Выстрел, шуршание мха, плеск… Когда Кир повернулся, Нардис, чье лицо оставалось таким же мрачным и слегка отрешенным, уже сбросил мертвого пилота в воду. Он повесил патронташ на плечо, кобуру сунул под плащ и шагнул к крылу. Быстро осмотрев механизм бомбомета, провел ладонью по тонкому рычагу, уходящему через отверстие внутрь крыла, и направился к задранной наискось в небо хвостовой части. Поманил Кира.
– Что? – спросил тот, встав возле Нардиса под треугольными стабилизаторами.
Вместо ответа терианец, подняв руки, ухватился за них.
– Думаешь, сможем? Он же тяжелый, наверное. Или там только дерево да алюминий какой-нибудь?
Кирилл был пониже Нардиса, пришлось подпрыгнуть. Когда он повис на хвосте, терианец потянул, и они медленно перевернули машину. С трудом, скользя подошвами по мху, оттащили от ложбины, после чего Нардис снова сунулся под крыло и занялся бомбой.
К ним подошли Мариэна и Велен с Айрином, по лицам которых было ясно, что все повстанцы из второго грузовика мертвы. Появился и Денис, он часто поглядывал на небо – не летят ли другие самолеты. Нардис с Айрином осторожно положили освобожденную из захвата бомбу на мох, и командир отряда показал в ту сторону, где ложбина с речкой уходила вглубь под отвесный склон. Там темнел зев пещеры.
Мужчины заговорили. Денис, заметно побледневший после того, как увидел кровь в кабине гранча, перевел:
– Кажется, к ним еще ни разу не попадал самолет, они хотят его починить. Но для начала – спрятать в той пещере, пока не нагрянули другие.
– И мы там спрячемся?
Денис перевал вопрос Мариэине и, когда она ответила, сказал:
– Нет, нас срочно ждут на базе.
Затарахтел мотор, и на склоне показался трехколесный мотоцикл, на котором ехала уже знакомая парочка: обритая женщина с косой на затылке и краснолицый толстяк, те самые, которые встретили землян вместе с Луканом, Айрином и Батуром посреди Дикого города. Быстро подкатив к самолету, мотоцикл остановился, терианцы слезли с него, не выключая двигателя, заговорили с Нардисом.
В результате короткого обмена репликами эти двое пошли к самолету вместе с Нардисом, а Мариэна запрыгнула на мотоцикл и показала Киру с Денисом на сиденье позади.
– Далеко база? – спросил Кирилл, садясь за девушкой.
Ответив, она стала разворачиваться. Денис пояснил:
– Прямо за этим склоном.
Глава 14
– А, ботаны! – приветствовал их Багрянец и так хлопнул Кира по плечу, что у парня подогнулись ноги. – И ты жив, лаборант? Ну, привет!
Денис, который снова стал прежним, чопорным и сдержанным, уклонившись от руки Павла, строго сказал:
– Я давно не лаборант.
– Ну-ну, Эйнштейн. Как дела, как добрались?
– С приключениями. – Кир огляделся. – А вы?
Они оказались в просторном круглом помещении, стены и покатый свод которого были выложены из камней. Это место находилось в верхней части большой угольной шахты, выработанной терианцами еще до начала Нашествия. Приземистый купол над шахтой давным-давно засыпало землей, там росли мох и кустарник, и с разведывательных гранчей он был незаметен – найти шахту можно, только если знать, где она.
Павел вышел встречать их вместе с двумя молодыми повстанцами. Над зевом шахты было закреплено колесо с тросом – когда-то с их помощью подымали корзины с углем. По стенам центрального ствола спиралью шла прорубленная в камне лестница.
– Все целы, – ответил на вопрос Багрянец. – Лукан, Айрин, Батур, Зента с Виксом, Мадан…
– А последние трое кто такие? – спросил Кирилл.
– Викс – такой жирный с красной рожей, Зента – баба стриженая, с косичкой. Помнишь их, они на тракторе с рогами раскатывали? А Мадан – это один из механиков с той базы. Он нас уже на другом берегу догнал – сказал, вплавь речку переплыл. А она ж ледяная! Морж, ёксель. Ну, пошли.
Спускаясь, они миновали нескольких идущих в стороны от центрального ствола коридоров, озаренных синими светильниками и огнем, горящим в железных чашах на треногах. Из глубины коридоров доносились голоса и звук шагов.
– Мне необходимо поговорить с Омнием, – заметил Денис. – Как можно быстрее. Полагаю, нам много что есть друг другу рассказать.
– Да он вас ждет уже давно, – согласился Багрянец. – Я ж вас прямо к нему и веду.
– Но вначале необходимо помыться.
Павел хмыкнул:
– Может, еще побриться хочешь? Они тут многие с усами, но бритвами все равно пользуются, конечно. Я уже разжился, одолжу тебе, лаборант, ладно уж. Вам выделили комнатенки рядом с моей, туда сначала забежим. У них отопление – печки угольные. Уголь-то еще остался, для серьезной выработки маловато, а на местные нужды хватает. С водой горячей, правда, напряженка, в котлах греют, но побриться сможешь. Только не тяни, Омний, говорю, ждет вас, а он такой, у-у… – Багрянец помахал рукой. – Мощный такой старикан, отец этого… терианского повстанчества. Это не я, так товарищ полковник наш выразился, ага.
– Как Леша? – спросил Кир, и Багрянец сразу погрустнел.
– Плохо ему. Нам же в городе, пока сюда добрались, и пострелять пришлось, и побегать. Ну и одолело его под конец, уже здесь, в горах. Слег теперь. Про тебя, Кирилл, все спрашивал.
– Тогда надо сначала заглянуть к нему, – решил Кир.
– Ну, смотри, если так, то нам в этот коридор. Эй, братаны, проведите лаборанта к моей пещере. Слышь, Деня, бритва там на сундуке лежит у входа, а вода – в бочонке на полке, крантик в нем открываешь, она в таз льется.
Багрянец показал терианцам на Дениса, потом на ведущую дальше лестницу. Втроем они пошли вниз, а Павел с Кириллом свернули в коридор.
– Слишком тут много всего, – заметил Кир. – Откуда в угольной шахте такие коридоры?
– А ты узоры на стенах, что ли, не заметил? – спросил шествующий впереди Павел. – Эти…
– Барельефы?
– Да-да, рельефы. Короче, мы так с полковником поняли, что до шахты тут храм был. Здоровенный такой древний подземный храм, где местные всяким истуканам молились. Некоторые рельефы лучше сохранились, я рассмотрел – такие странные!
– Какие местные – мангулы, что ли? Но я понял из рассказов, они совсем дикие и неразвитые.
– А может, раньше развитее были, как какие-нибудь хреновы ацтеки? Или, может, тут другой кто жил в старину?
В общем, шахту терианцы на месте храма устроили. А теперь вот и базу свою. Ладно, пришли.
Коридор закончился деревянной дверью, где был выжжен рисунок – сердце внутри треугольника.
– Это у них знак медицинский, лазарет то бишь, – пояснил Багрянец, переступая с ноги на ногу перед дверью. – Я дальше не пойду. Мне… ну, жалко старика. Ладно бы кто другой, а Леша такой боевитый – полковник, эх… Как посмотрю на него, так потом депресняк, напиться охота. Иди сам, в общем, а я здесь подожду. Только ты недолго, минуту-две – и все, ему пока лучше не напрягаться, пусть отдыхает, да и ждут тебя.
Не дожидаясь ответа, Багрянец толкнул дверь, впихнул Кира внутрь и сразу прикрыл ее.
В длинной пещере стояла пышущая жаром печка и десяток коек. Занята была только одна – на ней полусидел, привалившись к подушке, Леша. Он был до пояса укрыт одеялом, рубашка расстегнута, на впалой груди в зарослях седых волос поблескивал крестик. Над чашкой на большом камне, заменяющем прикроватный столик, поднимался парок.
– А, Кирюха! – задребезжал Леша, подняв в приветствии сухую ладонь. – Павел сказал, что вы живы, но я тебя увидеть хотел. Садись давай. Нет, на табуретку у стены не надо, у нее ножка подломана – Павлуха сел недавно. На кровать садись, вот так.
На шее старика была повязка. Заметив взгляд Кира, Леша потрогал ее и пояснил:
– Компресс наложили из каких-то местных травок. Помогает, ты знаешь, гораздо лучше себя чувствую. Как вы, без потерь добрались? Деня в порядке? И барышня та сердитая?
– Все целы, – сказал Кирилл.
– А что ж так долго?
– Мы плыли по реке, потом через гидростанцию. У них большая плотина выше по течению, от нее ехали в грузовике, прятались в кузове.
Леша уселся ровнее.
– Зиккурат этот, Жилище Богов, рассмотрели, а? Вот домина! Павлуха все надивиться не мог, так и пялился.
– Большой, – согласился Кирилл. – Леша, я не могу здесь долго оставаться, Багрянец сказал, что меня ждет Омний.
– Да, Омний. И мне к нему надо, ведь важный же разговор.
– Тебе, наверное, лучше пока лежать.
– Не собираюсь я лежать! – возмутился старик.
И закашлялся.
Он сполз головой на подушку, маленький и жалкий, со сморщенным личиком и пятнышками старческой пигментации, просвечивающими сквозь седые волосы, зажмурился, обхватив шею, из глаз потекли слезы. Кашель раздирал его, плечи содрогались, дергались ноги под одеялом. Наконец он затих. Кирилл сидел молча. Сухие, в мелких трещинках губы шевельнулись, и Леша тихо сказал:
– Мне бы до конца всего этого дотянуть.
– До конца чего?
– Оккупации, Нашествия. Увидеть, что купол исчез. Дни мои сочтены, Кирюха, но не могу же я умереть до того, как с варханами на Земле разберемся. Это теперь главное дело моей жизни – надо его до конца довести.
Он повернулся, упираясь в подушку локтем, приподнялся и сел.
– Ты бы лучше лежал, – сказал Кир.
– Да чего там лежать, чего лежать! – дребезжание Леши вновь набрало силу. – Целая вечность впереди, только и будет дел, что лежать да червей кормить, а сейчас бороться надо, а не в больничке кончаться. Пока еще могу что-то делать – надо делать! Жизнь одна, и прожить ее надо так, чтобы другим было что о тебе вспомнить.
– Да наплевать, будут о тебе вспоминать или нет, ты ведь этого уже не узнаешь.
– У нас с тобой, Кирюха, разная философия. Дай-ка мне…
Он показал на камень, заменяющий прикроватный столик. Кирилл протянул старику чашку, тот трясущимися пальцами обхватил ее, хлебнул горячий настой, от которого пахло травами. Поперхнулся, тяжело сглотнул и поставил чашку обратно.
– А ты, Кирилл, как-то веселее, что ли, выглядишь. Расцвел, заколосился. Такое у тебя лицо… вроде смысл жизни обрел, а?