— Но она сделала шаг навстречу первой, пытается загладить вину, пусть и в своем стиле. — Элла села на кровати и посмотрела на сестру. — О чем вы говорили до того, как я пришла?
— Знаешь, я не очень хорошо помню. — Встреча с матерью представлялась теперь размытой, нечеткой. Глядя на лежащую на кровати женщину, Саманта испытывала так много чувств, что едва могла выразить их словами. — Так, на общие темы. Вежливые вопросы, неловкие паузы. В целом гадко и отвратительно.
— После того, что случилось, нам еще долго будет неловко рядом с ней. — Элла устроилась на кровати, скрестив ноги. — Что думаешь делать? Я так ждала Рождество, у меня много планов, хотелось, чтобы праздник прошел волшебно.
Заметно погрустнев, она добавила: