Идея самосознания личности еще определенней выражена в поэме С. Смирнова, в самом ее названии — «Свидетельствую сам». В нее легло все, что было пережито поэтом лично, но за личным встает то, что было пережито страной. Характер — вот ее сюжет. Поэт не обходит сложных вопросов войны и мира. За стихи последних лег С. Смирнов вполне заслуженно получил премию имени Горького. В своих стихах поэт не боится высказываться об исторических именах, игравших большую роль в жизни страны. Замалчивание этих имен — антиисторично, оно нарушало наши идеологические коммуникации. От истории, какой бы она ни была, отмахнуться нельзя. И вообще, в связи с этим надо честно признать, что немалая часть интеллигенции, причастная к воспитанию молодежи, в свое время растерялась. Она слишком занялась своими болями, а пока она занималась ими, подросшее поколение частью осталось без направления. Именно в это время буржуазной пропаганде кое-что удалось.
Теперь о «Братской ГЭС» Е. Евтушенко. В ней немало частных поэтических удач — таких, как начало «Пролога». Но замысел противопоставления надуманного цинизма египетской пирамиды оптимизму Братской ГЭС произволен и несостоятелен. Братская ГЭС, только что народившаяся, в экскаваторном ковше показывает Пирамиде историю России со времен Стеньки Разина, а консервативная Пирамида, простоявшая тысячелетия, даже не заметила, что из ее страны ушли англичане. Не случайно в конце поэмы эта сюжетная линия пропадает. Слабость этой вещи не только в этом. Поэт имеет право приспосабливать материал к своим интересам, но для этого надо, чтобы эти интересы были большими, а не суетными. Примером такой суетности, ослабляющей стихи талантливого поэта, может служить его стихотворение «На красном снегу уссурийском». Описав трагическую смерть нашего солдата, рухнувшего на снег, поэт начинает перечислять то, чего хотели бы маоисты: изъять Пушкина и Шевченко, заставить наших девушек таскать гранит для памятников кормчего и многое другое. Это принимаешь. Но когда появляются имена нынешних поэтов, например, Кулиева, Смелякова, книги которых могут затоптать копыта, или Булата Окуджавы, на гитаре которого могут порвать струны, это уже отдает бестактностью, Евтушенко ставит известных поэтов в неловкое положение.
В связи с этим хочу сказать о поэзии, посвященной нашей армии. Для нас и сегодня тема Отечественной войны — боевая, мобилизующая тема. Она — вековая. Наши потомки будут думать и писать на эту героическую тему. Сегодня поэты по-новому, более углубленно осмысливают ее значение для судеб мира. К печали народов, победа над немецким фашизмом не стала конечной победой над мировым злом. В мире сохранились и действуют силы, которые породили фашизм, поэтому тема армии, тема воспитания советского воина — наша первейшая обязанность. Своими стихами мы воспитываем в нем любовь ко всему близкому и дорогому, что он должен защищать, но мы помним, что высшее проявление этой любви — солдатский подвиг. О самом же подвиге и готовности к подвигу мы пишем, но пишем еще недостаточно. Из постоянно работающих на эту тему можно назвать: из старших — Н. Флерова, И. Лашкова, Ю. Мельникова, из молодых — Ф. Чуева. Жаль, что некоторые известные поэты, такие, как Е. Винокуров, вошедшие в поэзию стихами об армии, за последние годы от них отошли. Винокуров работает активно. Его стихи, особенно в книге «Характер», философичны, но армейская тема не принизила бы его философских размышлений. Более активно могли бы работать и многие другие поэты, особенно такие оперативные, как М. Максимов, В. Урин, часто выступающие в газетах, А. Смольников, понимающий толк в этом деле.
Теперь от суровых дел — к более нежным.
Оперируя статистическими данными о роли женщин в нашем обществе, социологи пророчат нам близкий матриархат. Эта тенденция проявляется и в нашей поэзии. За последние годы хор женских голосов резко увеличился. К тем именам, которые у нас есть, прибывают все новые и новые. А у нас, кроме тех, кого я называл, есть Вера Инбер — поэтесса высокой классической школы, Ольга Берггольц, широко известная отличными стихами и поэмами, Маргарита Алигер — автор известной поэмы. «Зоя», Елизавета Стюарт и Мария Комиссарова, много сделавшие в поэзии. Активно работают Юлия Друнина, Римма Казакова, Маргарита Агашина, Белла Ахмадулина, Новелла Матвеева, Ирина Снегова, Елена Николаевская, Лариса Васильева, Ирина Волобуева. Одним словом, если матриархат, то всех назвать очень трудно, тем более что ряды поэтесс растут быстро.
В 1968 году Пермское книжное издательство выпустило сборник «Княженика» с общим эпиграфом: «Десять молодых голосов. Возраст от девятнадцати до тридцати». Все авторы — женщины. К женскому дню в журнале «Звезда» появилась рецензия Е. Вечтомовой: «Сборник — начало, заявка, проба пера (как пробуют первый лед — выдержит ли?), а опора надежная — «Урал...» Опора настолько надежная, а многие стихи настолько легкие, что можно было бы обойтись без пробы, хотя одновременный выход десяти поэтесс трудно выдержать и железному Уралу. Может быть, матриархат вещь хорошая, но зачем же торопить события!
