— Потому что я деловая женщина и люблю выглядеть строго.
— А почему сейчас ты не на работе? — Таб задумалась и откусила кусочек пряника. — Черный — очень грустный цвет. Тебе никогда не хотелось стать похожей на русалку?
Гейл опешила.
— Ну, не могу сказать, что да…
— А ты попробуй. Когда у меня яркая одежда, настроение тоже яркое.
— Обязательно запомню.
— Мама! — выкрикнула Таб, заметив в дверях Эллу. — Мама, смотри, как здорово!
Майкл подошел к дочери и широко улыбнулся:
— Вы замечательно подготовились, Гейл. Приятно, что Таб нравится.
Саманте показалось, что мать мысленно выдохнула с облегчением, будто ждала слов одобрения.
— Я буду печь с бабушкой на Рождество. В домике, куда мы едем, будет кухня?
Все разом повернулись и посмотрели на Саманту.
— Да, — прохрипела та. — Кухня будет. Надеюсь, гостям позволяют ею пользоваться.
Гейл переложила украшенный Таб пряник на тарелку.
— Ты сможешь их уговорить. Такие вещи у тебя отлично получаются.
Саманта вздрогнула. Похоже, ей предстоит провести рождественские каникулы в Шотландии в обществе матери и человека, перед которым ей невообразимо стыдно.
Какая радость.
Кирсти
— Не могу поверить, что ты позволил незнакомым людям приехать в наш дом на Рождество. Это… это… — Кирсти резко выдохнула. — Это жестоко.
— Это практично. — Ее брат выхватил из кучи очередное полено и одним ударом расколол его пополам. — И наш единственный шанс в данных обстоятельствах.
Она не хотела думать об обстоятельствах и единственном для них шансе.
Горе огромной черной тучей заслонило весь свет в ее жизни.
— Должен быть другой способ. — В глубине души она понимала, что его не было. Понимала, что находится в состоянии отрицания, но не готова была признаться даже самой себе. Она не желала, чтобы все происходило именно так, потому старалась игнорировать очевидное.
Брат отбросил дрова.
— Если есть желание поговорить о чем-то другом, готов выслушать.
— Нет, не готов. Ты уже все решил и не откажешься от своего мнения, что бы ни случилось. — На его непреклонность она будет отвечать нелогичностью.
Брат всегда делал то, что следовало, как бы неприятно и тяжело это ни было. Когда умерла ее первая собака, он, ничего не говоря, ее похоронил.
Стерев рукавом пот со лба, он поднял голову и посмотрел на сестру. Вокруг глаз появились темные круги, при их виде ей стало стыдно. Ему так же трудно, как и ей, но он молчит и делает то, что необходимо.
— Прости, я должна тебе помогать, но мне так больно. Половина комнат была заперта десять лет, а ты внезапно решил их использовать. Джеймс даже не смог открыть окно в той, которая выходит в сад. Мне совсем не хочется стелить постели и взбивать подушки. Ненавижу сидеть в доме…
— Я знаю, — резко остановил он. — Но есть вещи, которые надо сделать, Кирсти, и ты их сделаешь.
От его слов становилось еще больнее и печальнее.
— Да, я понимаю, тебе тоже непросто.
— Я в порядке. — Он пристроил под топор очередное полено. — Нам придется признать, что большую часть времени они будут находиться в доме. Американцы любят сидеть у камина, поэтому нам понадобится много дров. Возможно, больше, чем я смогу наколоть сам. Предстоит отапливать дополнительно четыре спальни.
— Четыре?
— С ними еще ребенок.
— Ты собираешься оставить в детской разожженный камин?
— Здравая мысль. Значит, три спальни. А еще главный холл, гостиную и разные другие комнаты.
— И сколько нам это будет стоить?
— Надеюсь, немного по сравнению с тем, какую прибыль принесут нам группы богатых американцев. Позови Джеймса, надо передвинуть это бревно.
— Я помогу. Джеймс пытается починить квадроцикл, а потом повезет Медведя к ветеринару, бедный пес съел какую-то дрянь. — Она потянула рукав куртки. — А что еще любят американцы? Мне придется торчать в кухне, печь коржики?
Брат улыбнулся, услышав сарказм в ее голосе.
— Пожалуй. Но после того как закоптишь лосося, которого выловишь в озере. А потом стряхнешь пыль со скрипки, чтобы мы устроили кейли-танцы.
Она подхватила полено, норовившее скатиться вниз с кучи.
— Твоя требовательность раздражает.
— Лучше видеть тебя раздраженной, чем грустной.
— Ты наденешь килт?
— Если потребуется. Ты бы не хотела?
— Ты послушаешь, если я скажу, что нет? Его надевают на свадьбы, выпускные вечера, а не для демонстрации туристам. — Она вздохнула и скрестила руки на груди. — Расскажи мне о них, об американцах.
— Они наши гости. Саманта владеет туристическим агентством в Бостоне. Ее специализация — волшебные рождественские каникулы.
— Волшебные? — Кирсти вскинула бровь. — Ясно, она точно не была в нагорье в разгар зимы.
— Это мы должны сделать отдых волшебным. Потому я и колю столько дров и бросил шкуры на кровати.
— Шкуры? Это не слишком?
— Это практично и тепло. И это то, что они ожидают здесь увидеть, как я понимаю.
— Ты решил превратить дом в съемочную площадку?
— Я решил обсудить это с Самантой. В начале января к нам приедет группа из Эдинбурга. Если им понравится, они будут нас рекомендовать знакомым.
— Итак, нам предстоит жить под прицелом камер и фотоаппаратов; если всем все понравится, у нас будет много туристов, желающих увидеть места, где сделаны кадры. Я верно понимаю?
— Я думаю о деньгах.
— Но это же наш дом. Дом!
— И нам нужны деньги, чтобы сохранить наш дом — это огромное пространство, где много сквозняков. Его содержание стоит столько, что слезы наворачиваются. Ты в последнее время не просматривала счета?
Кирсти сглотнула ком в горле. Она боялась заглядывать в папки с бумагами.
— Нет. Это твоя зона ответственности, не моя. Ты знаешь, у меня нелады с цифрами. — Ей с трудом удавалось успевать по математике в школе, только помощь брата и его терпение позволяли получать приличные отметки.
— В любое время буду рад тебя с ними познакомить, — произнес он и помрачнел еще больше.
Кирсти покачала головой: надо поскорее увести разговор подальше от скользкой темы финансов.
— Значит, Саманта приедет с мужем? Или с другом?
— Без друга. — Он поправил перчатки и стал собирать ветки падуба. — Приедут также ее сестра с мужем и дочерью. Кажется, ей года четыре или пять. И еще ее мать.
— Пять лет? Такая маленькая? — Кирсти нахмурилась. — Надо будет следить, чтобы не упала в озеро.
— Она же не будет гулять одна.
— Городские жители плохо ориентируются в сельской местности. Вдруг им не понравится Медведь?
— Городские жители не любят собак?
— Девочке такого возраста будет здесь скучно, тут нет магазинов и тематических парков. — Она отлично знала, что такое детские истерики, и была сыта ими по горло. Почему жизнь так несправедлива? Ей изо всех сил хотелось кого-то ударить, а единственным человеком рядом был ни в чем не повинный брат.
— Мы покажем ей, как замечательно можно проводить время на свежем воздухе. Она покатается на Пеппере, покормит оленей.
— На Пеппере уже давно никто не ездил.
— И он немного взбодрится для разнообразия. — Брат срезал колючки в нижней части веток. — Думаю, надо украсить гостям камины, будет нарядно и празднично.
— Почему нет? Можем добавить омелу, вдруг твои американцы романтики.
— Они не «мои американцы».
— Но идея твоя. — Кирсти помедлила и продолжила: — Я видела маму в кухне, она плакала. Сказала, что резала лук, но это ложь. — В таких ситуациях она чувствовала себя беспомощной, что выносила с большим трудом.
— Мы всё делаем, прежде всего, ради нее. Ради ее единственного родного дома. Как ты не понимаешь?
— Будем ли мы по-прежнему ощущать себя дома, когда здесь появятся толпы чужих людей?
— Приедет всего одна семья, Кирсти! Если моя затея вам не понравится, мы больше никого не пригласим. — В голосе брата появилось нескрываемое раздражение. — Несколько человек — это не толпы. Рождество получится тихим, по-семейному уютным. Мы как раз делаем акцент на том, что у нас можно встретить Рождество в семейной атмосфере, что это не вечеринка для всей округи.
— Тихое, семейное Рождество. Но они не наша семья. Вместо того чтобы побездельничать, провести время вместе, мы будем торчать на кухне, работать, чтобы накормить чужих людей. А вдруг им не понравится? Может, у них сложные характеры. Гостей будет не так много, чтобы не обращать внимания на грубость или занудство некоторых из них.
— Тогда у нас точно будет запоминающееся Рождество. Тебе помочь с дровами или сама справишься?
Кирсти бросила на него выразительный взгляд.
— Похоже, ты не представляешь, как тяжело устраивать в родном доме праздник для чужих людей.
— Не только для них, для нас всех. Ты тоже здесь живешь, Кирсти. Поверь, все будет как обычно, только, пожалуй, лучше спланировано. Возможно, тебе очень понравится. Все зависит от твоего личного отношения.
— Нет, дорогой брат, ты принес наш семейный праздник в жертву ради денег. Это факт, его надо признать.
— Ради нашего благополучия, а не денег. И не будет никаких жертв, Рождество мы отпразднуем. У нас будет такая же елка, как и всегда, с теми же игрушками и украшениями. Тебе будет полезно не ждать волшебства от судьбы, а относиться к жизни более прагматично.
Неужели она выглядит так жалко?
— Рождество никогда уже не будет волшебным без…
— Я знаю. Оно будет не таким, как прежде, а другим. Давай же встряхнемся, сделаем его иным, особенным. — Голос стал резким, грубым, движения такими же. Со ствола дерева упали один за другим несколько кусков коры.
— Я ничего не имею против, но впускать в дом в такое время незнакомых людей…
— С каких это пор тебя смущают посторонние в доме? Где же знаменитое гостеприимство жителей нагорья?
Кирсти сглотнула ком, слова брата заставили ее чувствовать себя низкой, очень эгоистичной, какой она не была.