Пять лет назад
— Слушай, Мурас, ты чет к нам зачастил, — ухмыляется Яша, — реально на эту невменяемую запал?
— Полегче с выводами.
— Да я ж так. Я бы ее того.
— Закройся.
— Бл*, вот ты вечно — ни себе ни людям. Тра*нул бы уже. Или не дает?
— Не твое дело.
— Не дает. Кому расскажешь — не поверят.
— А ты рискни здоровьем.
— А оно мне надо? Слушай, Игорян, а спорим, что и не даст. Близко к себе не подпустит. Я таких знаю.
— На что спорим?
— Ящик виски.
— У тебя бабла нет.
— Ну так ты мне обещал бой организовать.
— Точно. Слушай, забыл. Сане позвоню.
— Так спорим?
Яша хитро улыбается, скотина, протягивает ладонь. Хм. Азарта полно.
— Срок?
— Недели хватит?
— Четыре дня.
— Да ну… н-е-е… не даст. Спорю на два ящика.
— Ох, Яков, ваша наивность вас доведет.
— Дядя Яша сам знает, как и куда.
— Еще бы. Спорим. Четыре дня.
Именно после этого разговора я купил эти дурацкие билеты. После него. Она мне действительно понравилась. Хорошая. Дерзкая, зараза. Но я не тот, кто играет в любовь. Мне, по сути, фиолетово. У меня другие цели и планы. Бабы на «и в горе, и в радости», меня не прельщают. Чисто провести время.
И все очень неплохо, если бы я о ней не думал. Просто… невзначай. И таскаюсь я сюда именно поэтому. Наверное, и спорю для того же, чтобы доказать себе, что она очередная. Одна из.
А потом этот разговор у нее в комнате, с губ сами слетают эти проклятые слова. Не знаю, что это было. Не понимаю. Прошу ее не отталкивать. Потому что второй раз к ней точно не подойду. И это на самом деле так. Не подойду. Она меня наизнанку выворачивает, и совсем неясно, хорошо это или плохо.
И я, как полный баран, начинаю жалеть об этом тупом споре.
Утром встречаюсь со злобным Алкиным взглядом. Она молчит. Ест свои идиотские хлопья, смотря мне в спину. Мы вместе больше четырех лет, а она так до сих пор не поняла, что на меня это не действует. Да ни хр*на на меня не действует. Мне плевать.
Все наши отношения строятся на ее «любви». Она вечно причитает, как любит, и как не может без меня жизнь. Будь я наивен, поверил бы. А так…
— Сядь и позавтракай нормально. Мама в гостях, а ты ведешь себя как скотина.
— А разве было по-другому? Ты сама весь этот цирк вокруг себя вечно устраиваешь.
— А ты здесь и ни при чем, да, Мурас?
— А разве не так? Какого черта ты ее просила приехать? Слезы тебе утереть? Так знала же, чем все закончится!
— Я тебя попросила позавтракать с нами по-человечески. Я что? Так много прошу? Тебе сложно? Я не понимаю, как можно быть таким…
— Каким?
Вздыхает, отводя взгляд. А после уже смотрит с улыбочкой и тупой надеждой в глазах.
— Так ты останешься?
— У меня дела.
Выхожу из кухни. Убираю телефон в джинсу, надевая пиджак. Гончарова тащится следом.
— У нас завтра годовщина, если ты не забыл.
— Какая?
— Четыре с половиной года, — заявляет с умным видом.
— Ты серьезно?
Она совсем башкой там двинулась? Годовщина у нее. Оригинальный повод собрать всю эту ораву.
— Да. Ресторан уже заказан. Надеюсь, хотя бы туда ты не опоздаешь?
— Как пойдет.
— Игорь!
Выхожу за дверь.
— Если раскрываемость останется прежней, пеняйте на себя, со всех шкуру живьем спущу. Свободны.
Генерал брезгливо кидает папку на стол, сжимая пальцами ручки кожаного кресла.
— Мурас, останьтесь.
Киваю, дожидаясь, пока все свалят. Волков делает то же самое. Когда дверь закрывается, он какие-то секунды смеряет меня взглядом, а потом, широко расставив руки, идет в мою сторону.
— Игорь, наконец-то зашел, а то столько времени уже, как перевелся, а я ни сном ни духом, и видеть тебя не видел, — хлопает по спине.
— Прости, Иннокентий Петрович, дела. Осваиваюсь.
— Это хорошо, — тянется к шкафчику, вытаскивая бутылку виски, — присаживайся, выпьем за встречу, так сказать.
— Выпьем, конечно, — откидываюсь в кресле, закидывая ногу на ногу.
— Ну, — разливает по бокалам жидкость, — как ты? Обустроился? Как Аллочка?
— Обустроился. Нормально Аллочка, — усмехаюсь, — лучше не придумаешь…
— Ну и хорошо. Зря ты ко мне не захотел, такие кадры теряем.
— Иннокентий Петрович, вы же знаете… мне это не нужно.
— А то как же… — усмехается, — ты, Игорь, из меня дурака не делай. Знаю я прекрасно, почему ко мне не пошел. Знаю…
— За встречу, — приподымаю бокал.
Волков сверкает глазами, одобрительно кивая.
Думает, врасплох застал? Не застал. Я тоже знаю, что он знает.
И то, что он начальник городской полиции, исключением его не делает. Да даже то, что он меня с ясельного горшка воспитывал, с отцом моим служил. В общем, исключений не бывает, и неважно, насколько высокопоставлен чин.
— С Симоновым, говорят, ты быстро общий язык нашел.
