– А Валера был недоволен тем, что ты делаешь ему замечания и поучаешь?
– Наверное. И здесь возникали трудности хотя бы потому, что ему – 32, а мне – 30. У него достаточный жизненный опыт и высшее образование. Он почувствовал, что хватит мне учить его, а я, видимо, этот момент упустил. Вероятно, надо было дружить. Ну, хотя бы быть ближе, обсуждать совместные проблемы.
– Теперь вы скорее партнеры?
– Пожалуй. Мы попытались привести все в некоторое соответствие, чтобы не было стыдно, смотря друг другу в глаза. Но на самом деле я не жалею о том, что произошло. Отрицательный опыт – тоже опыт.
– Меладзе говорил мне, что подготовил почву для своего восхождения еще в Николаеве и затем уже приехал с деньгами к тебе в Москву.
– Эту тему можно обсуждать сколько угодно. Вообще, проект Меладзе начался в 1989-м, когда Ким взял его и Костю и повез во Львов, где была тогда отличная, по союзным меркам, студия. Там они записали несколько песен. Потом, записав 5–6 вещей, они сели на моей студии в Николаеве. Не будь такой возможности, неизвестно, что было бы дальше. Та жизнь, которую они вели, учеба в аспирантуре, работа, не позволяла бы им ездить записываться куда-то далеко. Что касается приезда Валеры в Москву с деньгами… Во-первых, я помогал ему еще до того, как мы начали активную совместную работу. Постоянно таскал на какие-нибудь съемки, куда приглашали «Браво», а я в нагрузку пропихивал Меладзе. Потом действительно у них появились друзья, занимавшиеся продажей бензина – «новые украинцы». Они привезли их в Москву на переговоры. Люди были с деньгами, но они могли сколь угодно любить Меладзе, верить в его творчество, но дать деньги просто так, на воздух – не были готовы. Им нужен был человек, типа обезьянки, на которого можно показать пальцем и сказать – он будет всем заниматься.
– Сколько они дали?
– 25 тысяч долларов. Я подписал договор.
– Каковы были их условия?
– Только получение дивидендов.
– Валера говорил, что в конечном счете деньги вы им вернули.
– Да. Сначала они хотели просто помочь, но в принципе были не прочь и заработать. Правда, я сразу объяснил им, что 25 тысяч – сумма, на которую и сделать-то ничего невозможно – только влегкую показаться. И на самом деле деньги за три месяца кончились. Мы сняли клип «Не тревожь мне душу, скрипка» и прокрутили его несколько раз в «Музобозе», «Утренней почте» и других программах. А эти ребята пропали. Я пытался связаться с ними, объяснить, что нужно двигать проект, иначе будут выброшенные деньги, но, видимо, люди уже поставили на данной сумме крест и занялись своими проблемами. Но я чувствовал – шансы есть, и сам взял в долг большие деньги.
– В банке?
– По-разному. И у спонсоров, и практически банковский кредит под своей имя. Занял почти 200 тысяч долларов. Потом возвращал эти долги почти два года. Тем более что стоимость проекта в дальнейшем перевалила за 300 тысяч. А как только он начал приносить прибыль, в очередь за дивидендами выстроились все, кто когда-нибудь был к нему причастен. Те украинские ребята, кстати, тоже сразу появились. Один клип «Ночь накануне Рождества» вместе с эфирами обошелся в 70 тысяч долларов. Впрочем, проект Трубача с учетом нынешних цен, полагаю, выйдет вдвое дороже…
Николай Трубач расстался с Фридляндом чуть позже, чем Сташевский с Айзеншписом. И так же, как и Влад, быстро пропал из чартов и с больших концертных площадок. В 2020-м оба попытались напомнить о себе участием в шоу НТВ «Суперстар! Возвращение».
Александр Толмацкий. Не просто «папа Децла»
«В музыкальных кругах мною пугают» – сказал мне четверть века назад человек, представляющийся сегодня в фейсбуке «продюсером собственной жизни». Он давно на своей волне, вдали от фарватера шоу-бизнеса и если известен ныне широкой аудитории, то исключительно как отец внезапно скончавшегося в феврале 2019-го рэпера Децла. Однако на протяжении «девяностых» и «нулевых» в нашей музиндустрии Александр Толмацкий был фигурой не только заметной, но можно сказать прогрессивной, первопроходческой. Популяризатор отечественного хип-хопа (собственно, его сын Кирилл не просто так выбрал определенное музыкальное направление), создатель деятельной фирмы «Медиа Стар» (генпродюсером которой недолго являлся Юрий Айзеншпис), основатель радиостанции, издатель live-альбомов рок-групп, продюсер альтернативного музыкального телеканала и много чего еще.
Я узнал о Толмацком давным-давно, когда он продюсировал… Олега Газманова. Потом Саша двигал различные проекты, оставаясь вне профессиональных синдикатов и коалиций, и сохраняя уверенность в том, что именно в его голове зародилось многое из того, на чем стоит сегодня российская шоу-индустрия.
Весной 1997-го Толмацкий предложил мне встретиться в недрах Останкинского телецентра, дабы показать студию, приобретенную его компанией «Медиа Стар» под очередную перспективную, на его взгляд, затею. Начав с объяснения ее деталей, Александр быстро перешел к любопытным биографическим подробностям.
