Мне позвонили из клиники как раз после убийства этой девки. В тот момент, когда мозг накрыло какой-то странной тучей из чувств и грез. Пустота уже давно все поглотила. По крайней мере, я так думал. Думал до того момента, пока не увидел ее испуганную и, слава Богу, не пострадавшую. Шок на ее лице как отпечаток моих отравленных жизнью внутренностей.
Эти объятия стали невообразимым и неожиданным порывом. Я просто хотел убедиться, что с ней все в порядке. Да, наверное, только ради этого.
Хотя сейчас, когда сижу и смотрю, как она водит машину, меня перетряхивает от злости. Я раздражен. Очень. Меня бесят девки за рулем. Не все, конечно, но большинство явно. Лунга, о бинго, наверное, входит в их список одной из первых. Упрямая гадина. Огромный Кадиллак. А мы ползем до этого катка почти сорок минут. Пешком быстрее будет, но она сосредоточенно смотрит на дорогу, совершенно не обращая ни на кого внимания. Только на дорогу. И эта ее невозмутимость и некая отрешенность бесят еще больше. Всегда бесила, но определенно и импонировала.
— Слушай, прибавь газу, пусть она хоть на третью перещелкнется.
В ответ тишина.
— Медленней черепахи.
— Я хочу черепаху.
Оборачиваюсь, видя, как загораются Полькины глазки.
— Купим. Хотя одна у тебя есть. Мама твоя.
— Мама — черепашка, — смешок.
Женька недовольно поворачивает ко мне лицо.
— Му… Игорь. Мы уже приехали. А ты так нервничал.
— Понервничаешь тут.
Без колебаний вытаскиваю Польку из этого адского кресла и, не дожидаясь Лунгу, направляюсь к прокату коньков.
Пока шнуруемся, Женька успевает купить себе кофе и встать за моей спиной. А если быть точнее — над душой.
— Готово, пошли покорять лед.
— Ты меня подержишь?
— Сама.
— Я не умею.
— Мы и приехали учиться.
На каток Лунга выпирается в ботинках, доказывая пареньку на проходной свою точку зрения. Ее нудятина, видимо, выводит не только меня, поэтому он решает не связываться.
— Игорь, она упадет сейчас.
— Встанет и поедет.
— А если что-нибудь сломает себе. Она же…
— Давай не под руку. Постой в сторонке. Молча.
Лунга злобно что-то бормочет, складывая руки на груди.
— Папа, я еду. Мама, смотри, я сама!
Полинка увлеченно катится по льду, беру ее за руку, выезжая на небольшой круг.
— Без руки, я сама. Сама.
— Сама-сама, — придерживаю за капюшон.
— Видишь, сама.
Это точно Женькины гены. «Сама я».
Последующие минут сорок мы наворачиваем круги, и я все больше сомневаюсь в том, что Полька никогда не стояла на коньках.
— Поль.
— М-м-м?
— Зачем наврала, что на коньках не каталась?
Она замирает, поднимая на меня глазки.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.
— Мы с дедой уже учились, только он сказал маме не говорить, она волноваться будет.
— Хитрюга.
— Ага. Давай быстро ехать.
— Давай.
— Пап?!
— Что? — присаживаюсь перед ней на одно колено.
— А ты больше нас не потеряешь?
Отрицательно качаю головой.
Полька крепко обнимает мою шею. Обхватываю ее, поднимаясь на ноги, и еду к бортику.
У машины начинается та же шарманка. Лунга в своем репертуаре. Аж до скрежета зубов. Дико бесит.
Хочется за шкирку ее в машину засунуть и рот заклеить.
— Дай ключи.
— Обойдешься. Тебя ждет прекрасное место пассажира.
— Ок, — сажусь на заднее, к Польке.
На телефоне семь пропущенных от Алки. Этой-то чего опять? Поговорили же уже. Выяснили все. Хотя… развод ее явно не воодушевляет. Хотя мне похер от слова «совсем». На неделе заявление напишу.
— А ты черепаху купишь?
Полька касается моего плеча, шепча на ухо.
— Завтра. Хорошо?!
— Да.
— Все, мы приехали. Полина, прощайся с папой.
Само очарование и тактичность.
— Я поднимусь.
— А тебя приглашали?
— Полин, ты меня в гости зовешь?
— Зову-у-у.
— Приглашали.
— Поля, мы ужинать и спать будем.
— С папой. Давай с папой, мамочка.
И такие глаза делает, что шанса отказать просто нет.
— Ладно. Идемте уже.
В квартире Полька как-то сразу пропадает из виду, чтобы ее не нашли и не заставили ужинать. Лунга, топая, шляется по кухне, то и дело бросая на меня недовольный взгляд.
Мне, честно говоря, больше чем плевать. Но поговорить с ней нужно. Если так продолжится и дальше, ничего хорошего нам это не сулит.
— Игорь, знаешь, думаю, нам нужно поговорить, — присаживается напротив.
С языка сняла просто, язва.
— Знаешь, мне кажется, что все как-то неправильно…
— Серьезно?
И это мне лопочет мадам, которая сама до этого всего довела. Прелестно просто.
— Не издевайся. Ты становишься для Полины очень важным человеком, любимым. Она пустила тебя в свое сердечко… и если ты ей его разобьешь, я закопаю тебя заживо. Слышишь меня?! Только попробуй…
— Притормози, подобные сценарии можешь Тарантино подкинуть, ему понравится.