Теперь — о песне.
О значении песни говорить не надо. Она сама сказала о себе: «Нам песня строить и жить помогает». До сих пор мы поем песни Революции, предвоенной и военной поры. Только одно имя Михаила Исаковского — это целый этап жизни нашего народа. Мы помним и поем песни В. Лебедева-Кумача, А. Суркова, А. Софронова, А. Чуркина. На особом месте стоят песенные откровения А. Фатьянова, которые, на мой взгляд, оцененные сердцами, еще не получили достойной оценки в нашей критике. И не только А. Фатьянова. Не могу не разделить чувства поэта Н. Агеева, написавшего однажды:
Не слышно песен Исаковского, —
Без них душа, как сирота!
Когда-то пели — дух захлестывало,
Бралась любая высота.
Успех этих поэтов был и есть в том, что они не разрывали связей с праматерью всех лучших песен — с народной песней. К сожалению, сегодня наше песенное хозяйство находится в состоянии, вызывающем тревогу. Несколько лет назад наш секретариат провел совместное совещание с секретариатом композиторов Российской Федерации, посвященное современной песне. Для разговора был привлечен широкий актив. Композиторы и музыковеды были обеспокоены не меньше нас, поэтов. Народная песня — это фундамент музыкальной культуры народа. Она лежит в основе всех других жанров. Достаточно вспомнить, как в одной из симфоний Чайковского начинает звучать мотив: «Во поле березонька стояла...» Справедливо мнение, что современная песня, за редким исключением, перестает быть питательной средой для других музыкальных жанров, а значит, эти жанры становятся худосочней и беспочвенней. Вина за такое состояние в равной степени лежит и на поэтах и на композиторах. Потеряв национальную и социальную окраску, то есть потеряв признаки советской песни, она перестает быть интересной. Таких «растерявшихся» песен сегодня слишком много, они, как расхристанные битники, слишком похожи друг на друга.
Бесцветность унизительна. Надо помнить о «Катюше», которая победоносно обошла мир. Не надо забывать, что гимн, объединивший демократическую молодежь мира, родился и впервые прозвучал на русском языке. А ведь его написал поэт Лев Ошанин, работающий не в плане поэтических абстракций, а верный мелодике русского песенного стиха. Эта верность приносила и приносит успех многим песням не только Льва Ошанина. Международный успех «Подмосковных вечеров» М. Матусовского тоже обязан этой верности.
У нас очень мало новых массовых песен, особенно военно-боевых. А многие из тех, что есть, бесстрастны. Они какие-то дежурные, не приживаются. Сегодня в большом ходу мотивы лирические. Здесь у нас определенный успех и в мелодическом и в тематическом разнообразии: песни Н. Доризо не спутаешь с песнями В. Бокова или, скажем, Е. Долматовского, а песни С. Острового с другими. Особый сибирский колорит в песнях В. Пухначева. Из более молодых успешно работают В. Харитонов и Ю. Полухин. Одним словом, песни лирические у нас есть. Слушая их, жить бы да радоваться. Но вот беда: песни лирические все чаще подменяются ипохондрическими. Песенки кабаре получили у нас всесоюзную эстраду: радио и телевидение. Когда я слышу их, мне часто вспоминается ресторанная сценка. За столиком сидят молодой человек, явно из жуликов, и не очень требовательная девушка. Он несколько раз заказывал ей яблоки, несколько раз бегал к оркестру с рублями в кулаке, заказывал сногсшибательную музыку и душещипательные песенки. Тогда, разнеженная, она сказала: «Гриша, не приучай меня к роскошной жизни!» По многим теле- и радиопередачам так и чувствуешь, как тебя приучают к роскошной жизни. Получилась парадоксальная ситуация: в поэзии шло углубление, в песнях — оглупление. Например, в передачах «Московская суббота» прошла песенка с припевом:
Как Робинзон,
Как Робинзон,
Хочу в леса, в поля.
Как Робинзон,
Как Робинзон,
Хочу начать с нуля.
Хочется спросить: а куда вы, товарищ Робинзон, двинетесь после нуля? Конечно, эту песенку можно выдать за одну из множества туристических, но и в качестве таковой она не так безобидна. После таких Робинзонов, побывавших в лесах и полях, старый колхозник сказал с обидой и гневом: «Где скот, там и потрава!» А вот и другой образчик пошлости:
Все обещания твои
Я собираю, как букеты.
Ты сладких слов не говори,
Они похожи на конфеты!
Во всяком оглуплении есть свой отрицательный смысл. Если бы бессмысленные слова предлагались поэтом один на один со слушателем, то можно было бы не беспокоиться: понравилось, пусть себе поет. Но ведь у нашей пропаганды миллионный размах. В ожидании лучшего приходится выслушивать песенку, состоящую из одних повторов имени Колумба, или такое:
Просто все, что мы доверяем мечтам,