И все же изменившаяся ситуация немного давала возможность работать над тем, чем хотелось заниматься давно.
У нас принято было абсолютно все беды Африки валить на колониализм. Я же хотел, ни в коем случае не обеляя колониализм, показать, что обстановка сложнее: написать о давней борьбе между народами шона и ндебеле (сейчас их страна именуется Зимбабве). Добивался я издания романа южноафриканского писателя Питера Абрахамса «Венок Майклу Удомо». Автор еще в первой половине 1950-х хотел показать, какой сложной будет обстановка в тех странах Африки, которым удастся уйти из-под прямого господства колониализма. Московские издательства не приветствовали моих усилий, но все-таки шаг за шагом мне удалось убедить их.
Иными словами, я хотел показать, что ситуация в Африке сложнее, чем только противостояние колониализма и антиколониализма. Роман Питера Абрахамса был наконец издан и на русском языке – в 1965 году.
Все это ни в коем случае не ослабляло главного противоречия: между европейским колониализмом и антиколониальными силами. Но, как я считал, внутриафриканские сложности тоже должны учитываться.
Несколько лет работы с документами и дали мне возможность подготовить книгу «Облик далекой страны»: о том, какова была Южная Африка в конце XIX и в первой четверти ХХ века. Я попытался разглядеть различные антиколониальные движения. А в книге «Зов дальних морей» (изданной тиражом 50 тыс. экземпляров) – причины интереса европейцев к Южной Африке.
Для лучшего понимания английского колониализма я работал над книгой «Сесиль Родс и его время». На мое предложение опубликовать ее в издательстве «Прогресс» прозвучало возмущение: «Что же, сегодня будем выпускать книгу о Родсе, тогда завтра придется издавать книгу о Гитлере!» Но затем она вышла пятью изданиями: в России дважды на русском и один раз на английском (первое русское издание – тиражом 50 тыс. экземпляров). Затем выходила дважды в Южно-Африканской Республике.
Четверть века – с конца 1950-х до середины 1980-х – в СССР издавалось много переводов африканской литературы. В 1983 году вышли тиражом в 50 тыс. экземпляров «Избранные произведения писателей Тропической Африки» и «Избранные произведения писателей Южной Африки». Выходила и европейская романтическая литература об Африке. Роман Хаггарда «Копи царя Соломона» вышел в 1982 году даже в Иркутске в Восточно-Сибирском книжном издательстве, причем тиражом в 100 тыс. экземпляров.
Я считал, что русский читатель должен знать художественную литературу Черной Африки. Поэтому рекомендовал книги для перевода, редактировал их и писал к ним предисловия, заключения, комментарии.
Читал лекции – и не только студентам МГУ и Университета Дружбы народов, но и дипломатам – созданному в конце 1950-х отделу Африки Министерства иностранных дел. Он был составлен из дипломатов опытных, но никогда не занимавшихся проблемами Африки.
С конца 1950-х стали приезжать из Африки известные писатели, журналисты. Сенегалец Алиун Диоп, редактор журнала «Презанс Африкен». Афроамериканский историк Уильям Дюбуа. Певец Поль Робсон.
Робсону и Дюбуа Институт востоковедения устроил торжественные встречи. Поскольку в апреле 1958-го вышла моя книга (это была первая книга нашего отдела), то меня им представили, и я с ними поговорил.
На Ташкентскую конференцию писателей стран Азии и Африки в октябре 1958-го приехали гости с Мадагаскара, из Ганы, Камеруна, Дагомеи, Сенегала, Сомали, Уганды, Нигерии, Анголы. Почти все они бывали и у нас в Институте востоковедения, а затем в Институте Африки.
Мое первое знакомство с деятелем Африканского национального конгресса, крупнейшей партии африканцев ЮАР, произошло летом 1957 года в Москве, на Всемирном фестивале молодежи и студентов. Среди приехавших южноафриканцев был и Джордж Найкер, член Африканского национального конгресса. Несколько вечеров он рассказывал мне о конгрессе. От него я узнал много такого, чего в южноафриканской печати не нашел бы. Потом, в 1990-х, я снова его встретил, уже в ЮАР. Он успел за это время посидеть в тюрьме.
На рубеже 1950-х и 1960-х в Москву стали приезжать деятели АНК и тесно сотрудничавшей с ним южноафриканской компартии. Эта партия была под запретом правительства ЮАР с 1950 года, АНК – с 1960-го.
Тогда я познакомился со многими лидерами и активистами АНК и компартии. Особенно интересны мне были подробные беседы с Мозесом Котане и Джоном Марксом. Их судьбы помогли понять не только многое в Южной Африке, но и некоторые страницы истории нашей страны. В 1930-х их компартия, как и другие компартии, вынуждена была проводить сталинскую политику «большевизации» коммунистического движения. И я узнал, как Мозесу Котане пришлось участвовать в изгнании его коллеги Джона Маркса из их компартии. А затем – участвовать в восстановлении его прав, и снова сотрудничать с ним.