Идея собственной телестудии возникла у меня года два назад. Мы долго готовились к ее осуществлению. Мне очень нравится «Программа “А”». Как-то подумалось: почему не сделать нечто подобное, но с настоящим высококлассным живым звуком. Для этого необходимы определенные условия и соответствующая техника.
– По-моему, «Программа “А”» давно и успешно реализует ту же концепцию. У нее не только «живой звук», а еще и прямой эфир.
– Видеоряд у них нормальный, но аудио – немножко не то. Там идет просто стереосигнал с ПТС. У нас же живой звук – продукт иного класса. Нашу запись можно потом выпускать на носителях. Мы же не в прямом эфире работаем. Есть возможность после съемок сделать сведение на высококлассной аппаратуре и создать продукт, интересный как для музыкантов, так и для их слушателей. Это совершенно коммерческая история. Хотим со временем окупить вложенные затраты. В России еще не привыкли выпускать альбомы «live». Все, что делается у нас подобного плана – псевдопродукция, самодеятельность, равносильная тому, что мы просто придем на любой концерт, подключим магнитофон и на основе сделанной записи выпустим через неделю альбом. То, что на Западе записывают практически все достойные музыканты, здесь пока не существует, как говорится, по техническим причинам. Мы планируем восполнить этот пробел, выпуская по-настоящему качественные аудио и видео live-альбомы.
Мы не в состоянии выплачивать музыкантам гонорары за эти записи, но и они нам ничего не платят. Просто обе стороны, преследующие общую цель, отвечают за профессиональное выполнение своей части работы. Планируем выпустить в течение года 12 проектов. Пока нас интересуют только группы, имеющие историю, те, кто на сцене не по 2–3 года. Начали с «Бахыт-компота», «Ва-банка», дальше, наверное, будет «Машина Времени»… Не исключено, что появятся и «попсовые» исполнители, но они предстанут в другом контексте.
– Ну, а телеверсии-то все-таки будут?
– Обязательно. Скорее всего их станет показывать РТР (ныне – телеканал «Россия»).
После этой реплики Саша пояснил, почему практически невозможно появление этих записей на ОРТ (ныне – Первый канал), и погрузился в воспоминания.
Завершив работу с Олегом Газмановым, я надолго уехал в Германию. В России же в это время начался передел музыкального рынка. Вернувшись сюда в 1991-м, я застал совсем иную картину. Мои бывшие коллеги и друзья, тот же Лисовский, сообщили примерно следующее: «Тут у нас, Саш, все уже поделено. Для самостоятельного бизнеса места нет. Если хочешь, приходи работать к нам». Меня, конечно же, это не устраивало. Начал размышлять, чем могу заняться автономно. Я знал, на что способен. Ведь многие проекты и идеи, существующие сегодня на рынке, подсказаны мной тем, кто их сейчас двигает.
Так случилось, что именно в период поиска бизнеса, я встретился со своими нынешними компаньонами, которые осваивали тогда только нарождавшийся рекламный рынок. Мы подумали, почему бы не объединить наши усилия и не создать фирму, имеющую комплекс интересов: реклама, шоу-бизнес, промоушн, продакшн. В результате у «Медиа Стар» получился телевизионно-музыкальный уклон. Многие ведь не в курсе, что мы производили такие программы, как «Сельский час», «Телеутро». Последняя вообще считалась самой рейтинговой утренней передачей на нашем ТВ, пока ее не «съел» г-н Лисовский. Сначала он навязывал свое партнерство, а затем сделал все, чтобы передачи в таком виде не существовало. К чему эти попытки монополизации рынка? Сейчас он дает различные интервью в свое оправдание, но нелепо же утверждать, что у одного человека все кругом враги. Да у людей, занятых в нашем бизнесе, непростые отношения друг с другом, но не потому, что все такие плохие.
Сегодня «Меда Стар» – чуть ли не единственная фирма, раскручивающая молодых исполнителей. У нас их порядка пятнадцати, и некоторые в ближайшее время заявят о себе. Просто я готовлю их к старту достаточно долго, года по полтора.
– Но года три назад тебе приписывали фразу, что сейчас не время молодых. Нужно подписывать контракты с готовыми звездами и получать быструю прибыль?
– Мне многое приписывают, пытаясь представить не таким, какой я на самом деле. Я не тусовщик. Редко посещаю банкеты, презентации новых клубов и т. п. Мне не требуется засветка. Читать лекции или выступать на сцене я не собираюсь. Например, у Айзеншписа, Алибасова, Крутого иные задачи. Они себя раскручивают.
– И это приносит им неплохие дивиденды.
– Минуточку! Объясню ситуацию. Я ни у кого не прошу деньги. Известность помогает, когда ты просишь помощи, чтобы люди знали, кому помогают, обращали внимание на твои просьбы. Я помогаю себе собственной работой. Ко всем, о ком мы говорим, отношусь хорошо. Они большие профессионалы, но каждый выбирает свою линию поведения. У меня иной стиль жизни.
– Откуда же у тебя деньги?