Наше худшее Рождество — страница 33 из 59

Гейл никогда не любила сплетни и пустую болтовню, предпочитала много думать, изучая возникшую проблему или ситуацию, а затем решать ее или учиться с ней жить.

Этот метод не работал лишь тогда, когда звучали вопросы девочек об отце…

Может, решение приехать сюда действительно было ошибочным? Надо быть осторожной, иначе они опять поссорятся.

Зачем она только сказала, что бывала в Шотландии во время медового месяца? Неудивительно, что это привлекло внимание романтичной Эллы.

Гейл сама не ожидала, что будет так сложно. Перед поездкой она не сомневалась, что справится с чувствами, как всегда и со всем в жизни. Из любой ситуации выйдет победителем.

Сейчас же у нее трясутся руки, к горлу подкатывает тошнота только из-за того, что дочь интересуется ее медовым месяцем и собственным отцом. Внезапно рухнули защитные стены, возводимые много лет, и она будто вернулась в прошлое, проскочив в мгновение все прожитые годы.

Помнит ли она свой медовый месяц? Да, хорошо помнит. Она парила высоко, у самых звезд, и радовалась этому, ведь тогда она еще не знала, что с большой высоты лишь дольше падать, а время падения неминуемо наступает.

Ей пришлось заплатить высокую цену за наивность и беспричинный оптимизм.

Эти мысли вызвали слабость в теле. Гейл поспешила снять шарф, затем пальто и протянула их стоящей перед ней Кирсти. Бедняжка изо всех сил пыталась придать лицу выражение благодушия и дружелюбия, но все равно выглядела как человек, страдающий от зубной боли. Интересно, отчего она так несчастна? Гейл решила выяснить это и дала себе совет: найти силы и точку опоры, чтобы, разумеется, действовать. Однако промолчала, внезапно обнаружив, что не может и не хочет переключаться и думать о другом. К тому же сейчас она не уверена, что сможет сама собраться с силами, не говоря уже о том, чтобы помочь ближнему.

Гейл ощутила острое желание сесть и остаться в одиночестве, чтобы перезапустить систему, дающую уверенность в себе.

Однако она направилась в столовую, где несколькими часами ранее они с Таб ели тосты.

В камине пылал огонь, начищенные до блеска серебряные приборы сияли на фоне льняной скатерти болотного цвета. Картина вернула ее в первое утро их первого семейного путешествия. Рэй тогда проснулся раньше и ждал ее, сидя у огня с кофе и утренней газетой. Гейл показалось, что она увидела его лицо и улыбку, открывающую белоснежные зубы, морщинки в уголках глаз.

Обычно образ его виделся ей нечетким, расплывчатым, сейчас же казался таким реальным, что она отшатнулась. У нее вдруг закружилась голова, появилась рябь перед глазами. Гейл покачнулась, потянулась, пытаясь нащупать опору, и сжала протянутую кем-то руку.

— Сюда. Вот так, садитесь.

Эту женщину она видела вечером — мать Броди Макинтайра. Как же ее зовут? Гейл никогда не забывала имен, но сегодня все необычно. Она попыталась сосредоточиться на происходящем, но настырный ум опять увлек ее в прошлое.

Первой мыслью было отказаться от помощи незнакомой дамы, но не хотелось показаться невежливой. К тому же больше ей помочь некому, а повалиться на пол было бы еще постыднее.

— Благодарю вас, у меня немного…

— Закружилась голова? Всему виной смена часовых поясов.

— Да. — Конечно, смена часовых поясов. А еще образы давно умершего человека. И тревожный разговор с дочерью.

— Вы рано встали и долго играли с внучкой. Это требует немалых сил. Она очаровательный ребенок. Вам необходимо поесть и выпить горячего. Не заметите, как придете в себя.

— Спасибо. — Гейл сама не ожидала, что будет так благодарна за помощь и примет ее. Подобного с ней не случалось уже несколько десятилетий.

Голос Эллы доносился из коридора. Кажется, она беседовала о чем-то с Кирсти. Большая удача, что дочь не стала свидетелем такого конфуза, тогда вопросам не было бы конца.

— Выпейте кофе у камина, согрейтесь, а я скоро вернусь. Да, меня зовут Мэри. Боюсь, вчера вечером нас не представили должным образом.

Мэри. Конечно.

— Я Гейл.

Хозяйка принялась суетиться, наливать кофе и устраивать гостью, а затем так же спешно удалилась в кухню. Вернулась она неожиданно быстро с тарелкой в руках.

— Рекомендую вам съесть несколько ложек, силы сразу вернутся.

— Что это?

— Овсянка, приготовленная по особому рецепту. Моя мама всегда говорила, что «в хорошей овсяной каше должна быть крупа, вода и немного соли». Однако у меня она получалась совсем несъедобной, поэтому я кое-что добавила. Мне нравятся эксперименты.

— Я никогда не…

— Попробуйте немного. — Мэри вложила ложку ей в руку, будто она ребенок. — Мне кажется, это вам поможет.

У Гейл не было сил сопротивляться и спорить, что, вероятно, тоже должно было встревожить.