Важным для меня было общение с коммунистами из семей, приехавших в Южную Африку из Латвии и Литвы.
И с Брайеном Бантингом. Его отец был одним из создателей южноафриканской компартии. Затем, в начале 1930-х, в соответствии со сталинской политикой «большевизации» его исключили. Но его сын все же до конца своих дней был коммунистом.
Я никогда не преклонялся перед коммунистическими идеями. Но борьба южноафриканских коммунистов против расизма вызывала у меня уважение. Особенно когда такие, как Бантинги – белые – жертвовали привилегиями, которые давал им их цвет кожи, ради борьбы против дискриминации других.
Удалось узнать забытое прошлое
Прошлое – не только забытое. Ужасное – поэтому и забывалось.
В конце 1940-х, когда я стал заниматься историей Африки, многие мне говорили, что создание советской африканистики произошло после Великой Отечественной войны и связано с двумя именами: Дмитрия Алексеевича Ольдерогге и Ивана Изосимовича Потехина. Так было принято считать. И лишь в конце 1956-го, затем в 1960-х, я услышал совсем неожиданное.
Узнал, что первая программа советской африканистики была провозглашена в 1929 году, что еще в начале 1930-х на Тверском бульваре, в Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ), возникла кафедра африканистики, а на Пушкинской площади – центр по сбору материалов о событиях в Африке. Что на кафедре велась научная работа и читались курсы лекций. Приезжала учиться молодежь стран Южной Тропической Африки.
Но в 1937 году на пике сталинского Большого террора и кафедра, и центр были ликвидированы. В годы этого террора расстреляны или погибли в тюрьмах и концлагерях Георгий (Юрий) Евгеньевич Гернгрос, Георгий Константинович Данилов, Николай Михайлович Насонов, приехавшие в Москву южноафриканские коммунисты Лазарь Бах, братья Морис Рихтер и Павел Рихтер. Побывали в заключении Фёдор Степанович Гайворонский, Кирилл Николаевич Лукницкий, Эндре Шик. Были уволены с работы и изгнаны из африканистики Александр Захарович Зусманович (впоследствии он не избежал более жестоких репрессий: пробыл в тюрьмах и лагерях с 1949 по 1956 год) и Иван Изосимович Потехин (смог вернуться в африканистику только в конце сороковых). Сýдьбы нескольких человек не удалось выяснить – например, Ильзы Карловны Рихтер.
К концу 1937 года московская африканистика была разгромлена. Уничтожены или изгнаны были все, кто изучал социальные отношения в Африке, ее политику, экономику, культуру.
Что сохранилось и кто сохранился? Те, чьи научные интересы сосредотачивались в основном на лингвистике (хотя и их репрессии не вполне обошли: языковеда Г.К. Данилова уничтожили).
Конечно, африканистам досталось не из-за того, что они африканисты. Просто они попали под общий каток репрессий середины тридцатых. Центр африканистики в Москве возник в учреждениях Коминтерна, а созданный Лениным Коминтерн стал тогда одним из объектов сталинского террора.
Об этой трагедии, как и о других, осуществленных сталинским режимом, оставшиеся в живых побаивались говорить.
В 1956 году вышел из заключения А.З. Зусманович, который в 1934–1935 годах руководил той кафедрой Африки. С осени 1956 года он, как и я, работал в только что созданном отделе Африки Института востоковедения. Да и жили мы с ним неподалеку друг от друга. Так что беседовали часто. От него я и услышал – впервые – о трагической судьбе первых советских африканистов. Он говорил, но с опаской, явно боясь тех, кого у нас называли тогда кагэбэшниками.
Подробней, и без опаски, я услышал все это в 1963 году от венгра Эндре Шика. Он был, пожалуй, самым известным из первых советских африканистов. Он составлял и провозглашал в 1929 году первую программу развития советской африканистики. В 1945 году вернулся в Венгрию и побывал даже министром иностранных дел Венгрии. В начале 1963 года приезжал в Москву и несколько вечеров рассказывал мне о ранней истории советской африканистики.
Тогда же, в начале 1960-х, я услышал об этом от южноафриканских коммунистов Мозеса Котане и Джона Маркса. Они в начале 1930-х учились в КУТВе, а в 1960-х снова приезжали в Москву.
VI
Мы стали первыми
Мне нужно в ту страну.
И поздно или рано
Я зоркую охрану обману…
Так уж получилось, что моя жизнь связана с далеким краем, мысом Доброй Надежды. Детство – даже просто с этим названием. Наверно, у каждого есть что-то похожее, связанное с доброй надеждой? Дальние земли, красоты природы, неизвестная жизнь. Их романтика, их мифы, их необычность, их недоступность. И в то же время какая-то связь с нами.
Жизнь – это плаванье
В дальние края.
Песни прощальные,
Гавани дальние.
В жизни у каждого
Сказка своя[96].
Так сказал наш современник. И другой, тоже известный, вторил ему: