К войне готовились не только правительства и армии. Разведки тоже. А в плане развертывания сети спецслужб лидировала Германия. Она подключила к работе своей разведки немецкие фирмы, имевшие филиалы по всему миру. Еще в 1902 г. германский имперский банк открыл через банк «Дисконт-Гезельшафт» специальный кредит для частных предприятий в разных странах — чтобы они наряду с коммерческой деятельностью выполняли поручения правительства. В том же году гамбургский банк «М. М. Варбург и Ко» по соглашению с правительством Германии начал оказывать широкое покровительство и финансовую поддержку «Комми-ферейну» — «Союзу приказчиков и коммивояжеров». Эта организация объединяла, наподобие профсоюза, немцев-приказчиков не только в Германии, но и в других государствах, правление союза, «Централь», располагалось в Гамбурге. Было установлено, что все члены «Комми-ферейна» обязаны ежегодно посылать в «Централь» отчеты. А в 1904 г. специалисты военного министерства разработали для них подробную форму отчетов, которые превращались в полноценные разведсводки. Банкир Макс Варбург, курирующий эту деятельность, стал фактически одним из руководителей германской разведки. И если в период русско-японской войны Вильгельм II демонстрировал дружбу к России вплоть до предложений союза, то немецкие спецслужбы в это же время передавали разведданные японцам и помогали революционерам типа Красина.
После войны их деятельность продолжала наращиваться. 7 апреля 1908 г. германский генштаб издал циркуляр № 2348, который через консулов был доведен до руководителей крупных немецких фирм в России. Им предлагалось принять в число служащих лиц, командируемых генштабом, и обеспечить им большое жалованье. Расходы на эти выплаты военное министерство брало на свой счет. Русская контрразведка сообщала: «В 1908 г. действительно во многих германских промышленных и торговых предприятиях появились приказчики и конторщики, совершенно не знающие русского языка и в качестве торговых служащих совершенно бесполезные для фирм, обслуживаемых ими» [118]. (22 июня 1913 г. тот же самый циркуляр № 2348-бис будет разослан повторно). Создавались каналы для будущего финансирования подрывной работы. Для этого в 1912 г. в Стокгольме был образован «Ниа-банк». Возглавлял его Олаф Ашберг, за которым стоял Макс Варбург.
Принц Генрих Прусский, шеф германского флота, совершил поездку по Тихоокеанскому региону, где также предполагалось ведение боевых действий. Его интересовали возможные базы для немецких эскадр, пункты их заправки углем. В США, как узнала русская разведка, он провел совещание с Яковом Шиффом и его партнером Отто Каном. Речь шла о возможности получить в распоряжение Германии единственные на североамериканском западном побережье угольные копи на о. Ванкувер [118]. После этого Генрих Прусский посетил Владивосток, где встретился с германским консулом Даттаном и директором фирмы «Артур Коппель» — разговор шел об угольных месторождениях на Северном Сахалине. После визита принца банк «Кун, Лоеб и Ко» попытался заарендовать копи Ванкувера, но потерпел неудачу. Тогда вызрел план сосредоточить в данном районе группы американских немцев, в нужный момент поднять восстание и захватить Ванкувер. А торговый дом «Артур Коппель» предпринял попытку заарендовать на 90 лет месторождения Сахалина. Получил отказ. Но консул Адольф Даттан числился российским подданным! Он сам и через подставных лиц — Ранкевича, Хитрово, Бринеров — сумел оформить аренду лучших угольных площадей. Правда, в итоге оба проекта, американский и сахалинский, провалились. Заговор в Ванкувере был своевременно раскрыт и ликвидирован канадскими властями. А план захвата Северного Сахалина впоследствии сорвало вступление в войну Японии, которая неожиданно для немцев приняла сторону Антанты.
Однако главный клубок противоречий и интриг спецслужб завязался на Балканах. Напряжение здесь копилось давно. С 1878 г., когда Россия разгромила Турцию, принеся освобождение балканским народам. Но вмешались Англия, Франция, Австро-Венгрия, Италия, угрожая войной. На Берлинском конгрессе их поддержала Германия. Территории балканских государств, предлагавшиеся Россией, были значительно урезаны, границы перекроены, что создало между здешними странами массу взаимных претензий. Часть земель вернули Турции. А Боснию и Герцоговину, которые царь хотел отдать Сербии, конгресс выделил под временный мандат Австро-Венгрии. Первой миной, подорвавшей хрупкое равновесие, стала революция в Турции. Организована она была масонскими кругами и западными спецслужбами. Партия турецких либералов «Иттихад», запрещенная у себя на родине, провела в Париже совещание с армянской радикальной партией «Дашнакцутюн». Между ними было заключено соглашение о союзе, и в 1908 г. они подняли восстание против султанской власти.
Этим сразу воспользовалась Австро-Венгрия. Объявила о присоединении подмандатных Боснии и Герцоговины в полное подданство. Сербия, которая все еще считала данные территории своими, возмутилась, объявила мобилизацию. Но Россия еще не оклемалась от революции, поддержать ее претензии не могла. А за Австро-Венгрию вступилась Германия. Заявила, что готова вмешаться на стороне австрийцев «во всеоружии». Сербам пришлось смириться с тем, что Босния и Герцоговина уплыли в чужие руки, и конфликт не состоялся.
