Я находился у глухой стены в небольшом переулке, едва тронутом разрушением. В конце переулка рядом с моей машиной появился другой автомобиль. Он стоял под углом к «тойоте».
Из автомобиля выбрался полноватый мужчина, подошел к пикапу и покачал головой. Увидев меня, покачал вторично, а затем крикнул:
— Машина ваша?
Я вышел на дорогу и двинулся к нему. Я не видел людей уже больше месяца, и ни с кем не говорил.
— Здравствуйте, — сказал я, приближаясь. — Моя.
— С большой земли? — спросил он, тоже идя мне навстречу, но отклоняясь в сторону по дуге, подальше от коррозированных стен.
— Нет, я с малых… — сказал я.
— И что там хорошего, на малых-то?
Я развел руками.
— Ну, ясно… — кивнул он. — Тогда приветствую на Острове. Хотя ведь и тут ни хрена стоящего нет… А с большой земли никого не встречали?
— Вы имеете в виду: из реальной Москвы?.. Да я был там мимоходом. Но уже давно.
— Насколько давно?
— Даже не знаю точно. Может, недели четыре.
Глаза незнакомца заблестели.
— И как там?
Я пожал плечами.
— Думаю, то же самое, что и здесь. Только кругом военные.
— М-да… — сказал мужчина. — А у меня на большой земле семья осталась.
Мы остановились в трех шагах друг от друга. Мужчина был крупным, рыжеволосым. Одет, как и я, из лучшего бутика. Он внимательно меня рассматривал.
— Что-то вы не похожи на торчка… — сказал он. Видя, что я его не понимаю, стал пояснять: — Тут полно торчков. Этих чудиков на развалинах часто видят. Полудохлых. А иногда и вовсе дохлых. Они вроде как кайф ловят оттого, что туда-сюда гоняют.
Про кайф мне было все понятно, но насчет того, что к этому занятию пристращаются массово, я не мог предполагать и поразился этим.
— Правильно ли я понял? Вы говорите о людях, которые переходят из одного измерения в другое? При помощи разрушенных стен?
— Вот именно, — сказал он.
Я снова пожал плечами.
— Не встречал таких. Хотя ведь у меня одна пара глаз, потому я вообще мало осведомлен о том, что происходит и редко кого встречаю.
— Даю вам совет. Если вы и дальше намерены практиковать эти фокусы, то паркуйте машину поближе к тротуару. Я по вашей милости, елки-палки, чуть не разбился.
— Простите, — сказал я. — В будущем учту.
— Да уж. А то ваша «тойота» прямо из-под земли выскочила. Будь на моем месте человек более агрессивный, потасовки было бы не избежать.
— Понимаю, — сказал я.
Мужчина удовлетворенно кивнул.
— Я долгое время был один, — сказал я как бы в оправдание. — Выдалась спокойная неделя. Когда длительное время проводишь в одиночестве, и ничего не происходит, постепенно теряешь бдительность.
— Пожалуй, в городе при желании можно пристать к какому-нибудь сообществу, — сказал мужчина. — Сейчас это важно — не потерять связь с народом.
— Да, именно об этом я и подумывал, — сказал я. — Кстати, скажите, пожалуйста, здесь есть какая-нибудь власть?
— Шутите? — Мужчина хмыкнул. — Полное безвластие. Морду запросто могут набить, а то и вовсе прикончить. Половина людей сбежала отсюда к чертовой бабушке. А другая половина сидит в квартирах и деградирует. Пару недель назад начали собрания устраивать на Смоленке, несколько дней пошумели, опять же до драк доходило, а потом все заглохло. Все чего-то ждут. По домам сидят в основном. Сперва народ набирал себе всякого добра, буржуйки устанавливал… А теперь, как потеплело, лень какая-то на всех нашла. Апатия. Спиваются понемногу.
— И никто не пытается ничего предпринять?
Он покачал головой.
— В последние дни вообще на улицах редко кого встретишь. От магазинов вонища прет. Жратва у каждого в запасе есть, все уже набрались по самые «не хочу». Сидят, книжки и старые журналы читают.
— А вы? — спросил я с надеждой.
— За водкой отправлен, — холодно сказал он. — У нас в магазине нормальную разобрали. Фуфло одно осталось. Мы с мужиками по очереди выезды делаем.
Я обратил внимание на болезненную бледность его лица.
— Так вы не сами, значит живете… — догадался я. — В коллективе?
— Пофартило, — сказал он. — Народ старается кучковаться по возможности. Особенно бабы. Им ведь хуже всего… Насилуют баб.
— Как насилуют? Кто?!
— Зверье разное, — спокойно ответил он. — А кто же еще. То самое, что все время среди нас жило. Уже через неделю после катастрофы оказалось, что таких большинство. Понимаешь? Большинство.
Он плюнул и, развернувшись, пошагал к своей машине.
— Постойте! — крикнул я вслед. — Скажите, а что вообще в городе говорят о катастрофе? О том, что произошло?
Не оборачиваясь, мужчина махнул рукой. Уже садясь в машину, он крикнул:
— Религиозные бредни!.. Апокалипсис!
11
Картина, описанная незнакомцем, была пессимистична. Но мне, повидавшему куда более впечатляющие ужасы и пережившему трудные минуты, этот уровень не казался таким мрачным.