— Не ерничай…
— Значит, так, Евгеша, ни ты, ни кто-либо другой не будет мне говорить, как жить и что делать. За моего ребенка можешь не переживать. И по себе меня не равнять.
— Что? По себе?
— Не важно… я поехал. У меня еще дела.
Иду в комнату попрощаться с Полей. Целую малышку в щеку и, не говоря Лунге ни слова, выхожу за дверь. Бегло спускаюсь по ступенькам, у самой двери сталкиваясь с нерасторопным чуваком.
— Простите, — он отходит в сторону.
Киваю в знак извинения и выхожу во двор. Быстро сажусь в тачку, желая побыстрее оказаться дома. Надо забрать шмотки.
Торможу на светофоре и невзначай смотрю на время. Почти девять. Странно, что этот электрик там забыл? Они по вызову-то после шести с великим трудом куда поедут, а тут такое самостоятельное рвение, даже без напарника-увеселителя.
Мысль закрадывается как-то внезапно. Это больше похоже на бред… но чем черт не шутит. Резко разворачиваюсь через встречку и двойную сплошную, возвращаясь к ее дому.
Несусь сломя голову на пятый этаж и резко замираю у закрытой двери. Тихо поворачиваю ручку, дергая дверь на себя — закрыто.
Обхлопываю пальто по внутренним карманам, доставая отмычку, точнее универсальный ключ. Три поворота и тихий щелчок. Дергаю на себя, бесшумно переступая порог. В квартире тишина, прикрываю дверь, закрывая защелку.
В глубине слышатся голоса. Их не разобрать, но этого и не требуется. Завожу ладонь за пояс, вытаскивая ТТ. Не дай Бог…
Мне хватает каких-то пары секунд, чтобы слететь с катушек. Я даже не подаю голоса. Просто стреляю. Эта тварь вздрагивает, медленно разворачиваясь ко мне, сжимая в руке окровавленный нож.
Из комнаты доносится детский плач. Лунга так и стоит, прижатая к стене в оцепенении.
Стеклянный взгляд этой мрази проходит по моему лицу, и я четко ощущаю его состояние. Состояние триумфа. Он обнажает зубы. Скалится. Делает шаг в мою сторону, выставляя лезвие вперед.
Выбиваю у него нож, со всей дури ударяя башкой о полку.
Раскрываю наручники, застегивая его в них, и не могу удержаться от того, чтобы повторно съездить ему по морде. Остальное в отделе.
Оборачиваюсь. Смотрю на прикрывающую себя руками Женьку. На лице маска спокойствия, последствия шока. На плече кровоточащий порез. Она даже не слышит, как ревет Полинка.
Делаю шаг в ее сторону, снимая пальто. Вытираю кровь на ее коже пальцами, не сводя глаз с лица.
— Иди к Полине.
Она продолжает стоять. Неподвижно.
— К Полине иди, — повышаю голос, заставляя ее вздрогнуть и по самой стеночке выскользнуть из комнаты.
Она уходит, а меня накрывает. Сажусь на диван, зажимая пальцами виски. Как я это допустил? С*ка. Вызываю своих ребят, чтобы этого товарища упаковали и вывезли в отдел.
Морозов с еще парой оперов приезжает минут через двадцать. Я все это время так и сижу в одной позе. Тошнит. От всего этого тошнит.
— Юрич, — жмет руку, когда я выхожу в коридор, — мы как только, так сразу.
— В комнате там валяется.
— Мы его тогда в багажничек определим.
— Ага. И сегодня его не оформляйте.
— Понял. Тебя сегодня ждать, значит?!
— Разумеется.
— Мы тогда погнали.
Киваю, закрывая за ними железную дверь. Не уберегла она Лунгу. Потому что она сама ему открыла, как и все жертвы до этого…
Захожу в комнату, стараясь не создавать шума. На тумбочке горит ночник, совсем тускло освещая комнату. Женька лежит рядом с Полинкой, крепко прижимая ее к себе. Я не вижу ее лица, только спину и кусок полотенца, приложенного к плечу.
Касаюсь ладонью ее спины, резко отстраняясь и сжимая руку в кулак. Нужно уйти.
Лунга медленно поворачивается, смотря стеклянными глазами. Ей до сих пор страшно. Шок не прошел. И это очень и очень хреново.
— Я пойду. Зашел сказать, что ухожу. Закрой дверь изнутри, — шепотом.
Женька кивает, медленно поднимаясь с кровати. Я почти не слышу ее шагов позади себя. Она словно привидение. Я понимаю, что ей плохо, но сейчас, сейчас уже ничего не могу сделать. Все, что мог, я сделал час назад. Теперь все зависит только от нее.
Беру пальто, надев, охлопываю карманы. Телефон. В кухне, на столе. Забираю, уже почти перешагнув порог, как ее дрожащие пальцы вцепляются в мой рукав.
— Не уходи. Пожалуйста, — спокойно, без истерик, только с медленно скатывающимися по щекам слезами, — мне страшно. Пожалуйста…
Закрываю дверь, притягивая Лунгу к себе.
Глава 14
Боже, мне, наверное, никогда не было так страшно. Невообразимо страшно от собственной беспомощности. Я открыла дверь электрику. Человеку, который… который не мог оказаться тем, кто хотел меня убить. Не мог…
Я слушала его грамотную, немного медленную речь и умирала от жуткого, невыносимого страха. Он с упоением рассматривал мою кожу, а потом, с таким же очарованием, сделал первый порез. Но самое ужасное, что я не могла даже пошевелиться. Вздохнуть. Закричать.