— Нашел. Не то чтоб быстро… но не жалуюсь.
— Хитер бобер. Он мужик мутный, жесткий… к нему на хромой кобыле не подъедешь.
— Ну, я, видимо, нашел не покалеченную…
— Иннокентий Петрович, — девчонка из приемной просовывает голову в дверь после стука, — там с отчетами по районам приехали. Вас ждут.
— Иду, Олеся, — кивает, — ну, дела не ждут, — встает, протягивая мне руку, — удачи, Игорь, забегай, не только по работе.
— Хорошо.
После совещания в управлении, куда мне пришлось переться, потому что Симонов в запое, еду к этому недобизнесмену. Мохов должен уже быть на месте. Завьялов давно покушался на эту забегаловку. Вчера узнал, что я в теме, приперся просить об одолжении. Должников я люблю. Мы с Владиком давно знакомы, чего ни сделаешь ради старого знакомого? Да и процент будет очень и очень приличным. Поэтому — почему бы не помочь хорошему человеку. К тому же у меня, кажется, появился и свой интерес. Лунга явно не бросит эту избу-читальню. Будет бегать, беситься. Ей полезно, дуре.
Это даже смешно, я столько времени хотел устроить ей ад, что сейчас даже не знаю, с чего начать. Да и главный вопрос тут в другом — а нужно оно мне? Через столько лет? Мне уже давно ровно. Ни злости, ни ярости, ни любви… безразличие. Тогда какого хрена я еду после этой идиотской встречи к ее дому?
Почему полночи прокручивал вчерашний вечер в своей голове? Даже Алка со своим нытьем не сбила ни с одной мысли. Даже не взбесила, я ее просто не видел. Она сидела рядом и орала, а я не слышал, что она там несет.
Все повторяется. Повторяется.
До Женькиного дома доезжаю очень быстро. Ни одного красного светофора. Магия. Выхожу из тачки, направляясь к подъезду. Пока достаю универсальный ключ, дверь парадной распахивается. Какая встреча. Еще и в обнимку. Не знаю, что меня злит больше, что он ее обнимает или что она смотрит на меня как на кусок дерьма?!
Мы пререкаемся, но Лунга умная. Сто процентов отослала этого Ромочку восвояси, чтобы я к нему не лез. И в машину мою поэтому же села.
Выезжаю со двора и не знаю, что говорить. У меня к ней было дело. Якобы дело. Но дела у меня нет. Я просто хотел убедиться, что у этой ненормальной все нормально. Смех!
На панели орет телефон, Летов. Наш судмедэксперт.
— Привет, Алексеевич, срочно?
— Ну как сказать, ты сам заключение к обеду просил. Все готово, можешь забрать.
— Хорошо, — кошусь на Лунгу, — слушай, а ты девчонку посмотреть можешь?
— Опять труп?
— Да живую. Ногу подвернула.
— Ну, привози.
— Скоро буду.
Лунга подозрительно на меня смотрит. Знаю, что хочет спросить… но молчит, ошарашенно смотрит по сторонам, а после так же на меня.
— Мы куда приехали?
— Читать разучилась? Черным по белому написано — морг.
— Зачем?
— По работе. Заодно ногу твою посмотрят.
— Кто?
— Врач.
— Патологоанатом? Мурас, ты нормальный?
— Вполне. Пошли уже.
— Я туда не пойду.
— Трупов испугалась?
— Еще чего. Просто… мне рентген нужен, а не…
— Испугалась.
— Ладно, пошли.
Глава 8
Полька как чувствовала, когда залетела на кухню. Мое сердце в момент упало в пятки. Мурас так внимательно ее разглядывал. И то, как менялось его выражение лица, мне совсем не понравилось. Я все ждала свой вердикт и никак не могла отойти от припадка смелости. В машине меня понесло по полной. Стресс, нервы — все смешалось.
Мурас ушел тут же. Полька лишь озадаченно смотрела ему вслед.
Как удар под дых. Я обязана ему рассказать. Плевать, что он сделает после этого… но я должна сказать это, не ради себя или него. Ради Поли. Должна хотя бы попробовать. Вдруг у него все же есть чувства… он же не такой плохой, каким хочет казаться… я же помню, он может быть нормальным. Лучше бы не помнила.
Утро встречает меня дикой болью. И сожалением. Нога распухла так, что пошевелить ей просто невозможно. А еще, если моя правда окажется ему не нужна…. Собственно, как и дочь… Боль адская. И в ноге, и в сердце. Смотрю на время — девять.
Поля заходит в комнату в комбинезоне и с голыми пятками. На голове шапка, даже подобие бантика из завязок. Чудо мое. Собралась в сад.
— Мама, я оделась.
Улыбаюсь.
— Милая, ты не против сегодня остаться дома?
— Ты заболела?
— Чуть-чуть, ножка болит.
— Давай подую.
— Сладкая моя, иди сюда, — целую пухлые щечки.
— Мама, а Иголь к нам еще плидет?
Прижимаю ее крепче, стаскивая с головы шапочку. Надеюсь оставить вопрос без ответа.
— Мам?
— У него много дел, Полин.
— Плохо, может, мы ему позвоним, и он…
— Так, снимай комбинезон. Мокрая сейчас вся будешь. Жарко.
— Мам, Иголь…
— Полина!
Повышаю голос. Мне очень тяжело даются эти разговоры. Очень. Я теряюсь и боюсь сказать что-то не то. Я боюсь ее обнадежить.
К обеду через силу вылезаю из кровати. Мне нужно покормить ребенка. Шоколадом сыт не будешь, хотя такая перспектива ей понравилась бы куда больше каши.