После стольких скитаний, я нашел себе всего лишь очередное пристанище, где смогу хоть как-то утолить свою врожденную необходимость в общении, собраться с силами, отдохнуть от временных переходов и, может быть, обрести единомышленников.
Было три часа дня.
Я возвращался в казарму, с интересом изучая улицы, которые выглядели по-новому.
Навстречу не спеша проезжали новые иномарки. Около магазинов можно было видеть скопления дорогих машин — «мерседесов», «бентли» и «феррари».
Как и говорил рыжий незнакомец, народу было немного. Женщины практически не встречались, а если и были, то только в больших компаниях. Преобладала молодежь. То там, то здесь попадались группы парней. Ребята глядели с вызовом и ходили хозяевами. В движениях чувствовалась эйфория.
Удивляло отсутствие ношеной одежды. Вид у большинства был расфранченный, броский. Некоторые одевались излишне вычурно. Особенно это касалось самых молодых. Похоже, здесь, на Острове, происходил некий постапокалиптический бум. Умеренность и понятия о вкусе исчезли вместе с цивилизацией. Город был наполнен людьми, сошедшими с рекламы.
Уличные горожане, несмотря на свою малочисленность, создавали видимость массовых гуляний: в их праздности было что-то курортно-туристическое.
Подъезжая к воротам части, я увидел двух военных с автоматами. Один сидел на бордюре, другой стоял рядом, курил и что-то оживленно рассказывал первому.
Заметив, что я сворачиваю, они встрепенулись. Тот, что сидел, вскочил, и оба выставили оружие наизготовку.
Я остановил машину и вышел.
— Стой, стрелять буду! — крикнул второй солдат. У первого в зубах по-прежнему дымилась сигарета.
Разумно, подумал я, испытав прилив уважения к командованию части. Что бы там ни происходило, а военные остаются верными присяге. Интересно, сколько их на весь город? Сотня? А на всю часть — единицы? И все же вот они не бросили оружие, не оставили позицию, а продолжают, несмотря ни на что, нести службу.
А ведь если бы не солдаты, то уличные молодчики давно бы уже разграбили оружейные хранилища и развлекались стрельбой по городским скульптурам и архитектурным памятникам.
Я оперся о капот и посмотрел за спины часовых, в просвет между полуоткрытыми воротами.
— Ребята, кто в части командир?
Солдаты некоторое время смотрели, не мигая. Потом первый выплюнул сигарету.
— А тебе-то какое дело?
Похоже, на случай визита одиночки-штатского часовые инструкций не имели.
— Мне надо пообщаться с ним, — ответил я и, заметив рацию на бедре первого часового, добавил: — Звони. Скажи, физик приехал. Хочет поговорить о мерах по ликвидации разрастающейся опасности катастрофы.
Последнюю мысль я сформулировал не совсем четко, но исправляться не стал.
Солдаты переглянулись.
— О каких еще мерах? — спросил второй.
— Я не буду излагать эти сведения дважды, — сказал я, давая понять, что дело в дефиците времени, а вовсе не в том, что у солдата звание не позволяет слышать важную информацию.
— Ладно, — сказал первый часовой. — Только от машины отойдите на пару шагов.
Он вытащил из подсумка рацию и, поднеся ее к губам, сказал:
— Товарищ майор! Тут физик какой-то приехал. Хочет поговорить об… об ликвидации. Прием.
— Какой на хрен физик?.. — затрещала рация.
— Не знаю… — сказал солдат. — Мужик какой-то. Гражданский.
Рация долго молчала и, наконец, выдала:
— Ладно. Проведите его.
— Есть, товарищ майор! — сказал солдат и хотел положить рацию на место, но потом, внезапно опомнившись, спросил: — А куда вести, товарищ майор?
— Ко мне, придурок! — гаркнула рация.
Солдат обиженно ухмыльнулся и запихнул рацию в подсумок.
— Давай, Толий, — бросил он напарнику.
Тот хотел было поспорить, но передумал.
— Идемте, — сказал он.
Мы вошли на территорию части, обогнули здание КПП и двинулись к штабному корпусу.
Я взглянул в сторону казармы, служившей мне последние недели пристанищем. Было странно видеть клумбы, утыканные фонарями, перенесшимися в этот временной пласт вместе со мной, и одновременно понимать, что на этой территории я нахожусь впервые.
Когда до штабного корпуса оставалось метров пятнадцать, дверь открылась, и на крыльцо вышел коренастый амбал. Он скрестил руки на груди и уставился на меня из-под мохнатых бровей.
— Товарищ майор!.. — начал было сопровождавший меня солдат, но амбал коротко рыкнул:
— Свободен!
Солдат развернулся и зашагал обратно.
Майор подождал, когда я подойду ближе, и затем спросил:
— Ну?
Я назвал свою фамилию и должность, которая была в институте.
— Дежурный по части майор Копылов, — сказал амбал. — Дальше что?
— Я хочу поговорить с командиром части или исполняющим обязанности.
— Зачем?
— У меня есть план, как вывести страну из сложившейся ситуации. В смысле, план освобождения.
— От кого? — ухмыляясь, спросил майор. — От кретинов, которые ходят по городу?
— От противника, оккупировавшего центр столицы.