Ее завтраком всегда была лишь чашка кофе. Она съедала все, что считала необходимым, в течение восьми часов и непременно считала калории. Такой режим питания введен еще с того времени, когда дети были маленькими и она не могла себе позволить не влезть в имеющуюся одежду. Теперь нет никаких проблем в том, чтобы купить любую одежду, но дисциплина и самоконтроль стали привычкой. Однако с ней ничего не случится, если сейчас она уступит уговорам.

Гейл зачерпнула краем ложки немного каши, скорее, из вежливости. Во рту появились приятный сливочный вкус и сладость сахара.

— О боже…

— Неплохо, правда? — Мэри совсем не удивила реакция гостьи.

— Намного лучше! — Вторая ложка была полной, и Гейл попыталась распознать вкус приправ. — Из чего это приготовлено?

— Овсяная крупа. Плюс секрет Мэри Макинтайр.

Гейл съела все до последней капли, и вовсе не из вежливости.

— Эта самое вкусное блюдо, которое я пробовала в жизни. И, поверьте, это говорит человек, для которого завтрак — только кофе.

— Пока вы здесь, одним кофе ограничиться не удастся. Сейчас зима, ожидаются частые снегопады. Вам нужны силы, а значит, и сытная еда. Ваша малышка еще гуляет?

— Да, она с отцом.

Мэри кивнула:

— Счастливый, любознательный ребенок. Это и ваша заслуга тоже. Она очень похожа на свою мать.

Гейл отложила ложку. Как же она сама не заметила?

— Они похожи не только внешне. В детстве моя дочь была такой же любознательной и восторженной непоседой.

И это ее пугало. Элла была доверчивой, тянулась даже к незнакомым людям, легко находила с ними общий язык и темы для разговора. Таб, похоже, такая же.

— Вы давно здесь работаете?

Мэри вскинула голову и взяла со стола использованную салфетку.

— Я вышла замуж за Камерона Макинтайра в девятнадцать лет, с той поры я живу здесь. Порой мне кажется, что знаю каждое дерево в лесу и каждый камень в долине. Нет ни одной травинки, на которую не ступала бы моя нога.

— Вы владелица этого поместья? Простите, я не предполагала…

— Не стоит извиняться. Откуда вам было знать? Из-за смерти мужа в прошлом году тот период стал для меня самым тяжелым за всю жизнь. Потом выяснилось, что мы можем потерять и дом, в котором были счастливы все годы совместной жизни… — Мэри тяжело вздохнула. — Трудности — испытание семьи на прочность, верно? У Броди была отличная работа в Лондоне, но он вернулся сюда и взял на себя заботы о поместье. Он многим пожертвовал ради нас, из-за этого я чувствую себя виноватой. Настолько, что, наверное, скажу ему, чтобы продал все это и жил так, как считает нужным, ведь это эгоистично с моей стороны. Знаете, я до сих пор ощущаю присутствие здесь Камерона. Ох, что-то я много говорю.

— Вовсе нет. — Гейл стало немного легче. Разговор о чужих проблемах помогал забыть собственные. От одной этой мысли стало стыдно. Когда она превратилась в такую эгоистку?

Мэри — хозяйка дома. Это ее столовая, где она весело смеялась во время трапез с детьми и мужем. Сейчас она обслуживает незнакомого человека, чтобы семья могла сохранить дом. Гейл невольно задумалась о своей почти разрушенной, истерзанной семье. Она делала все от нее зависящее, чтобы дочери выросли самостоятельным, что гораздо важнее для жизни, чем сохранение хороших отношений.

И к чему это привело? Она внезапно почувствовала разочарование, а следом и сомнения, в точности такие, какие испытывала в офисе, лежа на полу без сознания. Отвратительные ощущения. Какой смысл размышлять, не допустила ли ты ошибку в воспитании детей, если уже ничего не исправить?

Она решила последовать примеру Мэри — игнорировать собственные мысли.

— Должно быть, непросто, когда в доме столько чужих людей.

— Не представляете, какая это радость. Я очень люблю, когда в доме шумно и многолюдно. В суматохе легче отвлечься от тяжелых мыслей, не находите? Мне они совсем не нравятся. Я с удовольствием слушала утром смех вашей внучки. Такого прекрасного настроения у меня давно не было. Быть бабушкой чудесно, я вам немного завидую.

Гейл привыкла, что ей завидуют, но не по такому поводу.

Она невольно задумалась о времени, проведенном с Таб. Все было искренне и просто. Маленькая ладошка Таб в ее руке. В их отношениях не было прошлого, а потому не было и осуждения. Лишь прекрасное настоящее.

«Бабуля, а ты знаешь, что все снежинки разные? Мамочка говорит, они как люди».

— Да, это чудесно.

И она должна сохранить подарок судьбы. Любой ценой. Она сделает для этого все, что может.

Задача матери в воспитании детей — подготовить их к взаимодействию с реалиями мира. А какова же роль бабушки в жизни внучки?

Их общение только начинается. Возможно, поэтому проведенное вместе время кажется таким приятным, беззаботным, привносящим свежесть в жизнь. Она могла просто получать удовольствие, позабыв обо всем, в том числе и об ответственности за ее будущее.

Погрузившись в творческий процесс создания снеговика с восторженной непоседой, Гейл забыла обо всех своих проблемах. Напряжение внутри спало, голова стала легкой, а жизнь — простой и прекрасной.

Но потом появилась Элла, обеспокоенная и убежденная, что не может оставить своего ребенка с Гейл.