Междоусобица в Турции шла своим чередом. И любопытно, что при повстанческом правительстве очутился не кто иной, как Парвус. Уж конечно, не случайно. Причем прибыл он в Турцию в качестве корреспондента российской газеты «Киевская мысль». Спрашивается, неужто солидное либеральное издание не нашло профессиональных журналистов? С какой стати газета приглашает стать ее репортером на Востоке коммерсанта и революционера, проживающего в Германии и к России уже не имеющего прямого отношения? Впрочем, как и к Турции. И почему Парвус соглашается? Бросает налаженный бизнес и едет невесть куда заниматься чуждой ему работой…
Ответы на все эти вопросы не столь уж сложны. Газета-то была киевской. Стало быть, подконтрольной Бродским и Животовским. Кроме того, она издавалась для украинской интеллигенции, имела националистический «душок». И, как все подобные организации, была связана с австрийскими спецслужбами. Парвус в своих корреспонденциях восхвалял революцию, якобы несущую народам Османской империи освобождение от «кровавой тирании Абдул-Гамида». В таких публикациях нетрудно было увидеть прозрачные намеки — а не пора ли и России «освободиться»? Работа Израиля Лазаревича как «русского корреспондента» позволяла пускать пыль в глаза. Вовлекать в борьбу армян, симпатизирующих России. Изображать и для них, и для мировой общественности, будто революцию тайно поддерживают русские.
В действительности Парвус работал на германскую разведку. И не только на нее. Он был связан с неким Бэзилом Захаровым. Это был довольно темный тип, выходец из России, обосновался в Лондоне, стал крупным оружейным торговцем. Поставлял винтовки и револьверы для революции 1905 г. А теперь поставлял на Балканы. Всем подряд. И революционерам, и анархическим, и криминальным группировкам. Вдобавок Захаров возглавлял сеть английской разведки на Балканах. Шли ему донесения и от Парвуса, который создал собственную сеть. В Румынии на него работал Раковский, в Австрии — Троцкий, Радек… Масонские связи помогли Лазарю Израилевичу неплохо устроиться при революционном правительстве — большинство руководителей партии «Иттихад» принадлежало к ложе «Молодая Турция». «Русский корреспондент» получает доступ в высшие круги иттихадистов, становится их консультантом и советником. И, разумеется, заводит здесь собственный бизнес. Очень даже крутой, революция — дело выгодное. Очевидно, хорошо грел руки и на оружии, и на финансировании.
Гражданская война завершилась свержением Абдул-Гамида. Победители-младотурки возвели на трон марионеточную фигуру Мехмеда Решада V и провозгласили конституционный режим. А Парвус обосновался в Стамбуле, стал крупной фигурой в турецком деловом мире, официальным финансовым и политическим советником нового правительства. В отношениях Османской империи и Германии наметилось было серьезное охлаждение. Революционеры помнили, что кайзер покровительствовал Абдул-Гамиду, обиделись на аннексию Австрией Боснии и Герцоговины — ведь и Турция считала их своими территориями, лишь временно отданными под мандат Вены. Однако под влиянием Израиля Лазаревича и других подобных советников разногласия удалось замять, и Стамбул снова взял курс на сближение с немцами.
Но внутренняя смута в Османской империи с победой революции не утихла. Разные народы, разные слои населения тоже вспоминали о своих правах. Новые восстания вспыхивали то в Албании, то в Македонии, усилились сепаратистские настроения среди арабов. И ослабевшую империю стали клевать все кому не лень. Итальянцы вторглись в принадлежавшую туркам Триполитанию (Ливию). Быстро сложилась Балканская лига — военный союз Сербии, Черногории, Греции и Болгарии. Предлогом был выбран очередной межнациональный конфликт с резней славян в нескольких македонских деревнях. Союзники объявили Турции войну и развернули на нее наступление с нескольких сторон.
И та же самая «Киевская мысль» вдруг обратилась к Троцкому с предложением быть ее корреспондентом на Балканах. А он сразу соглашается. Только что, в конце августа 1912 г., проводил в Вене партконференцию, претендовал на роль лидера объединенной социал-демократии, а уже в сентябре, стоило лишь получить приглашение из Киева, почему-то забрасывает к шутам всю свою политику, забрасывает свою «Правду» и отправляется кочевать по балканским дорогам, писать репортажи о боевых действиях… Ясное дело, функции Льва Давидовича, как ранее Парвуса, не органичивались журналистикой. В расположении сербов и болгар он появляется как сотрудник российской — а значит, дружественной, «родной» газеты. Его всюду принимают с горячим радушием, оказывают любую помощь, от него нет секретов. Офицеры не считают чем-то преступным поделиться с ним планами и замыслами, приглашают на товарищеские пирушки, где разговаривают еще более откровенно. А уж солдаты, крестьяне, местная интеллигенция вообще раскрывают перед «русским» души нараспашку… Шеф Троцкого в разведотделе австрийского генштаба полковник Таковский, надо думать, был доволен, получая столь обширную информацию.